в последние годы Советской власти, в немалой степени содействуя её падению, но полностью проявился именно в действиях «младореформаторов».

Исходный тезис «экономизма» выражается просто: «Всё решает экономика». А сама экономика при этом сводится к деньгам. Какое решение требует меньше денег — то и более экономично. В действительности же любая крупная народнохозяйственная задача представляет собой задачу не узкоэкономическую, а социально-экономическую, политическую, часто ещё и духовно-нравственную. Поэтому при решении народнохозяйственной задачи чисто экономическими методами неизбежно допускаются просчёты, разрушительные для страны.

Когда сравнивают, например, два варианта строительства металлургического комбината, в равной мере удовлетворяющие потребности страны, сопоставление их по деньгам вполне обосновано. Но решать вопрос, создавать ли СССР вторую угольно-металлургическую базу на востоке страны или же ориентироваться на развитие уже существующей базы (Донбасс — Кривой Рог…), руководствуясь только подсчётом затрат, недопустимо. По затратам, конечно же, развитие металлургии на основе донецкого угля и железной руды Кривого Рога безусловно много выгоднее, чем освоение безлюдных отдалённых районов Урала и Сибири. Но что сталось бы с СССР, если бы к началу Великой Отечественной войны у нас не было бы металлургических комбинатов Магнитки и Кузбасса?

В 20-е годы Бухарин натаивал на том, что индустриализацию страны надо начинать со строительства предприятий лёгкой промышленности: она даст крестьянину ситчик, тот заплатит за него деньги, и государство, накопив прибыль, лет через 10–15 сможет начать возведение металлургических и машиностроительных заводов. Но тогда в 1941 году мы могли бы встретить вторгшуюся немецкую армию только ситчиком.

Яркий пример «экономизма» — это уже упоминавшаяся кампания по ликвидации «неперспективных деревень». Нет денег на содержание школ и больниц в маленьких деревнях — закроем их и тем самым сократим расходы. Но, оказывается, при этом не только экономятся средства, а разрушается ткань народнохозяйственного организма, отмирают его периферийные органы: деревни исчезают, поля зарастают лесом, сокращается производство сельскохозяйственной продукции, которую приходится теперь закупать за границей. И в итоге — кроме разрушения хозяйства, получается ещё и перерасход средств, который не смогли предвидеть, когда гнались за их экономией.

«Экономизм» может проявляться не только при решении крупных народнохозяйственных задач, но и в повседневной хозяйственной практике. Бизнесмен приватизировал бывший совхоз и избавился от «лишних» производств, закрыл не только животноводческую ферму, но и пасеку, как нерентабельную. И уже на следующий год прогорел: урожай основной культуры — гречихи у него катастрофически упал. Он просто не учёл, что полноценно опылять цветущую гречиху могут только пчёлы.

«Экономизм», «рынок» и «капитализм» — это в известной мере одно и то же. Рынок в известных пределах ещё может существовать без капитализма, но капитализм без рынка и без «экономизма» невозможен. Поэтому без теоретического разгрома «экономизма» никакой прогресс России невозможен. А в России пока никто даже не поставил такой задачи.

Первым шагом правительства Гайдара стала «либерализация цен». Со 2 января 1992 года государство отказалось регулировать цены почти на все товары и услуги, предоставив право устанавливать их самим производителям. Правительство обещало, что цены вырастут в 2–3 раза, а они сразу же взлетели в 10 раз и продолжали расти дальше. Это повлекло за собой громадные экономические и социальные последствия.

Сразу же «сгорели» сбережения населения в сберегательных кассах. Фактически произошло «раскулачивание», но особенно больно ударившее уже по беднейшим слоям народа, для которых тогда началась продолжающаяся до сих пор полоса «выживания». Увы, преодолеть её удалось далеко не всем: началось ускоренное вымирание нашего народа.

Пропали и средства предприятий на банковских счетах. Сокращение оборотных средств в 10 и более раз парализовало их работу. Началась цепь взаимных неплатежей, а значит, и невыплаты заработной платы, что ударило прежде всего по жизненному уровню рабочих и мелких служащих, а также учителей, врачей и прочих «бюджетников». Зато для разного рода жулья, строителей финансовых пирамид и банковских махинаторов открылись невиданные возможности обогащения. Класс «новых русских», этих псевдокапиталистов, образовали чины прежней «номенклатуры», их комсомольские выкормыши, дельцы «теневой экономики» и хваткие ребята, не брезгующие никакими, в том числе и преступными, средствами.

Объём производства в стране сократился более чем вдвое. И это не было ни случайностью, ни неожиданностью. Гайдар и его команда были убеждены, что России собственное промышленное и сельскохозяйственное производство не нужны, наша продукция как в силу природно-климатических условий, так и из-за отставания технологии неконкурентоспособны на мировом рынке. Поэтому России следует добывать и экспортировать нефть, газ и разное сырьё, а на вырученную валюту покупать остальные товары за рубежом, где они дешевле. Поэтому нехватку товаров, образовавшуюся вследствие падения собственного производства, восполнял импорт. Иностранные компании захватили львиную долю российского внутреннего рынка, не говоря уж о том, что они вытеснили российских производителей со всех внешних рынков, кроме рынков энергоносителей и сырья. Экономика России всё более приобретала колониальный характер.

Те предприятия, которым было что продать на внешнем рынке, пытались восполнить нехватку рублёвых средств долларами. Началась «долларизация» российской экономики, и вскоре российский рубль стал «деревянным», его уже никто не считал полноценной валютой. Доллар стал богом российской правящей элиты. Отмена валютного контроля открыла дорогу для «бегства капиталов» из России. Принципом жизни элиты стала формула: «украл — вывез на Запад».

Ликвидация сбережений граждан вследствие «либерализации цен» была важной составной частью плана разграбления России через «приватизацию» государственной собственности. Отсутствие денег у населения гарантировало отстранения неимущих от дележа прежде общенародного «пирога». Затем правительство выпускает ваучеры (свидетельства «равной доли» каждого гражданина в общенародной собственности), которые разбогатевшее жульё за бесценок скупает у населения и на эти бумажки приобретает контрольные пакеты акций крупнейших предприятий страны. В итоге почти весь производственный потенциал страны был распродан за 9 миллиардов долларов, что намного меньше стоимости одной крупной нефтяной компании.

В руки оборотистых дельцов, российских и зарубежных, по смехотворно низкой цене попали крупнейшие и весьма прибыльные предприятия России, в том числе оборонные. Такая «ложная приватизация» стала основой «бандитского капитализма». Раздел и передел собственности сопровождался бесконечной цепью убийств и всяких прочих преступных злодеяний, унесших жизни тысяч и тысяч людей с деловой хваткой, которые могли бы при иных обстоятельствах принести немалую пользу стране.

Я называю эту приватизацию ложной не только потому, что она была бандитской. Ведь её целью провозглашалось создание класса эффективных собственников. А захватившие народную собственность деятели из бывшей номенклатуры и теневые дельцы вовсе и не думали организовать производство. Они видели свою задачу в том, чтобы выжать из доставшегося им практически бесплатно имущества как можно большую прибыль в кратчайший срок, перевести нажитый таким путём (точнее, наворованный) капитал за рубеж, со временем уехать туда же самим и зажить в своё удовольствие.

Часто при приватизации новым хозяевам доставались сложные производства. И новые владельцы из