грядущей обновленной России.

В черно-белый цвет - Офицерский полк генерала Маркова.

Когда генерал Алексеев спросил Маркова, зачем он так мрачно одел свой полк, Марков ответил:

- А не такова ли судьба России и всего офицерства?

В голубой цвет - полк генерала Алексеева. Цвет в честь молодежи, гимназистов и студентов, в юношеском порыве устремившейся за призывом старого вождя - зажечь светоч во тьме.

И, наконец, Дроздовский полк, пробившийся через весь Юг России на соединение с Корниловым. Дроздовцы пришли с алым отблеском боев и пожарищ на своих фуражках.

Все эти полки образовали ядро Вооруженных сил юга России, и были родное детище, белого движения.

В Добровольческой армии делались неоднократные попытки формирования прежних полков Императорской армии. Под старыми знаменами собирались офицерские кадры, свято чтившие свои полковые традиции и не представлявшие себе боевой жизни вне родного полка, тем не менее этим кадрам редко удавалось возродить свои полки. Обыкновенно развертывались сводные батальоны из разных полковых ячеек. Было не в человеческих силах вдохнуть в Императорские полки ту жизнь, что отлетела у них с гибелью последнего Державного Вождя армии...

В то же время Добровольческие полки оказались необычайно жизненными. В своей борьбе с Красной армией эти полки по многу раз обновляли свой состав, пополняясь преимущественно пленными красноармейцами, однако своей боеспособности и стойкости никогда не теряли. В течение десяти месяцев - за период наступления из Донецкого бассейна до Орла и отхода от него до Новороссийска - 1-ый корпус выдержал непрерывные бои с 245 советскими пех. полками, с 22 отдельными батальонами, 57 кав. полками и дивизионами 128 бронепоездами, всего же с 352 боевыми единицами.

В первые же дни вступления А. П. в командование им корпусом Красная армия на всем Донецком бассейне перешла в общее наступление. Добровольцы не только отразили большевиков, но и сами перешли в контрнаступление, поддержанное английскими танками. Cоветские полки понесли огромные потери и начали отступать. Пленные красноармейцы показывали:

- У нас в полках только и разговору, что о сале для пяток.

Кроме того красноармейцы стали большими массами дезертировать и всячески уклоняться от военной службы, для чего обычно портили себе глаза золою или табаком.

Появились в Красной армии и серьезные признаки разложения. Командир одной Украинской бригады доносил своему начальству, что весь его эшелон разгромлен проходившей своей же советской частью. Он писал:

- Уничтожены секретные документы, карты, вся оперативная переписка. Портреты вождей революции порваны. Штаб и команды разоружены и избиты прикладами. Вещи разграблены, и весь этот погром сопровождался возгласами -бей жидов и коммунистов.

Добровольцы, не давая опомниться противнику; безостановочно его преследовали. Проделав в течение месяца трехсотверстный марш, они после пятидневного ожесточенного боя на подступах к Харькову ворвались в город. На улицах бой продолжался. Красный броневик 'Артем' носился по улицам и расстреливал Дроздовцев. Наконец, броневик был подбит. Из него выскочили большевики и скрылись в каком-то дом. К полковнику Туркулу подошел еврей и, не глядя на него, прошептал:

- На меня не смотрите. Большевики спрятались на чердаке вот этого дома.

Дроздовцы бросились туда. Их встретили выстрелами. Большевиков забросали ручными гранатами и живыми в плен взяли трех, среди них был помощник палача 'Чеки'. Когда их повели в штаб полка, разъяренная толпа советских граждан бросилась вдогонку. На всем пути через кольцо караула протягивались кулаки, и сыпались удары на арестованных, женщины в неистовстве щипали и вырывали клочья из их платья. Арестованных привели в штаб совершенно голыми...

Как всегда, когда брали города, добровольцы прежде всего устремлялись к 'Чрезвычайке', чтобы захватить гнездо палачей и освободить их жертвы.

