же всем и каждому, что судья Васильков всего лишь мой бывший одноклассник, с которым у меня вдобавок никогда не было сколько-нибудь близких отношений! Полагаю, что вскоре поползут слухи о моей связи с Сергеем. Впрочем, оставалось надеяться на свою репутацию, ведь я всегда придерживалась принципа не заводить близкие отношения на работе.

К счастью, под кабинетом меня уже ожидал мой клиент в сопровождении пятерых свидетелей, и я погрузилась в привычную суету подготовительных наставлений клиенту.

Минут через десять подтянулись и остальные. Целая толпа драконов заполонила все пространство перед кабинетом судьи. Я никого из них не знала, кроме, Шемитта, конечно. Дракон весьма сухо поприветствовал меня, и я ответила так же безразлично. Сейчас не время и не место для обид и выяснения отношений. Так что приходилось прятать боль под маской вежливости.

В зал нас позвали достаточно быстро, буквально в десять минут двенадцатого, чему я искренне порадовалась. Демонстративное безразличие Шемитта действовало мне на нервы.

Заседание началось совершенно стандартно, с выяснения анкетных данных о личности подсудимых и определения участников процесса. Кстати говоря, интересы драконов, как и положено, представляло три адвоката. По правилам, если подсудимые несовершеннолетние, то дело необходимо рассматривать с обязательным участием родителей и адвокатов, и притом каждому из несовершеннолетних подсудимых положен свой адвокат. Кажется, у драконов не возникло проблем с поиском, кем бы меня заменить.

Затем прокурор, как обычно, огласил обвинительное заключение, и судья поинтересовался у подсудимых, признают ли они свою вину.

Дружное 'Нет, не признаю' прозвучало громом среди ясного неба.

— Почему же вы признавали вину на предварительном следствии? — поинтересовался судья. Он был явно недоволен таким поворотом событий, и его можно понять. Если подсудимые вину признают, то нет необходимости допрашивать свидетелей и полностью рассматривать дело. С согласия подсудимых уголовное дело может быть рассмотрено по упрощенной процедуре, то есть исследование доказательств в таком случае состоит лишь из допроса подсудимых и потерпевшего. Тогда изучение дополнительных доказательств не требуется.

Судья явно рассчитывал на признание вины подсудимыми и быстрое рассмотрение дела, теперь же поведение подсудимых смешивало судье все карты.

— К нам применялись меры физического и психического насилия, — по очереди отчеканили подсудимые.

Боги, какой бред! И судья явно тоже так считал. Он отложил в сторону дело, которое как раз листал, и спросил. — Вы обращались в прокуратуру или в суд с жалобами на незаконные действия следователя?

— Нет, — был ответ.

Вообще, подобные ссылки на насилие бессмысленны, если не было жалоб, и не были своевременно сняты побои. Если подсудимый утверждает, что его били и издевались, судья просто дает прокуратуре официальное задание проверить, имели ли место подобные незаконные методы следствия. Конечно, по истечении назначенного срока проверки прокуратура бодро рапортует, что ничего такого не было. Так что подобные аргументы лишь затягивают дело и вредят подсудимому. По крайней мере, они весьма отрицательно сказываются на отношении судьи. Или сумей доказать насилие, или вообще не затевай разбирательство — такой негласный принцип действует в подобных случаях.

К тому же в данном случае дело вообще было элементарным. Из трех подсудимых только один достиг возраста уголовной ответственности. Остальных же должны были освободить от уголовной ответственности, поскольку они еще слишком юны, чтобы отвечать за содеянное. Прокуратура, в общем-то, могла и раньше прекратить дело в отношении них, и этого не сделали явно лишь потому, что их показания доказывают вину старшего соучастника. Насколько я помню из материалов дела, малолетние хулиганы так бурно отметили пятидесятилетие самого старшего из них, что в пересчете на человеческий век составляло примерно шестнадцать лет.

