полезными людьми.

Кроме того, Отари предпочитал жить в ухоженном, заросшем столетними соснами поселке, а не на территории, которую сплошь населяли не поддающиеся окультуриванию «новые русские». Там коттеджи строились на полях, и, до того как вокруг появятся деревья, должно было пройти еще достаточно много времени. Заменять же вековой сосновый бор на пусть роскошный, но все же донельзя рукотворный зимний сад Отари не хотелось абсолютно. Поэтому Отари решил ответить отказом на предложение Вахтанга.

– Хорошо, вольному воля, – чуть-чуть обиженно резюмировал Вахтанг. – Как хочешь. Скажи только, пожалуйста, ты сегодня появишься в офисе? И если да, то во сколько?

– Конечно, появлюсь. Часа через три, я думаю... – ответил Отари, – если, конечно, меня не задержат какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.

В двенадцать часов дня Отари уже сидел в своем уютном кабинете, попивая боржоми из высокого стакана и перелистывая свой деловой дневник. На сегодняшний день у него было намечено несколько встреч.

Среди них несколько переговоров с бизнесменами, посещение коммерческих точек, встреча с журналистом, который хотел написать об Отари большую статью для одной из центральных газет.

Встреча с журналистом была для Отари очень важна. Сейчас он как никогда хотел укрепить свой положительный имидж, нужный для предстоящей политической борьбы.

Но получилась накладка. Дело в том, что в одно и то же время Отари должен был встретиться и с журналистом, и с одним из коммерсантов, пользующимся его «крышей». Коммерсант должен был принести деньги – ежемесячное вложение в фонд Отари. Нужно было что-то решать, так как обе встречи были важны и откладывать на потом ни одну из них он не хотел. В конце концов Отари попросил секретаршу созвониться с журналистом и предложить ему перенести интервью на другой день.

Не успел он отдать распоряжение, как дверь приоткрылась и в кабинет вошел Вахтанг. Вместе с ним появился пожилой мужчина, судя по всему, также выходец с Кавказа. Мужчина был немолод – голова его уже изрядно была пробита сединой, а лицо покрывала сеть морщин. Отари узнал нежданного гостя сразу. Да и как, спрашивается, он мог не узнать дядю Левана.

Дядя Леван был отцом близкого приятеля Отари Зураба, который погиб в Тбилиси в автомобильной катастрофе еще в те далекие годы, когда сам Отари еще и не собирался покидать Грузию.

Отари широко улыбнулся, встал из-за стола и, раскинув руки для объятий, пошел навстречу дяде Левану. Обнявшись и расцеловавшись с ним, он попросил старика присесть на стоящее недалеко от письменного стола кожаное кресло.

Затем Отари вызвал секретаршу, сделал ей несколько указаний, и через несколько минут на журнальном столике уже стояла бутылка коньяку, фужеры и деликатесная закуска.

Откупорив бутылку и щедро разлив коньяк по фужерам, Отари поднял свой бокал и сказал первый тост:

– За встречу, дорогой мой дядя Леван, за встречу!

Фужеры тоненько зазвенели, и огненная ароматная жидкость заплескалась в руках чокающихся.

Отпив из своего фужера, Отари положил в рот ломтик лимона и продолжил разговор:

– Дядя Леван, как давно мы с тобой не виделись! Наверное, лет двадцать, а может, и больше?

– Как ты в Москву уехал, так больше и не виделись, – ответил дядя.

– Как ты живешь, дядя Леван? Семья как?

– Ничего живу, – ответил старик, – все хорошо. Только с внуком плохо... С Бадри моим... Ты знаешь его – это Зураба покойного сын...

– Что случилось? – Лицо Отари помрачнело. – Что, обижает кто-нибудь?

– Бадри уж совсем взрослый и весь в отца... Ты ведь помнишь Зураба, а, Отари?

– Да, – Отари кивнул. – Хороший друг был Зураб, царство ему небесное! – И он вновь разлил коньяк по фужерам.

Но дядя Леван пить не стал.

– Так что же случилось с Бадри? – вернулся к прерванному разговору Отари, прожевав кусок лососины.

