раз сообщение от Сеф, греческой смугляночки, с которой мы вволю потрахались прошлым летом. Приезжает в пятницу на две недели… Боже, как все сложно!

Длинношерстая тварь уже исчезла в углу. Сижу в подвале и размышляю о своей жизни. Она вся здесь, в бочках и пирамидах бутылок. Все мои капиталы вложены в запас спиртного на продажу. Расслабуха, кайф, надежда на удачу – вот чем я торгую. Сколько уже пташек угодили в мои силки благодаря этому самому славному из наркотиков? И не сосчитать…

Стряхиваю дурацкие мысли и поднимаюсь по лестнице. Подходит Синти, прижимается ко мне. По глазам видно, что хочет. Так и есть.

– Когда мы увидимся?

– Сегодня у меня. Без четверти двенадцать, – рассеянно отвечаю я, обшаривая взглядом бар в поисках незнакомцев.

Ничто так не отталкивает женщину, как равнодушие. Надо хотя бы делать вид. создавать иллюзию.

– Что стряслось? – с тревогой спрашивает она.

– Да так… – Ладно, выложу все начистоту. На душе до сих пор скребут кошки, хотя сообщение от Сеф доказывает, что за неприятностями всегда следует светлая полоса. Только уж очень быстро на этот раз, придется кое-что разгрести. – В общем, моя бывшая присылает сюда нашу дочурку. И куда прикажешь деть девчонку-подростка? – Снова оглядываю бар, потом киваю наверх. – Квартирка-то крошечная.

Синти задумчиво выпячивает губы.

– У тебя есть свободная комната…

– Да какая она свободная – вся завалена вещами! И кровати нет.

– У меня есть раскладушка, можешь взять, – радостно предлагает Синти. – Вечером приду, помогу прибраться. А сколько твоей дочери лет?

Какая все-таки Синти славная.

– Тринадцать… Самый психованный возраст.

– На все каникулы?

– Похоже, так.

Синти задумывается. У нее нет детей – с мужиками не везло. Первый, по ее словам, был полный ублюдок, скряга, каких свет не видывал. Не хотел лишних ртов. Номер два за все годы так никого ей и не сделал, а теперь утешается гольфом. Что-то уж слишком она оживилась, узнав о приезде Эм… Впрочем, если они поладят, у меня будет больше времени для некой молодой особы из Греции.

Интересная девчонка эта Сеф. Мы познакомились прошлой зимой, она в первый раз сюда приехала. Говоря по правде, усики на женском лице не пробуждают во мне желания, но после нескольких «Джеков Дэниелсов» она могла быть кем угодно, хоть вонючим талибом. Летом несколько раз ей впендюрил, а потом еще в ноябре – там, у них, когда «Олимпиакос» принимал «Челси» в Лиге чемпионов. Мужики в Афинах падали от зависти, когда я прогуливался с этакой телочкой под руку. Хрен с ними, с усиками, зато волосы длинные, черные, до самой задницы. Даже дурацкие большие очки, как у Наны Мускури, не портили мне удовольствия. Такие вот дела: с какого-то возраста начинаешь находить в этом кайф. Особенно когда смотришь много порнухи. А вообще-то усики и удалить можно…

– О чем задумался? – спрашивает Синти.

Гляжу на внушительные складки между ее топиком и шортами. Сплошной целлюлит, но загорелая кожа на удивление его скрывает. Пробую двумя пальцами.

– Похоже, ты теряешь вес, милая.

Подбоченившись, Синти вертится перед зеркалом над стойкой.

– Честно?

– Ну.

– А на весах совсем другое, – сетует она и изворачивается, рассматривая свой зад.

Родж удивленно поднимает брови, глядит на нас из-за стойки общего бара и продолжает наливать пиво двум козлам, которые пришли с женами. Вид у него виноватый. Интересно, Берти с ним уже побеседовал?

– Домашние весы – ерунда. – Я засовываю кусок пиццы в микроволновку. – Всегда врут, разве можно на них полагаться?

– Нет, ты прелесть, Микки. Знаешь, Бен только и делал, что придирался. Орал, что я толстая… А Том вообще не видит во мне женщину.

Я подхожу и прижимаю ее к стойке.

– Просто не у всех есть вкус… – Расстегиваю молнию на шортах и запускаю руку внутрь, поглаживая густую поросль.

– Майкл!

– Нехорошая девочка, совсем без трусиков… – Теперь уж дураку ясно, что ей сегодня требуется.

– Не надо, Майкл, вдруг кто-нибудь зайдет, – протестует она. Я задираю ей топик – обнажаются пышные груди, не оскверненные бюстгальтером.

– Пожалуй, ты права, – со вздохом говорю я, слыша вдалеке шаги Роджа.

На следующий день я томлюсь в ожидании в аэропорту, чувствуя себя прескверно. Мимо марширует армия отдыхающих: пенсионеры хотят погреть старые косточки, плутоватые мужья мечтают оставить за бортом осточертевших жен и вопящих детишек, а свободные охотники, молодые и не очень, рыщут в поисках хорошей выпивки и подходящей жертвы.

Прошлой ночью мы с Синти разобрали мое барахло, осушили пару бутылочек красного и принялись за текилу. Смесь убийственная. Тем не менее я умудрился кинуть пару палок Синти, а потом нажарил стейков с луком, грибами и маккейновскими картофельными ломтиками. На утро пришел в бар еще полупьяный и поручил бизнес-партнеру, который выглядел весьма уныло.

– Меня теперь часто не будет, старина, готовься, – сообщил я ему. – Вся надежда на тебя. Аврал, все наверх.

– Ну да, тебе с Эм возиться… Не переживай, справимся.

– Спасибо, сэр, вы настоящий джентльмен, и при том образованный.

Бедняга Родж… Даже трахнуться, небось, с Марсией не успел, а уже нажил лютого врага! Обозленный Берти сыплет угрозами во всех окрестных пивнушках. Родж, конечно, ходок известный, однако совсем упустил из виду старую поговорку насчет приготовления омлета. Когда путь становится тернист и опасен, парни его типа обычно поджимают хвост.

По пути в аэропорт я звякнул Сеф. Она не из тех, кто долго ломается, но в голове ветер, так что присмотр не помешает. Ее старик – начальник полиции на крошечном островке поблизости от Пирея, старого афинского порта; она только и хвастается, что он «управляет полицейскими целого острова». Там бы я к ней и на пушечный выстрел не подошел: судя по всему, папаша – редкостная сволочь. Небось народу оприходовал немерено.

Однако сейчас Сеф на моем территории, во всяком случае, скоро будет. И ее коврик я тоже скоро попробую на вкус. Обычно я не прочь, джентльмены увлекались этим видом спорта куда раньше, чем появились всякие там лесбиянки, но у нее там целый аксминстерский ковер, настоящие джунгли. Наверное, встретил бы Ливингстона с экспедицией, если бы необходимость не заставила меня выйти глотнуть воздуха.

Стою у выхода для пассажиров. Эм видит меня, лицо светится от радости… увы, лишь секунду, пока она не вспоминает, что уже почти взрослая, а я всего лишь замшелый предок. Неловко хлопает меня по плечу, и все. Грустно. Даже больно. Потому что я хотел обнять ее, как раньше, спросить, как поживает моя маленькая девочка, моя доченька… Да только ничего такого, конечно, я не сделал, ведь сколько лет прошло с тех пор, как я говорил это в последний раз, сколько всего потеряно, будь я проклят, и потеряно навсегда…

На глазах у меня слезы, ей-богу, не вру. Надвигаю темные очки и веду Эм к выходу.