гладкой на ощупь. Александр был готов к тому, что ладонь пройдет сквозь стену, как было при первом посещении шара, но этого не произошло. Стена была твердой и ладонь просвечивала розовым, как если бы он смотрел сквозь нее на электролампу.
«Ну, что ж, попробуем потренироваться, — с каким-то приятным волнением подумал Жукин. Он все еще не мог до конца освоиться с окружавшей его новой, так мало похожей на привычную реальность, действительностью. — Прежде всего, было бы неплохо закрыть за собой дверь».
Он сосредоточился, и дверной проем сначала стал бледнеть, а потом и вовсе исчез без следа.
«Вот уж, действительно, волшебство! — подумал, удовлетворенный своим могуществом Жукин. — Куда древним джинам до меня!»
В нерешительности Александр стоял посреди пустого помещения и соображал, чего бы ему еще такого наколдовать. С одной стороны, не терпелось попробовать и одно, и второе, и третье, с другой, не хотелось показаться перед инопланетянами, (если вдруг они за ним наблюдали), этаким великовозрастным ребенком.
— Можно, я войду? — как бы в ответ на его мысли, в сознании пронеслись слова, сказанные голосом Лиисэ. — Мы, как и ваши англичане, считаем дом своей крепостью. В переносном, конечно, смысле. Каждый человек имеет право на уединение и отдых. И никто не должен его тревожить против желания. Я побеспокоила тебя только чтобы облегчить твою адаптацию к непривычным условиям. — Последние слова Лиисэ прозвучали уже вслух. Она появилась из проема, открывшегося уже в другой стене комнаты.
— Вообще-то мы, как и вы привыкли жить в натуральном мире, где все настоящее. На наших планетах, например, тоже невозможно усилием воли сдвинуть скалу или осушить море. К синтезированию мы, в основном, прибегаем на звездных кораблях, где экипаж лишен привычных удобств. В этом помещении ты можешь смоделировать все, что тебе необходимо. Это твой дом, на какое-то время. В остальных помещениях корабля синтез происходит, только если твое желание не сталкивается с желанием других членов экипажа. Но таких взаимоисключающих желаний, практически, никогда не возникает.
— А, если, все-таки, они возникают?
— Большой мозг корабля, в соответствии с Кодексом, либо исполняет более правомерное желание, либо исключает оба, предоставляя договариваться нам самим. Например, я хочу сесть. Для этого мне необходимо кресло. Если мое кресло по веским причинам будет мешать тебе, то оно не появится. В то же время, если ты будешь противиться моему желанию отдохнуть, без всяких на то причин — ты нарушишь право свободы моей личности, и у тебя ничего не получится. Кресло появится, и я сяду. Теперь понятно?
Этот принцип: поступай так, чтобы не мешать другим, лежит в основе морали и права всего Звездного Братства. У нас еще будет время поговорить на эту тему. У тебя сегодня был трудный день. Тебе необходимо отдохнуть и восстановиться. Я думаю, лучше это сделать в привычной для тебя обстановке. Например, ты можешь мысленно воссоздать обстановку твоего коттеджа и Большой мозг синтезирует ее. Ты, наверное, удивишься невероятно точному воспроизведению реальности. Окружающие тебя вещи будут точной копией настоящих, вплоть до царапин на них. Это потому, что Большой мозг считает информацию о них непосредственно из твоего подсознания, где она записана полностью, независимо от сознания. Не только точный зрительный образ предмета, но и все другие его свойства…
— А как на счет пищи?
— Метод тот же самый. Ты получишь все, что захочешь. Могу тебя уверить — разницы не почувствуешь. Синтез происходит на атомно-молекулярном уровне.
После ухода Лиисэ Жукин воспользовался ее советом и воссоздал обстановку коттеджа, какой она была до учиненного им погрома. Результат его просто поразил — даже запах был родным, он в точности соответствовал его земному жилищу.
В течение нескольких дней после таинственного исчезновения Жукина Альфред Гиббсон не мог сосредоточиться на делах, сколько ни пытался это сделать. Дав по телефону общие указания секретарю, он даже не появлялся в лаборатории. Сидел в своем, старинной постройки особняке и размышлял.