– Понимаешь, Отари, в Грузии сейчас сложно стало с работой. Сначала Бадри работал водителем, возил одного начальника. Затем... Ну, это долгая история... в общем, он перестал работать водителем. Перебрался в Москву. А Москва – город большой, много разных людей. Есть хорошие, есть и плохие люди. Связался он с дурной компанией. Короче, арестовали Бадри, – старик низко опустил голову.

– Когда арестовали? – спросил Отари.

– Три дня назад... – глухо ответил дядя Леван.

– А кто его арестовал, ты знаешь?

Леван полез в карман и достал небольшой, порядком помятый клочок бумаги.

– Сейчас скажу, – сказал Леван и, развернув записку, прочел, прищуривая глаза: – Р... О... О... П...

– РУОП? – подсказал Отари.

– Да, они... наверное, – согласился старик.

– Понятно. А за что его приняли? – продолжал выяснять Отари.

– Говорят, деньги вымогал у кого-то... Коммерсант какой-то – у него вымогал, говорят. Но ты не верь, Отари, это неправда! Бадри – хороший мальчик, поверь мне, старику! Как отца его не стало, я его воспитывал, вместо сына он мне стал. А я говорю, что хорошим человеком он вырос, наш Бадри. Наверное, оклеветали его – никакого отношения он к этому не имеет! Я думаю, что он только в машине сидел, за водителя был. Понимаешь, Отарик, он никакими такими делами не занимается, – затараторил старик.

Отари согласно кивнул головой:

– Я понимаю тебя, дядя Леван. Но не понимаю только одного – почему твой внук, как в Москву приехал, ко мне не пришел? Ты же знаешь, что я давно в Москве сижу, кое-какие связи имею среди разных людей. Ко мне многие обращаются, даже чужие, и я в помощи никому не отказываю. А тут сын моего хорошего друга – и носа не кажет! Хоть бы из уважения к памяти отца-покойника обо мне вспомнил!

– Отари, дорогой, – потупившись, ответил Леван, – мы ведь просто не хотели тебя беспокоить. Ты теперь большой человек. Говорят, ты даже вроде крестного отца стал. Что ж мы тебя по всяким пустякам беспокоить будем? Вот случилась беда, и я пришел...

– Значит, по беде большого человека можно побеспокоить, а просто так прийти никак нельзя... – стал упрекать старика Отари.

– Дорогой, не сердись. Вот я – весь перед тобой и прошу, если можешь, помоги, спаси внука! Бадри ведь у меня единственный, моя надежда! После его ареста старуха места себе не находит, целый день плачет. Я собрал кое-какие деньги и тут же поехал в Москву. – Дядя Леван снова полез в карман и вытащил оттуда какой-то пакет, перевязанный платком. Развернув его, старик протянул Отари толстую пачку помятых денежных купюр. Судя по их достоинству, денег было не очень много.

– Вот мы собрали, всей улицей... Может быть, можно будет как-то выкупить Бадри? – И дядя Леван попытался всунуть сверток Отари в руки.

– Не надо, старик, убери деньги! – сердито воскликнул Отари. – Я обещаю тебе, я сделаю все, что возможно. Все же кое-какие связи с генералами у меня есть. – И Отари бросил взгляд на Вахтанга, как бы ожидая его комментария. Тот сразу понял, что к чему, и включился в разговор.

– Да, дядя Леван, конечно, – подхватил Вахтанг. – Отари Давидович сейчас большой человек. Он и в мэрии всех знает, и у президента у него свои люди есть. Все генералы МВД – его друзья, в сауну вместе ходят, в бильярд играют, отдыхают вместе... Ты знаешь, ведь нашего Отари Давидовича приглашают на все милицейские праздники, – ни с того ни с сего пустился в описание подробностей Вахтанг.

Но тут дядя Леван неожиданно прервал его затянувшуюся хвалебную оду:

– Не до праздников сейчас. Внука мне спасти надо.

– Да, конечно, – сказал Отари. – Давай, старик, твою записку!

В записке значилось не только название Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, но и несколько телефонов.

Старик полез в другой боковой карман.