свое дыхание, дыхание Уилла и звон одинокого комара. Удушающая жара. Ни ветерка, ни намека на спасительный дождь. Ни единого возражения со стороны Уилла.

Уилл подбросил последний камешек, поймал его и опять подбросил. Слова Селины как будто не удивили его, и он не стал спорить. Почему? Не потому ли, что она сказала правду? Потому что он солгал ей в ресторане, и теперь его ложь открылась?

Селина поняла, что уже успела проникнуться к нему доверием. Ей так хотелось поверить ему, что она поверила. А когда его вывели на чистую воду, он даже не смутился. Всего лишь задумался.

— Значит, очень вероятно, что Джеред — твой сын.

Селина не смогла скрыть разочарования.

— Нет.

Она вскинула голову:

— Но ты не отрицаешь, что мисс Роуз видела Мелани и тебя в постели?

— Нет, не отрицаю. Насчет Мелани я никому ни в чем не солгал. Я действительно однажды лег с ней в постель — скорее всего, в ту ночь, когда она забеременела. Но до секса у нас не дошло. — Взгляд его был обращен куда-то далеко, в прошлое. — Да, но мисс Роуз мне не поверила. Она увидела нас раздетыми и решила…

«Она предположила худшее», — подумала Селина. Об Уилле все думают плохо; даже она сама ожидала от него самого худшего. Ни один человек не верил его словам, но недоверие мисс Роуз больно задело его. Не в последнюю очередь из-за ее недоверия он покинул Гармонию.

— Чем же вы тогда занимались? — тихо спросила Селина.

Уилл искоса посмотрел на нее и криво усмехнулся.

— Как будто ты не понимаешь. — Он помолчал. — В тот вечер был баскетбольный матч, Мелани распарилась и вспотела… Вот как ты сейчас. — Он отбросил назад прядь ее волос и погладил по щеке. — Мы до того уже пару раз встречались и делали все, кроме главного. В тот вечер я решил не упускать свой шанс и привел ее в домик для гостей. Присесть там можно было только на старую кровать, да мне и хотелось, чтобы Мелани оказалась на кровати. Мы поцеловались, потом она сняла майку, а я — рубашку.

Селина опять ступила на рельс. Она ясно видела сцену, разыгравшуюся в доме для гостей в тот давний вечер. Она ощущала желание Уилла, желание Мелани и свое собственное желание. Черт возьми, да глупо же ревновать шестнадцать лет спустя!

— Я приласкал ее, не буду врать, — добавил Уилл.

Приласкал. Селине понравилось это слово. Оно старомодное, но очень подходящее. Ей захотелось, чтобы Уилл приласкал ее. Прямо здесь и сейчас.

— Я стремился овладеть ею, но Мелани тянула резину. В ту ночь мы делали только то, что и раньше. Я целовал ее грудь, она ласкала меня…

Селина оступилась. Уилл хотел поддержать ее, но слишком высоко поднял руку, и она легла не на талию, а на грудь. Селина ожидала, что он немедленно отпустит ее, нагло ухмыльнется и выдаст какую— нибудь шуточку о том, как его слова сбивают ее с ног. Но он ее не выпустил. Ухмылка мелькнула на его лице и тут же пропала. И он не произнес ни слова.

Они долго, мучительно долго смотрели друг другу в глаза, а потом пальцы Уилла стали медленно гладить грудь Селины.

Селина напомнила себе, что в любую секунду Уилл может прервать свое занятие и отойти. Он оставит ее одну, трепещущую, пылающую и неудовлетворенную.

Но он поцеловал ее.

Губы их сомкнулись, и рот Селины приоткрылся. Мало—помалу поцелуй делался жадным, горячим, чувственным. Уилл протолкнул язык в рот Селины и с силой прижал к себе ее тело.

