восточногерманского классика – немецкого диссидента. Теперь Гейм баллотируется на выборах в бундестаг от наследницы СЕПГ – главной партии ГДР, от ПДС – Партии Демократического Социализма. В 1994 году ему даже довелось открывать заседание бундестага как старейшему депутату. Бундестаг заседал в здании берлинского рейхстага, того самого, подожженного в 1933 году Ван-дер-Люббе, а в 1945 – советскими снарядами. Старенький Гейм говорил так себе, но когда он сказал: 'В 1933 году я видел, как горел этот дом', – в зале сделалось очень тихо. Это говорила немецкая история, сплавленная из ярости и страха, вины и стыда, беспомощности и заносчивости, – словом, из всего того, чем в избытке наделен Ефан, сын Гошайи, историк из Езра-ха, волею судеб вовлеченный в кровавые игры сильных мира сего, сумевший в груду официальной лжи спрятать крупицы правды, знающий, что 'каждый – пленник своего времени и никому не дано выскочить за его рамки… ибо человек подобен камню, запущенному из пращи в неведомую ему цель. Человеку остается только одно – попытаться, чтобы мысль его стала хоть чуть-чуть долговечнее, нежели он сам, то есть попытаться оставить после себя некий знак, пусть невнятный, для грядущих поколений'.

Последняя книга Гейма – шестисотстраничный роман 'Радек'. То, на что он намекал в 'Книге царя Давида' (революционер, становящийся тираном; интеллектуал, который, со всей своей слабостью, умудряется показать фигу тирану), можно было сказать открытым текстом. Не получилось. 'Радек' – плакатен, уплощен и схематичен. 'Радек' – в полной мере идеологичен. Парабола писательского пути завершилась, но в середине, на вершине параболы были и 'Книга царя Давида', и 'Агасфер' – некий знак, пусть и невнятный…

Никита Елисев