умер?.. Тело вдруг задрожало и стало лопаться, словно микровзрывы изнутри образовывали кратеры. И из этих кратерчиков шустренько стали выскакивать маленькие паучата… «Рожает!» поняла Айяла… И вдруг все они, как по команде, бросились на гору мяса бывшее тело Паука — и принялись вгрызаться в него… Айялу передернуло от отвращения, и в то же время она подумала — если бы Айку для жизни понадобилось ее тело, разве она не отдала бы его?!.. Конечно отдала бы!.. Только теперь отдавать некому…Но самое страшное было увидеть, как Айян, подчинившись приказу Айта, медленно, словно во сне, опускает руку с факелом и касается огнем паутины… Айяла на несколько мгновений потеряла сознание.

— Продолжать, Айяла, или достаточно? — спросил Айс, приведя ее в чувство и тоскливо глядя в глаза.

— Продолжай, продолжай!.. — прошептала она. Ей так хотелось увидеть сына!

Но увидела она мало. Все застилал густой дым и сполохи пламени. Метались черные силуэты пауков, пытающихся освободить пленников… Ей показалось, что на мгновение она увидела Айка… Силуэт паука, тянущего за собой твердокрыла… Язык пламени облизывает их обоих… «Айк, где ты?!..» — Айяле кажется, что ее вопль разрывает внутренности, но на самом деле она лишь тихо застонала и, неловко подвернув крыло, завалилась набок…

Айс положил ее поудобнее и не стал торопить возвращение чувств и разума. Он понимал, что удар был слишком силен. Он только сидел рядом и кончиками пальцев, еле касаясь, поглаживал нежный пух на ее лице. И эти прикосновения наполняли его ощущением новой или, быть может, прочно забытой прежней жизни…

… Айяла смотрела на него немигающим взглядом, обращенным куда-то вглубь себя, и молчала. Очень долго молчала.

— Отведи меня к нему, — вдруг звонко и твердо потребовала она.

— К кому? — удивился Айс.

— К Пауку!

Он не стал спрашивать, зачем. Это неожиданное желание можно было понять.

— Он заслужил право на покой и уединение, Айяла… — сказал Айс мягко. — Я не уверен, смеем ли мы нарушить его…

— Ты ничего не понимаешь! — встрепенулась Айяла. — Вспомни, тебя спас не покой…

— Но Паук не твердокрыл.

— Он беззащитней твердокрыла. У него нет Стаи…

Он успел сделать сегодня всего несколько витков спирали, когда увидел медленно приближающийся грязно-красный свет факела. Гулко забилось сердце, по телу пробежала мелкая дрожь, встопорщив шерсть.

«Я боюсь, — осознал Паук. — Обыкновенный животный страх на уровне инстинктов… Какая мерзость!.. Но кто посмел?.. Неужели меня так и не оставят здесь в покое?!» Впрочем, что означает теперь это слово?.. Одиночество?.. Давно уже у него не было того, что он раньше называл покоем. Малейшая попытка погружения в него оказывалась погружением в кошмар… Теперь его жизнь — беспрерывная, бездумная деятельность: охота, изготовление ловушек и просто перемещение по залам и закоулкам пещеры лишь бы не включалась память…

В общем, Паук готов был признаться себе, что нарушение его уединения скорее благо для него. Хотя это зависит от того, кто и с чем пожаловал. Попутно он констатировал, что уровень его безопасности резко понизился. Теперь, оставшись один, он не имеет возможности вести наблюдение за подступами к своей территории. И вот пожалуйста — неожиданные посетители…

Он вгляделся во мрак и увидел двух твердокрылов. Одного крупного, прихрамывающего, с факелом в руке и другого — поменьше, идущего с явной опаской. «Айс! — с облегчением узнал Паук. — Надо же, смог взлететь!.. Но что его заставило? И кто это с ним?»