Одной рукой он расстегнул ее заколку и отбросил в сторону. Волосы Селины рассыпались по плечам, его рука зарылась в них и запрокинула ее голову. Теперь он целовал ее подбородок, горло, нежную впадинку меж грудей. Другая его рука захватила ее юбку и стала приподнимать ее, обнажая икры, колени, бедра. Затем одна его нога оказалась между ее ног, и она вспыхнула непереносимым пламенем.

— Проклятье!

Его голос слегка дрожал. Уилл не знал, Селину он проклинает или себя самого, да и не задумывался об этом. Большую часть его жизни его проклинали все, кому не лень, и теперь он намеревался получить максимум удовольствия от греха.

Он посмотрел Селине в лицо, и она ответила ему понимающей, манящей улыбкой. Никогда в жизни Уилл не испытывал столь острого желания. Гордость, уважение, родной дом и родной город — все это он, не задумываясь, принес бы в жертву в обмен на эти минуты наедине с Селиной.

— Хочешь вернуться домой? — спросил он.

Он нисколько не скрывал своих намерений и имел в виду, что в ее доме им будет сложнее осуществить свои планы. В доме, где им могут помешать нежданные визитеры, куда может зайти мисс Роуз, чтобы поболтать со своей любимицей, где к Селине может в конце концов вернуться трезвый разум.

Она задумчиво посмотрела в ту сторону, откуда они пришли, и смущенно улыбнулась.

— Я не… готова.

Уилл по вечерам обычно выкладывал содержимое карманов брюк на тумбочку, а утром сгребал все и вновь засовывал в карманы. Так он поступил и этим утром. Несколько мятых долларовых и пятидолларовых купюр, немного мелочи, ключ от дома для гостей — и пара презервативов в пластиковой упаковке; он приобрел их в четверг вечером, когда отправился в бар.

Он не исполнил своих намерений, но был во всеоружии.

— У меня все есть.

Селина все еще улыбалась, вновь призывно и весело.

— Ты как бойскаут, да?

Он не ответил на ее улыбку. Складка над его переносицей сделалась глубже.

— Предположим. Так ты хочешь вернуться?

— Мы с тобой далеко зашли.

Она проговорила эту фразу очень тихо, и ее голос совершенно околдовал Уилла.

Далеко зашли? Далеко от дома? Или они зашли так далеко, что уже не остановиться? Он не стал переспрашивать; ему было безразлично. Он поцеловал ее, сжал в ладонях ее груди и отдался своему желанию.

Наконец они сошли с железнодорожного полотна и углубились в лес. Там они нашли полянку за небольшим холмом, который скрывал их от чужих взоров. Земля была усыпана сосновыми иглами — замечательная постель.

Медленно, аккуратно он расстегнул ее блузку; она завороженно наблюдала за движениями его пальцев. С каждой пуговицей она все больше открывалась перед ним: гладкая, загорелая шея, светлая полоска между грудями, тонкая талия… На последней пуговице его руки задержались, потом расстегнули и ее и стянули блузку. Ни один из них не глянул в ту сторону, куда она полетела.

Селина стояла перед ним без смущения, позволяя ему разглядывать ее — распущенные волосы, изящные плечи, нежные груди, розовые соски, все еще твердые от его ласк.

Уилл окончательно потерял голову.

Она прекрасна.

А он, вне всякого сомнения, проклят.

Никогда в жизни Селина не стояла обнаженная до пояса перед мужчиной при свете дня, тем более в лесу, освещенная солнцем. Но она уже не помнила себя. Да разве может быть иначе, когда он так смотрит на нее?

Она взяла его за руку, сжала его ладонь, набираясь смелости, потом поднесла его руку к груди. Его пальцы сжали ее грудь, и она прогнулась, чтобы полнее отдаться наслаждению. Дыхание ее прервалось. Его прикосновения жгли ее кожу, горячая кровь пульсировала в венах. Настала пора утолить голод, родившийся у нее в день приезда Уилла в город.

Он наклонил голову, поцеловал ее сосок, слегка прикусил его и втянул в рот. Его удивляло, что такая малость так неотразимо действует на Селину — она разгорячена и вся дрожит от возбуждения.