Уилл отступил на шаг, и она вцепилась в него, словно испугавшись, что он исчезнет; а он намеревался всего—навсего снять рубашку. Тогда он еще раз жарко поцеловал ее, и его язык проник в ее рот. Она искала страсти, и он мог подарить ей удовлетворение. Он заставил ее почувствовать себя живой — и умирающей от желания, от внутреннего огня.

— Пожалуйста, — пробормотала она, не отрываясь от его губ. — Пожалуйста, Уилл…

При звуке этого тихого, беспомощного голоса Уилл ощутил в себе небывалую силу. Если она еще раз произнесет его имя, он приступит к делу немедленно, больше не сдерживая себя.

Но Уилл все-таки оторвался от нее, и на этот раз она его отпустила. Он разложил на земле свою рубашку и ее блузку и опустился перед ней на колени.

Ее широко раскрытые глаза с любопытством смотрели на него сверху. Невинный взгляд, в котором нет робости. Она просто смотрит, как он расстегивает крючок на ее юбке и «молнию».

Она смущенно переступила с ноги на ногу, впервые осознав, что стоит перед ним в одних трусиках.

Он потянул ее вниз, уложил на спину, прижался к ней, коснулся чувствительной кожи на груди и вновь ощутил ненасытный голод.

— У тебя остался последний шанс, девочка. Еще минута, и я не смогу остановиться.

Как и при первой их встрече, она встретила его уверенным взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. Я не пожалею.

Ее ответ на мгновение сбил его с толку, и он замер.

— Ладно, — медленно проговорил он и задумчиво улыбнулся. — Я буду жалеть за нас обоих.

Селине хотелось спросить, почему он будет жалеть, но он уже приступил к действиям. Он уже ласкал ее, целовал и гладил. Он не пропустил ни единой точки на ее теле, ни единой эрогенной зоны, он покрывал ее всю горячими, жадными поцелуями. Она извивалась и трепетала под ним. Он утолял ее голод, от которого она умирала. Он был безжалостен, и она была довольна.

Тело Селины блестело от пота, когда он наконец стянул с нее трусики. Его пальцы проникли в нее и принялись колдовать там. Ее легкие сжались так, что она уже не могла дышать.

Она услышала его жаркий шепот:

— Мне остановиться?

— Нет… Нет.

Уилл стал торопливо освобождаться от оставшейся одежды.

Селине было не до скромности, не до смущения — так она была возбуждена. Она смотрела, как он раздевается, смотрела тем же восхищенным взглядом, каким он недавно смотрел на нее.

Много дней она представляла в воображении его тело. Она видела его без рубашки, а облегающие джинсы не скрывали стройных бедер и выпуклых ягодиц, и все же она не была готова увидеть то, что увидела. Поджарый, мускулистый торс, тонкая талия, узкие бедра и…

Уилл не дал ей времени насладиться, изучить его фигуру, погладить его грудь, дотронуться до напрягшихся мускулов. Боже, как ей хотелось трогать его, ласкать и целовать. Но сейчас она была полностью в его власти. Он ловко натянул презерватив, вновь рухнул на импровизированную постель, раздвинул ее ляжки и стал медленно, до боли медленно двигаться, входить в нее дюйм за дюймом.

Он распластал ее на земле, и ее тело вобрало его в себя. Он приподнялся на локтях, погладил ее волосы и нежно поцеловал.

— Ты по—прежнему ни о чем не жалеешь, а, девочка?

Не дожидаясь ее ответа, он проник в нее еще глубже. Она застонала от наслаждения и закрыла глаза.

«Я буду жалеть за нас обоих», — всплыло в ее памяти. Он боится повредить ее репутации. Она вздохнула, пожалев скорее его, чем себя, обвила руками его шею и притянула к себе так, чтобы ничто их не разделяло.

— Научи меня целоваться, Уилл, — тихо попросила она. — Научи меня сводить с ума одними поцелуями…

Некоторое время Уилл молча смотрел на нее, потом печально улыбнулся.

— Милая моя, ты меня сводишь с ума одним своим видом.

Ему нравилось заниматься любовью, он считал секс лучшим способом провести пару часов. Он знал всякий секс — грубый и необузданный, быстрый и неторопливый, безумный и изматывающий. Всякий, только не такой.

Может быть, все дело в том, что он довольно давно не занимался этим. Наверное, прошло несколько месяцев. Несколько месяцев он не имел женщину. Несколько месяцев он не испытывал такого жгучего желания, такого испепеляющего голода. Может быть, в этом причина.

Она кончила первой. Из ее горла вырвался сдавленный хриплый крик. А потом застонал и он. Его била дрожь, и он с трудом ловил воздух.

Он лежал на ней, все еще оставаясь внутри. Кожа была липкой от пота. Он чувствовал, как колотится под ним ее сердце, слышал ее неровное дыхание. Ее улыбка и расслабленное тело лучше всяких слов свидетельствовали о том, что она находится наверху блаженства. И все же Уилл хотел услышать слова.

Он вышел из нее, выбросил презерватив, повернулся на бок, подпер голову одной рукой, а другой принялся вновь гладить Селину.

— Ну что, девочка? — проговорил Уилл, намеренно растягивая слова.

Селина повернулась на бок и улеглась в той же позе, что и он — подперев голову рукой.

— Спасибо.

Этого Уилл не ожидал.

— За что?

— За лучшие минуты в моей жизни.

Он улыбнулся ей широкой, самодовольной улыбкой завзятого сердцееда.

— Насколько я понимаю, ты осталась довольна.

— Я недовольна тем, что это кончилось. Что мы ждали так долго. — Она окинула его долгим ленивым взглядом. — И что я ничего для тебя не сделала.

Она видела, что он хочет рассмеяться, обратить все в шутку — и не может. Он лишь сглотнул слюну и непривычно низким голосом осведомился:

— Что же ты хотела для меня сделать?

— Наверное, я неточно выразилась. Я хочу что-нибудь сделать тебе — для себя. — Она неуверенно улыбнулась и спросила: — Можно тебя потрогать?

— Валяй, только сама знаешь, чем это кончится, — предупредил он.

— Сейчас проверим. — Селина вновь улыбнулась. — Тебе ничего не придется делать, — заверила она. — Я просто хочу прикоснуться к тебе.

Наконец он пожал плечами, и тогда она потянулась к нему и поцеловала его. А когда Селина прервала поцелуй, он лег на спину, предоставляя свое тело в ее полное распоряжение. У него горячая смуглая и гладкая кожа, шея и грудь слегка темнее, чем живот и ноги. Он худой и мускулистый, на нем сказались долгие годы физического труда. На груди и на животе у него черные вьющиеся волосы.

— Откуда у тебя это? — спросила Селина, когда заметила светлые шрамы вдоль ребер.

— Драка в баре. Ревнивая женщина. В общем, не помню.

— Ты давал ей повод для ревности?

— Должно быть, да.

Селина сглотнула. Ее сестра преподала ей хороший урок на тему ревности, уведя Ричарда. С Уиллом она, вероятно, куда больше узнает об этом предмете. Она не настолько наивна, чтобы думать, будто случившееся сегодня привяжет Уилла к ней. Он, как и прежде, будет проявлять интерес к женщинам. Он не станет приносить себя в жертву единственной.

— Ты часто дерешься в барах?

Она добралась до его живота, покрыла его поцелуями.

— Уже нет. Я для таких дел староват.

— Староват? — Ее пальцы погладили его по бедру и скользнули в темную густую поросль. Как Уилл и предупреждал, он был вновь готов к бою. — Тебе всего тридцать четыре года.