– Прикажи вздуть самовар, – торопливо сказала его жене камеристка. – И комнату приготовь для ее сиятельства.

Вера сунула женщине деньги, видимо много, потому что та, почтительно поклонившись, тут же ушла готовить комнату.

Александра с трудом заставила себя поесть. Потом она долго лежала с закрытыми глазами, чувствуя, что смертельно устала, но уснуть, тем не менее, не может. А ведь они не проехали и половины пути!

– Выпейте это, – Вера поднесла ей ко рту чашку. – Травяной отвар, ваше сиятельство. Сразу полегчает.

Она послушно выпила отвар и вскоре уснула. А утром оказалось, что она хорошо отдохнула и готова ехать дальше. Следующие сутки прошли легче, видимо Александра начала привыкать к дороге. Тряска уже не казалась ей такой сильной, а пейзаж за окном унылым. Потом она поняла, в чем дело: она ведь ехала на родину, по которой уже успела соскучиться. И чем дальше отступала от дороги волна леса, обнажая угольно-черные берега, поросшие мелкими травами, тем ей становилось легче.

«Домой… – скрипели колеса. – Шурочка Иванцова едет домой… домой… Нет больше ее превосходительства графини Ланиной… Я возвращаюсь… домой…»

На четвертые сутки они уже не ехали, а тащились. Лошади устали, Вера то и дело клевала носом, Федот тоже, похоже, дремал, сидя на козлах. Вдруг карета резко подпрыгнула на очередном ухабе, жалобно задребезжали рессоры.

– Где мы? – встрепенулась Александра.

– Кажись, другой дорогой поехали, – зевнула Вера. – Федот сказал, так короче будет.

– А постоялые дворы тут есть, на этой дороге? Ночевать-то где будем?

– Федот, небось, знает, куда едет. Да вам не все ли равно, ваше сиятельство? Спите, – посоветовала Вера.

Но ей, мало того, не спалось, отчего-то было тревожно. Этой дороги она не знала, все здесь казалось Александре чужим. Да и лес какой-то не такой, опять густой, а сама дорога узкая. Будто не вперед едут, а назад, в столицу.

– Стой!!! – услышала вдруг Александра чей-то отчаянный крик.

Она вздрогнула и схватила Веру за руку:

– Что там?

– Люди какие-то, – сказала та, выглянув из окна кареты. И вдруг страшно закричала: – Пошел!! Гони, Федот!! Гони!!!

Смеркалось, они уже собирались искать ночлег. И вдруг карету окружили какие-то люди! Слышно было, как свистнул кнут, как отчаянно заржали напуганные лошади. Карета дернулась и какое-то время не ехала, летела, грозя на глазах рассыпаться, но испуг у лошадей прошел быстро, а усталость взяла свое. Ход резко замедлился, как ни кричал и ни бил лошадей кнутом насмерть перепуганный кучер. Казалось, еще минута и они повалятся на землю без сил, а карета встанет. Вера, закрыв лицо руками, молилась.

– Стой, сукин сын! Каналья! – раздалось за окном грозное.

– Господи! – ахнула Вера. – Спаси нас, Господи, и сохрани! – и торопливо, мелко-мелко начала креститься.

– Где пистолет?! – крикнула ей Александра. И торопливо кинулась к баулу, стоящему рядом с камеристкой.

– Бог с вами, ваше сиятельство! – взвизгнула та. – Зачем?!!

Александра, не слушая ее, выхватила из груды своих никчемных теперь тряпок пистолет и торопливо, просыпая порох, принялась его заряжать. Хорошо, что денщик Василия Игнатьевича, воспитывавший Шурочку, научил ее обращаться с оружием!

За окном метались какие-то тени, отчаянно кричал Федот, погоняя лошадей. Она наконец зарядила пистолет и, не имея возможности прицелиться во всадника, руководящего бандитами, выстрелила наугад, в чье-то бородатое лицо. Карету заволокло дымом, Вера отчаянно завизжала, а за окном раздался чей-то душераздирающий вопль:

– А-а-а!!!