Твердокрылы оставили факел в расщелине стены и пошли на зеленое свечение паутины, на фоне которого чернел силуэт Паука. По сути они сейчас были совершенно беззащитны, и Айяла ощущала это все отчетливей по мере приближения к Пауку, который становился все громадней…

И вот они перед Пауком. Айяла знала, что он ужасен, но чтобы настолько!.. И это в темноте, чуть разбавленной свечением паутины. Каков же он при солнечном свете?!.. Собственно, она уже видела — каков, во время «рассказа» Айса. Но тогда все же не было полного комплекса ощущений: ни звука его дыхания, ни его запаха, не то, чтобы зловонного, но совершенно чуждого и малоприятного, ни этих направленных на тебя красных глаз, витающих в пространстве, как бы отдельно от тела, ни постоянно движущихся жвал, казалось способных перемолоть не то, что твердокрыла, но и каменную глыбу… В общем, Айяла замерла перед Пауком ни жива, ни мертва и, похоже, начисто забыла, зачем, собственно, потребовала привести ее сюда…

«Не смотри на него!» — приказала она себе и перевела взгляд на паутину, громадную, но по сравнению с той, что ей показывал Айс — всего лишь небольшой фрагмент. Самое начало рисунка. И Айяла попыталась проследить его и представить, как бы она стала плести это грандиозное сооружение… И вдруг она почувствовала, что ее поправляют!.. Что ей показывают, как это делается!..

Но этому предшествовал безмолвный диалог, которого она не слышала.

— Извини, Паучонок, что не дал тебе отдохнуть от меня, но я не стал бы беспокоить тебя по пустякам…

— Я рад тебе, Айс… Но почему паучонок? Ты же говорил, что я уже взрослый Паук…

— Конечно, взрослый, но я-то тебя помню паучонком…

— Кто с тобой?

— Это Айяла — мать одного из твоих пленников… Я рассказал ей все, что знал, и она потребовала встречи с тобой… У нее больше, чем у кого-либо другого оснований желать тебе зла… Но если вы сможете понять друг друга…

— Понятно… — ответил Паук. — Ты поступил правильно.

— Пожалуй, пора подключить ее к нашей беседе, — предложил Айс.

— Конечно. Но дай я попробую настроиться сам…

В этот момент Паук увидел, как Айяла пытается понять процесс

создания ловушки. Ему это понравилось, и он попытался помочь ей… Некоторое время они согласованно трудились, сплетая мысленый образ Большой Ловушки.

— Айс! Как с ним разговаривать? — вдруг спросила Айяла, наконец, вспомнив, зачем она сюда пришла.

— Мысленно, — ответил Айс. — Говори с ним, мысленно обращаясь к нему, и он услышит тебя. А я помогу…

Айяла набралась решимости и посмотрела прямо в красные угольки паучьих глаз, переливающихся, как настоящее пламя. И в этой цветограмме, которая для любого твердокрыла значит не меньше, а может, и больше, чем слова, Айла не ощущтила никакой опасности для себя.

Напротив — даже благожелательный интерес.

— Покажи мне сына! — вдруг мысленно попросила-потребовала она с такой эмоциональной силой, что Паук вздрогнул и ничего не понял, почувствовав только всплеск эмоционального поля.

— Осторожнее, Айяла, — услышала она Айса. — Ему трудно понять, что такое сын, хотя я ему уже объяснял. И он понятия не имеет, кто твой сын… К тому же ему естественней общаться зрительными образами, а не словами.

— Но я не умею! — воскликнула Айяла.

— Пытайся… Ведь у вас уже так хорошо получалось. Я видел… И Айяла попыталась вспомнить то, что показывал ей Айс…

Громадную паутину, сплетенные где-то в ее глубинах клетки и плененных твердокрылов в них… Все это у нее получалось смутно, туманно, смазанно… Но вдруг картина прояснилась, обрела четкость, объемность и полное ощущение реальности. И, наконец, показались лица.

— Айк! — мгновенно узнала Айяла, и ей показалось, что Айк вздрогнул и прислушался… Но разве такое возможно?!..

— Возможно, — «услышала» она комментарий Паука, — ведь ты этого очень хотела…