Дульсинея. Он извиняет.

Санчо Панса. Настоящий рыцарь. Иной раз так поколотят, лежит — ну хоть сейчас на кладбище. «Санчо, — шепчет, — послушай, как у меня бьется сердце!» А сердце — еле-еле: тик-так, как дамские часики… «Санчо, говорит, — оно бьется любовью к ней!» Это значит, к вам, соседка. Извините, сосед.

Дульсинея прикладывает к глазам кофту, встает.

Дульсинея. Извините, я пойду… Я больше не могу… У меня столько дел на кухне… (Быстро уходит.)

Муж (после ухода жены сразу обретает дар речи). Вот так она всегда: чуть вспомнит — тут же расстроится. Никак не может забыть. Я, конечно, понимаю: разве можно так просто забыть человека? Тем более, такой человек. (Говорит быстро, словно спеша выложить все, что накопилось за многие годы.) Между нами говоря, я сам не могу забыть — все время что-то напоминает. А она тем более женщина. Разве ж я не понимаю? Ваш сеньор замечательный был человек, хотя сам я его не знал, но жена мне рассказывала. Ну просто удивительно, какой это был человек… Между нами говоря, я стараюсь быть на него похожим. Вы слышали сегодня: она уже замечает. Пока это только так, чисто внешнее сходство, но я стараюсь. И детей своих воспитываю. В общем, между нами говоря, в нашем доме ваш сеньор пользуется большим уважением. Мой младший Алонсо сказал недавно: «Когда я вырасту, я буду таким, как мамин сеньор!»

Санчо Панса. Мне приятно это слышать. Пожалуй, вы действительно немного похожи на рыцаря Печального Образа. Он был такой же худой…

Муж (доверительно). Между нами говоря, я расположен к полноте. Но я стараюсь. Я ем через день и почти ничего не пью, потому что от этого дела полнеют. Кроме того, я совершенно не ем мучного, молочного и мясного, а также жирного, сладкого и острого. Хотел еще отказаться от овощей, но у меня не хватает силы воли. Но погодите, я заставлю себя, вот тогда вы меня сравните с вашим сеньором!

Санчо Панса. Вы еще попробуйте ездить на лошади. Для рыцаря это первое дело.

Муж. Что вы, с лошади я упаду! Между нами говоря, я даже с кровати падаю! И кроме того, для того, чтоб похудеть, надо больше ходить пешком.

Санчо Панса. Все рыцари ездили на лошадях.

Муж. Не нужно об этом, с лошадью у меня не получится. (Посмотрел на портрет и вздохнул.) И еще вот — драться я не умею…

Санчо Панса. Ну, без этого и вовсе нельзя. Мой сеньор всегда дрался до потери сознания.

Муж. Боюсь я как-то. Крови не выношу. Курицу — и то не могу зарезать. Жена у меня кого угодно зарежет, а я не могу. Это у меня с детства.

Санчо Панса. Положим, мой сеньор тоже никого пальцем не тронул. Главным образом били его.

Муж. Чтоб меня били, это тоже я не могу. Я, между нами говоря, не переношу физической боли. Какую угодно, только не физическую. Однажды, вы знаете, полено на ногу уронил, так со мной потом сделался нервный припадок. Я вам честно говорю, это у меня, наверно, такая болезнь. (Вздыхает.) Он бы на моем месте, конечно… Мне даже совестно и перед женой, и перед детьми, что это я, а не он на моем месте. Конечно, я стараюсь, но все что-нибудь не так получается.

Санчо Панса (обдумав последнее замечание). А что, если вам не стараться, а? Я вам вот что, сосед, посоветую: ешьте каждый день, даже три раза в день, ешьте мучное, мясное, молочное, соленое, кислое и сладкое. Пейте, сколько влезет, толстейте, раз вы к этому расположены. В общем, сосед, будьте самим собой.

Муж (испуганно). Самим собой? Но кому я такой нужен? Меня выгонят в первый же день. Ни старший Алонсо, ни средний Алонсо, ни младший Алонсо никто не захочет меня знать, не говоря уже о жене. Они терпят меня лишь потому, что я на него похож, а попробовал бы я не быть на него похожим!

Входит Дульсинея. Муж сразу умолкает.

Дульсинея. Вот она, участь женская: все пригорело. Вам, мужчинам, этого не понять. Пока за молоком проследишь, суп выкипит, пока тесто замесишь, молоко сбежит. И посуда три дня немытая, — вот они, женские дела. (Мужу.) Пойди суп помешай. Когда закипит, всыплешь картошку. Только почистить не забудь. Соли ложку столовую… Только грязную ложку не сунь, помой сперва. Ты понял? (Санчо.) Он понял.

Муж подбирает дрова и уходит. Дульсинея садится на скамеечку, опять принимается за свою кофту.

Дульсинея. Ну, а потом что?

Санчо Панса. А потом я закрыл ему глаза…

Медленно идет занавес. На фоне музыки, которая звучит то тише, то громче, слышны отдельные фразы.

Дульсинея. Ах, Санчо, вы опять разрываете мне сердце! Прошу вас, вернитесь к тому месту, где вы встретились с этим рыцарем…

Санчо Панса. Он сказал: «Сеньор, если вы не разделяете…»

Дульсинея. Я была глупой девчонкой, Санчо…

Дальнейшие слова звучат уже при закрытом занавесе. У левой кулисы появляется Муж. В одной руке у него щетка, в другой ведро. Печально опустив голову, он идет к правой кулисе, словно иллюстрируя звучащие в это время слова.

Голос Санчо Пансы. Алонсо Кехана, Дон-Кихот, славный рыцарь Печального Образа!..

Голос Дульсинеи. Все, Санчо, все, что происходит на свете, происходит от любви!

Мироздание строилось по принципу всех остальных зданий: с самого первого кирпича оно уже требовало ремонта.

Вероятно, время такое же круглое, как наша Земля: иначе почему человек, направляясь в будущее, рано или поздно оказывается в прошлом?

Если бы между прошлым и будущим не было настоящего, все плохое было бы уже позади, а впереди было б только хорошее.

Запасы времени в природе неограничены, но как мало приходится на каждого человека.

Это только так говорится, что годы берут свое. На самом деле они берут не свое, а чужое.

Живое умирает, а мертвое существует миллионы лет, потому что оно совсем не расходует времени.

Архаизмы — это слова, забывшие о том, что и они были когда-то неологизмами.

Поразить потомков своей наследственностью, а предков своей изменчивостью — в этом суть приспособления к окружающей среде.

В процессе борьбы за существование и динозавры, и бронтозавры ухитрились вымереть в древние времена, задолго до своего полного уничтожения.

Драконы — это змеи, мечтавшие о крыльях и оставившие в легендах свои мечты.

Когда обезьяна взяла в руки палку, она еще не подозревала, что палка имеет два конца.