распорядился ввести пленного и позвать штабного писаря, знавшего немецкий язык.

Пленный переступил порог, сделал три шага вперед, остановился. Он был в форме фашистского летчика. Сзади него стали у дверей два матроса с винтовками. Тут же вошел штабной писарь. Ермаченков велел конвоирам побыть за дверью, прошелся по комнате, заложив руки за спину, остановился возле пленного.

- Вот он, любуйся, - сказал генерал Любимову. - Гитлеровский выродок Юлиус Дитте.

При упоминании имени Гитлера пленный вытянулся по стойке смирно, задрав подбородок. Любимов встал, подошел поближе посмотреть живого немецкого летчика. Генерал продолжал, обращаясь теперь к Дитте:

- Отлетался, завоеватель. Знаешь, кто оборвал твою карьеру?- Ермаченков показал на Любимова. - Русские летчики капитан Иван Любимов и старший лейтенант Авдеев. Запомни это, когда-нибудь пригодится.

Писарь перевел слова генерала. Пленный закивал головой, что-то залопотал по-своему и протянул руку Любимову... Рука врага повисла в воздухе.

Наступила неловкая заминка. Нужно было приступать к допросу. Генерал подошел к немецкому летчику, испытующе посмотрел в его глаза.

- Итак, Дитте, вы в плену и надеюсь будете откровенны, - начал Ермаченков через переводчика. - Яков Яковлевич, -обратился он к полковнику Страутману,- записывайте. - И снова к пленному. - Скажите, Дитте, с какого аэродрома вы летаете?

Пленный молчал. Ермаченков пригласил его к столу, развернул изъятую у него карту, повторил вопрос. И снова никакого ответа.

- Напугался, - заключил кто-то. Ермаченков повернулся к писарю.

- Скажи ему, сержант, что никто его не тронет. Скажи, что ему будет сохранена жизнь, если не станет врать.

Писарь пояснил пленному условие генерала и добавил, как заметил Ныч, от себя лишнее. Ныч хотел сказать об этом Ермаченкову, но странное дело - от последних слов писаря Дитте затрясся, побелел и заговорил, торопливо показывая на карте место базирования его части.

- Шаплинка. Шаплинка.

- Аэродром Чаплинка? - уточнил начальник штаба.

- Я, я. Чяплинка.

Дитте ответил на все вопросы подробней, чем от него требовали, и было похоже, что говорил правду. Из его показаний штаб группы узнал, что на аэродроме Чаплинка базируются только истребители. Непонятно лишь было, каким образом после обильных дождей, в бездорожье Украины снабжается аэродром Чаплинка горючим и боеприпасами. Ведь там ни шоссейных, ни железных путей близко нет. Пленный раскрыл и этот, пожалуй, самый главный секрет: ежедневно в полдень на аэродром садятся до десяти тяжеловозов Ю-52 с полными баками бензина, каждый из которых заправляет одновременно по четыре истребителя Me-109. Транспортные 'Юнкерсы' доставляют боеприпасы и продовольствие. Дитте попросил лист бумаги и нарисовал схему аэродрома, места стоянок истребителей, где и как происходит заправка их бензином, склад боеприпасов. Зенитной артиллерией аэродром не защищен.

Ермаченков еще раз напомнил пленному, что за правильные показания жизнь ему будет сохранена.

-Завтра полетим с ответным визитом, - закончил генерал, - если обманул или неточно указал время - расстреляем. Понял? Уведите.

Когда за пленным закрылась дверь, Ныч сказал писарю:

- Может быть, объясните нам, товарищ сержант, что добавили от себя при переводе условия генерала?

Писарь покраснел. На него с любопытством смотрели все присутствовавшие.

- Ну, ну, - заинтересовался Ермаченков, - скажи, о чем говорил за меня по-немецки?

- Все точно, товарищ генерал, - заверил писарь,- как говорили переводил. Где сложно было - в вольном изложении.

- Так что же он сказал? - спросил военком у Ныча. Батько Ныч, посмеиваясь, пояснил:

- Сержант пригрозил ему от имени генерала: если, сякой такой, не скажешь правду, возьмем тебя за самое больное место, положим на камень, а другим сверху пристукнем.

- Ах ты шельмец! - голос Ермаченкова потонул в общем хохоте. - А я-то думаю: отчего это он заговорил вдруг. - И сам рассмеялся, потом сказал военкому. - Разъясните Дитте, что у нас пыток к пленным не применяют.

Начальник штаба авиагруппы полковник Страутман доложил обстановку на Сиваше. Резким движением он раздвинул темную штору, скрывавшую большую, во всю стену карту, снял с гвоздя длинную указку, вроде биллиардного кия. Заостренный ее конец скользнул от Каркинитского залива по Гнилому морю до Арбатской стрелки.

- По неполным данным положение на нашем участке фронта обстоит так, начал полковник.

Любимов слушал начальника штаба рассеянно: то, чем говорил Страутман, командир эскадрильи видел ежедневно своими глазами. Батько Ныч тоже многое знал из боевых донесений и рассказов летчиков, но всё же достал записную книжку и старался не пропустить ни единого слова: обстановка была напряженной и не вполне ясной.