Естественно, в нашем многорасовом государстве возраст уголовной ответственности дифференцируется в зависимости от расы подсудимого, а по законам драконов, эти хулиганы были совсем юны. Правда, на месте их родителей, я бы не стала так рьяно выгораживать малолетних правонарушителей, тем более, что им фактически ничего не угрожает. Лучше сейчас примерно наказать, чем ожидать новых выходок спустя некоторое время. Впрочем, родителям всегда жаль своих непутевых чад, и от этого никуда не деться.

Судья обвел взглядом зал и раздраженно провозгласил. — Объявляю перерыв на пятнадцать минут. И рекомендую господам адвокатам хорошенько обдумать позицию своих подзащитных.

С этими словами судья поднялся и покинул зал, напоследок хлопнув дверью.

Участники процесса также вышли из зала заседания, и в коридоре сгрудились в группки, оживленно переговаривались.

Некоторое время я колебалась, но после желание помочь Шемитту все-таки перевесило, и я подошла к нему.

— Простите, можно вас на минутку? — официально обратилась я к дракону.

Откровенно говоря, мне было уже довольно неловко разговаривать с ним на «вы», но и делать наши отношения предметом пересудов мне не хотелось.

Шемитт посмотрел на меня несколько удивленно, но ответил утвердительно. — Да, конечно.

Мы отошли в сторону, и я тихо заговорила. — Шемитт, это не мое дело, но вы поступаете глупо. Не знаю, сами вы додумались до этого, или кто-то посоветовал, но никакого смысла брыкаться нет. Намного эффективнее будет не злить судью, а чистосердечно каяться и просить минимального наказания для старшего дракона. Младших ведь и так освободят от уголовной ответственности.

Дракон пристально посмотрел на меня и уточнил. — Ты уверена, что так будет лучше?

— Конечно, — ответила я. — Если хочешь, я загляну к судье и справлюсь, какое наказание он намерен назначить.

— Хорошо, — согласился дракон. — Мы сделаем, как ты говоришь. Я буду очень благодарен, если ты спросишь у судьи по поводу наказания.

Я, не мешкая, отправилась к судье.

Заглянув в кабинет, я поинтересовалась, можно ли мне войти, и конечно получила разрешение проходить.

— Подсудимые передумали. Они признают свою вину и согласятся на упрощенную процедуру, — улыбнулась я судье, и он с явной радостью выслушал это известие.

— Замечательно, — ответил он. — Я думаю назначить старшему дракону испытательный срок на год, и хватит с него. Такой вариант устроит?

— Вполне, — ответила я.

Хулиганство является достаточно тяжким преступлением, а потому это самое минимальное наказание, которое мог назначить судья.

Я вышла из кабинета судьи и тихонько объяснила Шемитту итоги моего разговора с судьей Васильковым.

— Спасибо, — негромко сказал мне дракон. И от нежности, прозвучавшей в этом коротком слове, у меня сладко замерло в груди.

Шемитт повернулся, чтобы поговорить с остальными драконами, но я остановила его. — Еще одно. Я искренне советую добровольно погасить ущерб моему подзащитному. Лишнее обстоятельство, смягчающее вину, не помешает. К тому же суд все равно присудит компенсацию вреда, и родителям придется ее выплачивать. Уж лучше погасить сейчас.

Дракон согласно кивнул и отправился к своим. Я посмотрела ему вслед и подозвала своего клиента, чтобы объяснить ему сложившуюся ситуацию. Объяснения заняли все оставшееся время перерыва, а минут через пять нас вновь позвали в зал.

На сей раз все прошло без сучка и задоринки. Подсудимые свою вину признали полностью, в содеянном раскаялись.

Судья благожелательно взирал на демонстративное раскаяние несовершеннолетних правонарушителей и слезы, блестевшие в их глазах. Любопытно, сколько действительно понимания в этих слезах? Впрочем, это уже забота их родителей.