Эпигон — это обезьяна, которой не удается стать человеком, как она ни пытается повторить уже однажды пройденный путь.

Вавилоняне раскапывали культуру шумеров, при этом закапывая свою.

Пирамиды, посмертные дворцы фараонов, являются наглядным примером того, как в великолепную форму можно вложить совершенно ничтожное содержание.

Когда человек изобрел дверь, он искал не входа, а выхода.

Много побед одержал великий Пирр, но в историю вошла только одна пиррова победа.

Они мыслили точно так, как Сократ. А цикуту им заменяла цитата.

…и тогда Демосфен выплюнул свои камни и набрал в рот воды.

И до конца своих дней Гомер слепо верил в прозрение своих современников.

Жребий был брошен вместе со всеми доспехами при попытке обратно перейти Рубикон.

Когда Калигула ввел в сенат своего коня, все лошади Рима воспрянули духом.

Иногда опасно уходить от достигнутого. Даже вперед.

Битвы за свои убеждения никогда не бывают столь жестоки, как битвы за свои заблуждения.

А что касается войн Алой и Белой розы, то это были только цветочки.

Из века в век бродя по дорогам, рыцари одичали, отбились от своих дам и превратились в настоящих разбойников.

Факты — солдаты истории: они всегда подчиняются генералам.

Свидетели истории могут быть как свидетелями защиты, так и свидетелями обвинения. Все от того зависит, кто их вызывает на суд.

Суд истории — это суд, всегда выносящий приговор, но никогда не приводящий его в исполнение.

Буйным становится человек, когда он продает душу дьяволу, но каким же кротким становится он, когда он отдает богу душу.

Если бы люди вели себя, как ангелы, а работали, как черти.

Цель оправдывает средства, но — увы — не всегда их дает.

Мудрые мысли погребены в толстых книгах, а немудреные входят в пословицы и живут у всех на устах.

Когда перед тобой возникнет стена, вбей в нее гвоздь, повесь на него шляпу и чувствуй себя, как дома: одна стена у тебя уже есть.

Мы вырубим все оазисы, чтобы они не заслоняли от нас пустынь, которые нам еще предстоит засадить деревьями.

Очнувшись от своей игры, Орфей застал свою жену в объятиях Морфея.

И вот уже он стал таким великим художником, что мог не слышать ничего вокруг, как Бетховен, и не видеть ничего вокруг, как Гомер.

Театр начинается с вешалки и кончается вешалкой. Но помните: главное всегда в середине.

Настоящего зрителя искусство всегда возвышает.

Уходя из театра, каждый зритель уносит с собой по лавровому листку.

Современность — это то, что понимается только со временем.

Сегодня и завтра, в любой сезон — билеты на сегодняшнюю трагедию действительны на завтрашнюю комедию.

При естественном движении от начала к концу — вечное движение к началу.

…а старые обезьяны все еще вспоминают о том, как они жили до эволюции…

У нас на лестнице живет Некрасов. Не писатель, конечно. И живет у нас на лестнице Белинский — тоже не критик, а так. И вот Белинский (не наш) написал статью про Некрасова (тоже не нашего). Вообще- то он ее написал давно, только мы о ней недавно узнали.

Наш Белинский говорит:

— Неудобно хвалить, но написано здорово. Я специально, чтоб почитать, записался в библиотеку. Прочитаю — выпишусь.

— Надо и себе записаться, — говорит наш Некрасов. — Интересно, как там твой моего…

Некрасов — тот еще — выпустил сборник. Не то московский, не то ленинградский, словом, по какому- то из городов. Правда, он не весь сборник написал, были там еще, не с нашей лестницы. А Белинский (тот) возьми и грохни статью.

Наш говорит:

— Их там на сборник человек десять, а он один — про всех.

— Ну, мой-то, наверно, тоже что-нибудь еще написал. Помимо сборника.

Это наш Некрасов вступился за своего. Кто ж еще за него заступится?