человеческой природы. Пытаться избежать ее дурно, ибо «противоесте ственно», и глупо, поскольку Смерть в этом смысле — Господень Дар (и предмет зависти эльфов), освобождение от усталости Времени. Смерть как наказание воспринимается как изменение отношения к ней: как страх и нежелание. «Хороший» нуменорец умирал по доброй воле, когда чувствовал, что пришло его время. — Прим. авт.*/.

На этот чудовищный мятеж у Валар ответа не было — ибо на Детей Господа их юрисдикция в конечном счете не распространялась; Валар не дозволялось уничтожать их или принуждать их, демонстрируя ту «божественную» власть, которой они обладали над физическим миром. Валар воззвали к Господу; и произошло катастрофическое «изменение замысла». В момент, когда Арфаразон ступил на запретный берег, возник разлом: Нуменор обрушился и канул в бездну; флотилию поглотила пучина, а Благословенное Королевство оказалось навеки изъято из кругов физического мира. После того можно было обойти на корабле вокруг света — и так и не найти его.

Так сгинул Нуменор-Атлантида и вся его слава. Но, как в истории Ноя, небольшая группа Верных Нуменора, отказавшихся участвовать в мятеже (хотя многие из них были принесены в жертву в Храме приверженцами Саурона) спаслись на Девяти Кораблях (т. I. 379, т. И. 202) под предводительством Элендиля (=Эльфвине, Друг эльфов) и его сыновей Исильдура и Анариона и основали своего рода поблекшее подобие Нуменора в Изгнании на берегах Средиземья — унаследовав ненависть Саурона, дружбу с эльфами, знание об Истинном Боге и (что печальнее) тоску по долгожительству и традицию бальзамирования и возведения роскошных гробниц — их единственных или почти единственных «святилищ». Однако «святилище» Господа и Гора погибли, и замены им, по сути дела, не было. Также, когда пришел конец «Королям», никакого эквивалента «священству» тоже не осталось: эти два понятия в сознании нуменорцев отождествлялись. Так что в то время, как Бог (Эру) был данностью философии «хороших» нуменорцев /*Были и плохие нуменорцы: приверженцы Саурона; однако в этом предании они не действуют, но лишь упоминаются вскользь; как предавшиеся злу Короли, ставшие назгул или Кольцепризраками. — Прим. авт.*/ и основным фактом в их представлении об истории, во времена Войны Кольца Ему не поклонялись и святилищ не возводили. Такой вариант «истины по умолчанию» был характерен для Запада и всей области под нуменорским влиянием: по сути дела, дальше отказа поклоняться какому бы то ни было «творению» и превыше всего — «темному властелину» или сатанинскому демону, Саурону или любому другому, они не шли. У них (как мне кажется) не было просительных молитв к Господу; но обычай благодарения не исчез бесследно. (Те, что находились под особым влиянием эльфов, могли взывать к ангелическим стихиям о помощи, перед лицом непосредственной опасности или в страхе перед жестокими врагами /*Эльфы часто взывали к Варде-Эльберет, Владычице Благословенного Королевства, к Ним особенно расположенной; так поступает и Фродо. — Прим. авт.*/.) Позже выясняется, что на Миндоллуине было «святилище», доступ к которому имел только Король; там в древние времена он возносил благодарность и хвалу от имени своего народа; однако о том давно позабыли. Вновь туда вступил Арагорн; там он отыскал росток Белого Древа и пересадил его во Двор Фонтана. Следует предположить, что с возрождением наследственных королей-священников (прародительницей которых была Лутиэн, Благословенная эльфийская дева) поклонение Богу возобновится и Его Имя (или именование) будет звучать чаще. Однако, пока длится влияние нуменорцев, храмов Истинного Бога возводить не будут.