Нападавшие, получив отпор, слегка растерялись, карета дернулась вновь, и лошади предприняли еще одно отчаянное усилие.

Но разбойников было слишком много, человек десять, как показалось Александре, и все они были верхом, на свежих лошадях. Противостояли же им две женщины, одна беременная, а другая смертельно напуганная, да немолодой кучер, измотанный несколькими днями пути. Исход поединка был предрешен. Александра услышала выстрел, потом еще один. Пахло порохом, запах, который так нравился ей прежде. Запах битвы, запах опасности. Она торопливо принялась перезаряжать пистолет, но не успела выстрелить еще раз.

Один из нападавших, тот самый главарь шайки, перерезал карете путь, лошадей взяли под уздцы подбежавшие сообщники. Убитый кучер свалился с козел под копыта разгоряченным коням разбойников, на него в горячке никто не обращал внимания.

Александра вдруг вспомнила графиню Лизу, погибшую при таких же обстоятельствах. Разбойников, напавших на карету беременной женщины, похищенный ими алмаз… Видимо у Алексея Николаевича такая судьба. Не дождаться ему сына. Она сжала в руке пистолет. Господи! Их слишком много!

– Тпру-уу! Стоять!

Карета дернулась в последний раз и со скипом остановилась.

Когда один из разбойников открыл дверцу, она, стараясь казаться спокойной, сказала:

– Возьмите все. У меня в шкатулке драгоценности. Но прошу оставить мне жизнь: я беременна.

– Ты, что ль, стреляла, барыня? – ощерился разбойник, глядя на тяжелый пистолет в ее руке.

– Да. Я, – призналась она.

– Игната убила, – хмуро сказал мужик, и Александра поняла, что ей вряд ли выжить. Сейчас и ее тоже…

– Отдай пистоль-то, – велел разбойник и вдруг схватил ее за руку. – Ишь… барыня… Пистоль-то отдай!

Она вынуждена была разжать руку. Мужик, отобрав у нее пистолет, протянул его главарю, стоящему рядом с каретой:

– Примите-ка, ваш бродь…

– Что мелешь, каналья? – крикнул тот. – Какое я тебе благородие? Шкатулку давай!

– Возьмите, – она торопливо сунула разбойнику шкатулку. – Там много.

– Откупиться вздумала? – осклабился разбойник. – А ну, глянем, что там?

Со шкатулкой в руках он вынырнул из кареты, дверца опять со стуком захлопнулась. Она откинулась на спинку сиденья, почувствовав себя словно в мышеловке.

– Зачем вы стреляли-то, ваше сиятельство? – сердито спросила Вера. – Ждите теперь смерти!

«Надо молиться, – подумала Александра. И нежно погладила живот: Мой мальчик… Как же хочется жить! И чтобы ты жил…» Она все еще не могла поверить, что сейчас их всех убьют. Ее, а главное, ребенка. Этого просто не может быть! Это какая-то чудовищная несправедливость!

И тут за окном опять раздались отчаянные крики.

– А ну стой!

– Отдай шкатулку!

– Окружайте их, ребятки!

И вновь сверкнуло, громыхнуло и остро запахло порохом.

– Что это? – она взволнованно посмотрела на Веру.

– Никак подмога, ваше сиятельство?

Александра выглянула в окно. Теперь людей было еще больше, все – верхом. Она никак не могла понять, где чужие, а где свои? И что такое эти свои? Откуда они взялись? Неужели Алексей Николаевич простил ее? И поехал следом, чтобы сейчас спасти ее и ребенка? На какое-то мгновение ей показалось, что это ее муж, верхом на вороной лошади. А вон тот, на гнедом жеребце, похоже, Василий, графский лакей…

– Выходите, – дверца кареты распахнулась.