— Посидите пока. Выясню, что там происходит.

Мы тихо сидим, ждем. Слышно, как собака лает — не привычно, по-домашнему, а так, будто ругается на вас. Проходит добрых пять минут. Водитель возвращается, опять заводит мотор, нажимает на клаксон, и автобус начинает медленно двигаться назад.

— Что там случилось? — окликает шофера чернокожий мужчина впереди меня.

Тот не отвечает. Мы едем назад. Огни удаляются, собачий лай стихает. Автобус выруливает на Фэриш-стрит и на следующем повороте останавливается.

— Цветные, выходите, для вас тут конечная остановка, — кричит водитель, глядя в зеркало. — Белые, скажите, куда вам надо. Постараюсь подвезти поближе.

Чернокожий оборачивается ко мне. Похоже, нам обоим не по себе. Он поднимается, я следом за ним. Идем к выходу. В гробовой тишине слышен только шорох наших шагов.

Один из белых, наклонившись к водителю, спрашивает:

— А что происходит?

Я уже спускаюсь по ступенькам, но слышу ответ:

— Да не знаю, какого-то ниггера пристрелили. Вам куда надо?

Двери автобуса закрываются. Господи, думаю я, лишь бы не кто-то из наших.

На Фэриш-стрит тихо и пусто — только мы вдвоем. Мужчина смотрит на меня:

— Вам далеко еще до дома?

— Да нет, мне близко.

Мой дом в семи кварталах отсюда.

— Хотите, я провожу вас?

Хочу, конечно, но все же мотаю головой:

— Нет, спасибо. Все нормально.

Мимо проносится фургон телевизионщиков, прямо к тому перекрестку, откуда выехал наш автобус.

— Боже, надеюсь, все не так плохо…

Но мужчина уже исчез. Вокруг ни души. Меня охватывает такое чувство — знаете, как в книжках пишут, — будто на меня сейчас кто-то набросится. Через пару секунд мои чулки уже трутся друг о друга с такой скоростью, что похоже на звук застегивающейся молнии. Впереди замечаю трех человек, которые, как и я, почти бегут. Потом они сворачивают, входят в дом, дверь захлопывается.

В тот же миг понимаю, что совершенно не хочу оставаться в одиночестве. Ныряю в проулок между домом Мул Като и автомастерской, потом пробираюсь через садик Они Блэк, спотыкаясь в темноте о шланги. Чувствую себя почти преступницей. В домах свет, видно фигуры людей — а ведь в такое время свет давным-давно должен быть погашен. Что бы ни случилось, люди слушают или говорят об этом.

Наконец-то впереди показалось освещенное окошко кухни Минни, задняя дверь открыта. Минни сидит за столом, и с ней все пятеро ее ребятишек: Лерой Младший, Шуге, Фелисия, Киндра и Бенни. Лерой Старший, наверное, на работе. Все они глаз не сводят с громадного радиоприемника в центре стола. Но я ничего не слышу, там какие-то помехи.

— Что такое? — спрашиваю с порога.

Минни, нахмурившись, подкручивает настройку. А я тем временем успеваю заметить подсохшие горелые ломтики ветчины в сковородке, открытую консервную банку, грязную посуду в раковине. На кухню Минни это совсем не похоже.

— Что случилось? — еще раз спрашиваю я.

Приемник оживает, и диктор громко произносит:

— …Почти десять лет службы в качестве секретаря местного отделения НААСП. Из больницы по- прежнему нет никакой информации, но характер ранений…

— Кто? — выдыхаю я.

Минни смотрит на меня с таким выражением, будто у меня головы на плечах нет.

— Медгар Эверс. Где ты была?

— Медгар Эверс? Что случилось?

Я встречалась с Мирли Эверс, его женой, прошлой осенью, когда она приходила в нашу церковь вместе с семьей Мэри Боун. У нее еще был такой красивый, красный с черным, платок на шее. Помню, как она посмотрела мне в глаза и улыбнулась, будто в самом деле рада познакомиться. Медгар Эверс у нас тут знаменитость, большой человек в НААСП.

— Садись, — предлагает Минни.

Падаю в деревянное кресло. Лица у всех бледные, как у призраков, взгляды устремлены на приемник — размером с половину автомобильного двигателя, деревянный, четыре большие кнопки на панели. Даже Киндра затихла на коленях у Шуге.

— В него стрелял ку-клукс-клановец. Прямо перед домом. Час назад.

По спине пополз холодок.

— Где он живет?

— На Гайнес, — говорит Минни. — Его отвезли в нашу больницу.

— Я… видела. — Вспоминаю про автобус. Гайнес в пяти минутах отсюда, если ехать на машине.

— …Свидетели утверждают, что это был мужчина, белый, он выпрыгнул из кустов. Слухи об участии Ку-клукс-клана…

Слышится какой-то шум, разговоры, чей-то вскрик, бормотание. Я нервничаю, кажется, что кто-то наблюдает за нами с улицы. Кто-то белый. В пяти минутах отсюда ку-клукс-клановец охотился на чернокожего. Хочется запереть все двери.

— Мне только что сообщили, — тяжело дыша, произносит диктор, — что Медгар Эверс скончался. Медгар Эверс. — Голос звучит так, словно вокруг бурлящая толпа. — Мне сообщили. Скончался.

Боже правый.

Минни поворачивается к Лерою Младшему. Тихо, твердо произносит:

— Отведи своих сестер и братьев в спальню. Ложитесь в кровать. И оставайтесь там. — Когда вопль звучит так тихо, это всегда страшнее.

Я знаю, что Лерой хотел бы остаться, но он бросает на младших такой взгляд, что те исчезают, быстро и бесшумно. Репортер тоже умолкает. На миг приемник становится просто деревянным ящиком. Но лишь на миг.

— Медгар Эверс, — опять слышится голос диктора, — секретарь местного отделения НААСП, умер. Медгар Эверс убит.

У меня слюны полный рот, с трудом сглатываю. Разглядываю обои, пожелтевшие от кухонного чада, липких детских ручонок, сигарет Лероя. На стенах у Минни никаких картинок или календарей. Пытаюсь не думать. Не хочу думать об убитом чернокожем мужчине. Сразу вспоминаю Трилора.

Руки Минни сжимаются в кулаки.

— Застрелили на глазах его собственных детей, Эйбилин, — цедит она сквозь зубы.

— Мы будем молиться за Эверсов, мы будем молиться за Мирли… — Но это звучит так бездушно, что сама останавливаюсь.

— По радио сказали, что его домашние выбежали из дома, услышав выстрелы. Сказали, он шел, спотыкаясь, весь в крови, и детки, залитые его кровью… — Она опускает ладони на стол с такой силой, что приемник подпрыгивает.

Задерживаю дыхание, но голова все равно кружится. Я должна быть сильной. Я должна быть рядом со своей подругой.

— В этом городе никогда ничего не изменится, Эйбилин. Мы живем в преисподней, мы в ловушке. Наши дети в ловушке.

Голос репортера вновь окреп:

— …Повсюду полиция, дороги заблокированы. В ближайшее время ожидается пресс-конференция мэра Томпсона…

Я задыхаюсь, слезы катятся градом. Повсюду вокруг нас белые люди, они окружают цветные кварталы. Белые с винтовками, нацеленными в цветных. Потому что кто же защитит нас? Цветных