Нить рассуждений, от какого бы факта он ни отталкивался, приводила его к одному выводу: Жукин, несомненно, совершил очередной прорыв, в сравнении с которым открытие субстанции Р — детские игрушки. Косвенно это подтверждалось и тем, что ему дважды удалось вырваться из лап «специалистов» Стенли, а те даже объяснить ничего толком не могут!
Кроме того, как и предполагал Альфред, кража плутония — тоже дело рук Александра. После всех последних событий Гиббсон был в этом уверен. Шум вокруг этого дела утих. Расследование, конечно, велось, но, судя по всему, надежно увязло вследствие полного отсутствия улик и некоторой мистической сверхъестественности происшествия. Тщательно допрошенная и проверенная по всем возможным пунктам охрана, судя по всему, к краже была не причастна. Лучшие, опытнейшие сыщики тоже не выдвинули хоть, сколько ни будь приемлемой версии случившегося…
Альфред думал. Сопоставлял и складывал факты, пытаясь выстроить логическую цепочку, которая приведет его к разгадке. Пытался и не мог этого сделать. Что-то не сходилось, не укладывалось в общую схему.
Похоже, единственным ключом к пониманию тайны Жукина могли послужить только изрубленные на кусочки платы, восстановлением которых занимались сейчас все электронщики его лаборатории. Результатов этой работы и ждал Гиббсон.
Прервавший томительное ожидание телефонный звонок принес не то чтобы радостное, но все-таки обнадеживающее известие. Старший специалист электронной группы доложил, что схемы некоторых плат удалось почти полностью восстановить. Разобраться окончательно в предназначении разрушенного прибора не удалось, но полученные результаты дают возможность сделать кое-какие выводы.
Позвонив Стенли, Альфред выехал в лабораторию…
Межзвездный переход продолжался всего несколько минут. По крайней мере, так показалось Саше. Жукин и наблюдатели вошли в серебристый шар и разместились в удобных креслах. Ожидавший чего-то необыкновенного Александр был даже немного разочарован, когда после небольшого потемнения в глазах его пригласили к выходу. Как ему потом объяснили, установленный на Марсе агрегат, принцип действия которого он так и не понял, каким-то образом свернул материю и обеспечил подпространственный тоннель для перехода в звездную систему эгов. Сколько парсеков при этом осталось позади, выяснилось только позже. Даже переведенная в световые годы цифра не позволяла воображению оценить, насколько велика бездна, отделяющая его теперь от дома. Для далекого от астрономии Александра, знавшего ее только в пределах школьного курса, так и осталось непонятным, непостижимым на каком расстоянии от родной планеты он сейчас находится. Позже Лиисэ показала на схеме галактики, где были они и где Земля. По схеме, учитывая масштаб, выходило, что расстояние очень приличное, но реально себе этого представить он так и не смог.
— Вот мы и прибыли, — с радостной улыбкой на губах произнесла Лиисэ. — Чувствуй себя как дома.
«Легко сказать «как дома», — подумал Александр, едва выбравшись из капсулы перехода. Стерильный и прозрачный воздух корабля сменился воздухом другой планеты, наполненным незнакомыми волнующими ароматами. Лицо ласково обдувал теплый ветерок, в запахе которого угадывались оттенки цветов и хвои. Пространство вокруг пестрело странными, неожиданными формами и красками. Все вокруг кишело, двигалось и летало, так что ошарашенный первыми впечатлениями Жукин не сразу заметил двоих людей в облегающих белых одеждах, как оказалось, встречавших наблюдателей.
— Знакомься, Саша, это Эрс, руководитель Службы наблюдения, — представила Лиисэ выглядевшего лет на 35–40 высокого мужчину с аскетическими, даже несколько суровыми чертами лица. Его спутник был пониже, полнее и добродушнее на вид. Лиисэ познакомила Жукина и с ним. — Заместитель Эрса, инструктор Аар.