За последние дни части 22-й пехотной дивизии противника захватили у ворот Чонгарского полуострова железнодорожную станцию и населенный пункт Сальково, вытеснили наши подразделения из Ново-Алексеевки и попытались через Геническ по Арабатской стрелке прорваться в Крым, но были отброшены подразделением недавно сформированной нашей стрелковой дивизии при поддержке корабельной артиллерии Азовской военной флотилии. Северное побережье Сиваша занимает та же 22-я дивизия противника. На Перекопском перешейке против нескольких наших частей и соединений отдельной 51-й армии сосредоточены основные силы 30-го армейского корпуса и весь 54-й корпус 11-й немецкой армии.

На подступах главной линии обороны советских войск - по Турецкому валу-идут бои местного характера. Активизировала свои действия немецкая авиация 4-го воздушного флота.

- Сегодня на рассвете до пятидесяти бомбардировщиков противника совершили налет на совхоз 'Червоный чабан', - заканчивал начальник штаба. После сильного артобстрела, при поддержке минометов и пулеметов батальон вражеской пехоты атаковал наш опорный пункт. Другой немецкий батальон пытался продвинуться от совхоза 'Кременчуг' по берегу залива. Атаки противника отбиты. Остается неясным, где все же будет направление главного удара немцев - через Чонгар или через Перекоп... Вернее всего здесь, Страутман ткнул указкой-кием в Перекопский перешеек.

Генерал дал указание начальнику штаба срочно разработать операцию 'Чаплинка', и, отпустив своих помощников, расспросил Любимова и Ныча о людях и делах эскадрильи, как воюют молодые пилоты, в чем испытывают нужду. Согласился с предложением усилить после подозрительного визита противника маскировку аэродрома.

- А теперь желаю боевых удач, - сказал Ермаченков, прощаясь.- Вы обеспечиваете завтра сопровождение и прикрытие штурмовиков капитана Губрия и Денисова. Возможно пошлем с бомбами и реактивными снарядами и эскадрилью Шубикова. Продумайте хорошенько, как обеспечить операцию без потерь.

* * *

О подвигах защитников Крыма и Севастополя писалось немало. Но мне кажется, этот героизм раскрывается особенно убедительно, если мы не будем забывать об одном немаловажном обстоятельстве: у нас не хватало новой техники.

И мужество состояло не только в том, чтобы победить. Но, чтобы победить на машинах, уступающих немецким и в скорости, и в огневой мощи.

Здесь нельзя не рассказать об одной операции.

Я с ребятами был в ней группой прикрытия.

'Чаплинка' - только начало

Лётный состав эскадрильи собрался у землянки КП, обсудить операцию 'Чаплинка'. Инженер пообещал подготовить все, находящиеся на аэродроме истребители, и ушел с комиссаром побеседовать об этом с механиками и специалистами служб.

Лётчики предлагали разное - пойти на сопровождение всем вместе, стать над целью в круг и не подпускать к штурмовикам истребителей противника. Так во всяком случае летали до сих пор, несмотря на то, что подопечные группы несли потери. Теперь надо искать что-то новое.

- Истребителей обвиняют обычно в том, что они бросают сопровождаемых, сказал Филатов. - Причём, слово 'бросают' произносят вполне серьезно, как самое веское обвинение. Но мы же не бросаем в прямом смысле, мы вступаем в бой с противником.

- А главное задание - не допустить потерь сопровождаемых бомбардировщиков или штурмовиков -остается невыполненным, - заметил Любимов.

- Нада: овца целый, волки сытый, - предложил Аллахвердов, вызвав веселое оживление.

О чем-то зашептались сержанты Платонов и Макеев, увлекшись, заговорили вполголоса. На них со всех сторон зашикали.

- В чем дело? - вынужден был одернуть молодёжь Любимов.

Сержанты вскочили на ноги.

-Да вот, товарищ командир, - начал Макеев, - Платонов говорит...

- Ладно тебе...

- Не мешай! Платонов говорит, если бы у нас была эскадрилья футболистов, то они разбили бы небо, как футбольное поле, на зоны и сами расставили бы свои силы - центр нападения, защита...

Договорить Макееву не удалось - грохнул дружный смех. Когда шум утих, я попытался отстоять сержантов.

- А что? Ведь действительно зоны - это рационально.

Меня поддержал Любимов. Он предложил достать блокноты и думать с карандашом в руках. В итоге все пришли к убеждению, что воздушную дорогу от аэродрома до цели необходимо в период операции разбить на зоны и держать под своим контролем.

Так как 'мессершмитты' чаще всего шныряют у переднего края, решили выслать туда впереди штурмовиков небольшую группу наиболее отчаянных летчиков-истребителей. Эта группа должна сковывать воздушного противника и при возможности открыть ворота через передний край домой. Истребители непосредственного прикрытия пойдут со штурмовиками до цели. Безопасность