Однако они все еще жили на границах мифа — или, скорее, эта повесть изображает, как «миф» перетекает в Историю, или Владычество Людей; поскольку, конечно же, Тень так или иначе воспрянет снова (как недвусмысленно предсказано Гандальвом), но никогда более (разве что перед великим Завершением) дух зла не воплотится вновь как враг физический; он станет направлять людей и все запутанные сложности «меньшего зла» и «сомнительного добра», и сумерек сомнений касательно сторон, — такие ситуации ему особенно милы (вы видите, как они возникают уже в Войне Кольца, в которой стороны разграничены далеко не столь однозначно, как утверждают некоторые критики): они станут и нашим более непростым уделом — да, собственно, уже и стали. Но, если вы представите себе людей в таком мифическом состоянии, где Зло по большей части воплощено и где физическое сопротивление Злу есть величайшее деяние верности Господу, думаю, «хорошие люди» именно в таком состоянии и окажутся: сосредоточатся на отрицании, на противлении лживому, в то время как «истина» остается понятием, скорее, философским и историческим, нежели религиозным.

Но «маги» ни в коей мере и ни в каком смысле не являются «сомнительными». Только не у меня. Передо мной стоит сложная задача: подобрать английские соответствия для мифологических существ с иными названиями, поскольку люди не «воспримут» череду эльфийских слов, а я бы предпочел, чтобы они восприняли моих легендарных созданий даже при наличии ложных ассоциаций «перевода», нежели не восприняли вовсе.

Даже гномы (dwarfs) на поверку вовсе не германские «гномы» (Zwerge, dweorgas, dvergar); чтобы это подчеркнуть, я и зову их «dwarves». По природе своей они вовсе не злы и совсем не обязательно враждебны, и представляют собою вовсе не подобие личинок, что плодятся в камне, но одну из разновидностей воплощенных разумных созданий. «Истари» переведено как «маги» (wizards), поскольку слово «wizard» соотносится со словом «wise» (мудрый), и, значит, с «веданием» (witting) и знанием. На самом деле они — посланники с Истинного Запада и опосредованно от Господа, отправленные именно для того, чтобы упрочить сопротивление «добра», когда Валар осознали, что тень Саурона вновь обретает форму.

[Черновик заканчивается рассуждением о природе истари и смерти и реинкарнации Гандальва, сходным с отрывком на ту же тему в начале письма.]

1. Питер Гастингс; см. письмо №153.

2. Посланник, вестник (греч.).

3. См. примечание 4 к письму №131.

[11 ноября был опубликован второй том «Властелина Колец» под названием «Две крепости».]

Я чувствую себя сущим подлецом: я ведь знал, что вы и болеете, и на вас свалились всяческие неприятности, а я так и не написал ни разу, и не зашел, и помощи не предложил (и даже не посочувствовал). А ведь, вы не поверите, всякий день собирался! В любых глазах, кроме ваших, исполненных милосердия, я бы показался «другом» из породы тех, что обрушивают на вас свои труды, когда у вас и без того дел невпроворот, упиваются похвалами и одобрением, рассчитывают на рецензии, а едва вы начинаете сдавать, только их и видели.....

Разумеется, финансовые трудности — проблема, мне очень понятная. Настоящий отпуск должен быть не просто «оплаченный», но «больше, чем оплаченный». Готов поручиться, где-то непременно существуют фонды, предназначенные как раз для такого случая. А ежели фонды найти и «подоить» не удастся, ничто не доставит мне такого удовольствия, как выступить в этой роли. Я, например, с легкостью уделил бы 50 фунтов (и более, если жалованье мне таки повысят). Но, возможно, слова мои покажутся неуместной дерзостью. Ежели так, то забудьте их. (Могу лишь сказать, что Тринити обошелся со мной крайне великодушно, когда в первые военные годы я оказался в жутко стесненных обстоятельствах [1], и мне хотелось бы выразить свою признательность именно так — посодействовать его самому выдающемуся на данный момент члену с супругой «на пути к солнцу».) Благослови Господь вас обоих.....

Возвращаю вашего Льюиса [2]. Высылаю также экземпляр «Энкаунтера», в котором прогремел один из оденовских залпов: примерно все то же самое, только подлиннее, чем в «Н.Й.С. таймс» [3]. «Энкаунтер»