Харьковская 'Чека' была на самой окраине города в большом пятиэтажном кирпичном доме-коробке с небольшими квартирами для мелких жильцов. За этим домом лежали пустыри и овраги, Большая площадь земли вокруг дома была обнесена проволочными заграждениями. Недалеко от этого дома стоял барский особняк. В нем жили палачи во главе со страшным изувером Саенко. Но ночам они шли в 'Чеку', спускались в подвал с асфальтовым полом и ложбинами вдоль стен для стока крови и в этом застенке творили расправу над своими жертвами. Излюбленной пыткой было - ошпаривание рук кипятком, а потом сдирать с них кожу в вид перчаток... Замученных и расстрелянных закапывали поблизости в овраге. За ночь иногда убивали до 80 человек.

Нервы у палачей были крепки. Бывший каторжник Иванович, помощник палача Саенко, хвастался:

- Бывало, раньше совесть во мне заговорит, да теперь прошло - научил товарищ стакан крови человеческой вылить. Выпил - сердце каменным стало.

Вскоре после освобождения Харькова жертвы 'Чеки' были выкопаны и положены в длинные ряды на землю. Целыми часами около обезображенных и раздетых догола трупов ходили согбенные женщины, отыскивающие своих родственников...

На торжественных похоронах нескончаемая вереница всяких экипажей и телег с сосновыми гробами на них тянулись по улицам города под печальный перезвон церквей. С обнаженными головами и в полном молчании шли толпы народа, только около гробов раздавались прерывистая рыдания.

Когда добровольцы стройными рядами входили в освобожденный Харьков, горожане забрасывали их цветами, становились на колени, целовали стремена у всадников, из окон протягивались беспомощные девичьи руки...

Город приветствовал генерала Кутепова парадным обедом и обещал всяческую поддержку Добровольческой армии.

На последующем общем собрании объединенных городских. организаций А. П., поблагодарив за все приветствия, сказал:

- Я хочу еще раз подчеркнуть, что армия без тыла будет бессильна продолжать свое дело. Успех армии зависит от устройства тыла. Если будет спокоен и налажен тыл, то мы спокойно и уверенно пойдем вперед.

- Я эти дни объезжал фронт и видел - идет в бой батальон. Идет хорошо, лихо развертывается, но он... босой. Сейчас тепло, а осенью, в морозы, как я могу посылать в бой босых солдат? Вам, общественным силам, необходимо позаботиться, чтобы Добровольческая армия была снабжена всем необходимым...

Ожидая помощи от города, А. П. со своей стороны всеми силами стремился обеспечить в нем порядок и нормальную жизнь. Уже па другой день по приезде в Харьков штаба 1-го корпуса по всему городу был развешен приказ за подписью генерала Кутепова, в котором объявлялось населению, что 'все насилия и произвол над мирными жителями будут караться со всей суровостью законов военного времени'.

Слово А. П. было твердо. Однажды был арестован один солдат, ограбивший еврея. Солдат пришел к еврею на квартиру и, угрожая револьвером, потребовал денег. Еврей дал пятьсот рублей, солдату показалось мало. Еврей сказал, что у него деньги в другой комнате и сейчас их принесет. Выскочил из комнаты и закричал в окно - караул, грабят...

Красавец солдат, бывший гвардеец, совершивши Дроздовский поход, на военно-полевом суде не отрицал своей вины:

- Так что в нашей роте всегда говорили, да и в книжечке я читал, что все комиссары - жиды. Жиды расстреляли Царя и Его Семью, жиды же погубили Россию и всех ограбили... Ну, я и думал, что ничего, если я сам немного попользуюсь от какого-нибудь богатого жида...

Суд приговорил солдата к смертной казни через расстреляние, ходатайствуя перед командиром корпуса о смягчении участи осужденного.

Генерал Кутепов приговор суда утвердил, не удовлетворив ходатайства суда.

По другому приговору суда был также расстрелян офицер первопоходник, который с несколькими друзьями ограбил старуху еврейку. Этого офицера удалось быстро арестовать по его отличительной примете - в одном бою он лишился ноги и ходил на деревянной. Своих друзей приговоренный не выдал...

А. П. Понимал всю опасность антисемитизма и с ним всегда решительно боролся.

- Сегодня громят евреев, а завтра те же лица будут громить кого угодно другого, - как-то сказал А. П.

Впоследствии в одной своей беседе с журналистом С. И. Левиным из газеты 'Руль' А. П. говорил: