времени снять ограничения на импорт автомобилей. Так что бывают и у нас события.
— Да уж.
— Слушайте! Телевидение и свободный импорт автомашин! Тысяча девятьсот шестидесятый год станет памятным годом, право слово. А я свои слова, прежде чем отпускать, на золотых весах взвешиваю. Вроде Ага-Хана. Он взвешивается на золотых весах и раздает убойный вес беднякам Афганистана. Золотом.
— Гм, — отозвался Алф Хеллот и переменил тему. — А еще, гляжу я, весна в этом году как будто хорошая? Вон как лес и прочая природа зеленью оделись.
— А люди-то куда забрались. Первым человеком на Луне будет норвежец. Алло, алло! Диктор, запущенный в космос Норвежским радиовещанием. Как слышишь? Прием.
— Запущен на ракете? Заслан радиовещанием?
— Так и так засланец. Вот бы все они там оставались.
— В своей родной области?
— Или на Луне. По мне, так один черт.
Они въехали в город. Такси медленно катило мимо коттеджей. Алфик ожидал, что будет совершенно спокоен. Даже проверил пальцами, как бьется сердце под мундиром, потрогал пульс на шее. И все же вздрогнул, увидев ее. Захлопнул дверцу такси и сунул водителю несколько бумажек.
Линда встречала его на крыльце; на ней был серый шерстяной костюм и красная блузка с экстравагантным воротником — как будто на груди из грубой серой материи била фонтаном кровь. Цветочница угадала: розы оказались в тон. Они крепко обняли друг друга, затем вошли в дом.
Маленький Терье Алф (только сам Алфик называл сына двойным именем), похоже, узнал отца, и радость его при виде извлекаемых из чемодана самоходных игрушек была очевидной.
Потом снова настал черед Линды. Она повела его смотреть, что сделано по дому. Куплена стильная мебель, оклеены обоями и украшены столовая и коридор. На очереди комната для гостей. У окна на втором этаже Алфик остановился, задумчиво глядя на зеленые почки берез и черную землю с прошлогодней жухлой травой.
Он почувствовал, как рука Линды скользнула под его руку.
— Я горжусь тобой, — сказала она. — Парижская встреча в верхах. Когда знаешь чуть больше того, что пишут газеты, знаешь кое-что о том, как все готовилось, невольно гордишься своим мужем.
— Не будем все же преувеличивать свою собственную роль в наведении мостов.
— Но контакт? Контакт ведь был установлен?
— Между нами.
— А между нами и — ими?
— От пояса вверх.
— А контакт от пояса вниз — это контакт между нами?
Линда пристально смотрела на него. Что она подразумевает? А что он сам подразумевал? Просто сорвалось такое с языка. И не воротишь. Терье Алф дергал их за руки, за штанину, за юбку. Подчиняясь ему, они вышли в коридор, спустились по лестнице вниз. В число покупок Линды, призванных украсить дом, входили и произведения искусства. Асгер Ёрн. Один из его парижских коллажей.
— Датчанин, — объяснила она. — Ездил по городу на такси. Срывал с заборов старые плакаты, что на глаза попадалось. Вез к себе в мастерскую и компоновал на свой лад. Я подумала, что это будет напоминать нам о рю Лежандр.
— Все-таки разница есть.
— Восхитительная разница.
Через открытые двери они вышли на террасу. Запах горящего хвороста смешался с запахом сельди. Линда сказала:
— Я пригласила гостей на вечер. Нам хотелось отметить твое возвращение. Придут хорошие друзья — майор Глёр с женой.
— Как ты сказала: майор?
— Ну да, ему уже обещано место адъютанта во дворце. Здесь он служит временно. Да ты его должен помнить. Глёр из Кристиансунда. Он был в твоей группе.
Как же, Алфик Хеллот помнил Глёра из Кристиансунда. Майор! Внезапно он опять ощутил разницу во времени. Она резко ударила по нервам. Или не только она? И не только расстояние между Вашингтоном, округ Колумбия, и Моссом? Он выругался, тихо и истово.
Линда посмотрела на него с удивлением и скорбью, как бог морей смотрит на строптивую волну. Хеллот клокотал, она повелевала успокоиться.
Друзья. Приятели. Приятно, неприятно, надо привыкать.
Алфик примолк. По долгому опыту он знал, что Линда — из тех людей, кто непременно обзаводится друзьями и постоянно устраивает для них вечеринки. Друг? В том лексиконе, который Алф Хеллот вывез с собой из Ловры, это слово отсутствовало. Да и есть ли в нем смысл вообще, кроме как в тех случаях, когда идет война. Там еще можно говорить о друзьях и врагах. Но за обеденным столом? В лучшем случае нейтральные арбитры. Что давали друзья Алфу Хеллоту? Лишь усиленное чувство одиночества, точившее его, как неоплаченный счет, когда они уходили.
— Скажи что-нибудь, Алф Хеллот. Найди для меня другие слова, кроме бранных.
— У меня нет друзей. Я не видел… майора… Глёра сто лет. Я хочу, чтобы этот вечер мы провели с тобой вдвоем.
— Теперь уже поздно что-либо менять. Я ведь как рассуждала…
— У тебя нет сердца. Его вытеснил твой рассудок.
Должно быть, он не рассчитал всю силу своих слов. Но Линда не расплакалась. И не вспылила. Алфик восхищался ее самообладанием и собранностью. Но она вообще ничего ему не ответила. Молча смотрела в пространство перед собой, и взгляд ее можно было одинаково посчитать задумчивым или же безучастным.
— Я хочу сказать, — попытался Алфик исправить положение, — что подразумевал, скорее, интеллектуалов вообще. У которых в жилах чернила вместо крови. И сердца у них нет. Его вытеснил рассудок.
Он сам понимал, что эта версия не намного лучше предыдущей. И Линда ответила кратко: — Нас разделяет океан.
— Я не плавал в океане, что лежит перед глазами.
Линда Хюсэен Хеллот, которой Алфик обещал, что будет делить с ней и хорошие дни, и плохие, серьезно посмотрела на него.
— Ты меня поражаешь! Повернулась кругом и ушла в комнаты.
— И осталось от меня мокрое место, — пробурчал Алфик абстрактным художествам на стенах прихожей. И Терье Алфу, который просительно смотрел на него, держа в руке авиамодель.
Мотор не хотел больше работать. Алф Хеллот взял сына за руку, и они вместе проковыляли по ступенькам в подвал за инструментом. Мотор сразу же завелся, и восхищенный мальчуган поспешил в сад.
Алфик пошел обратно в дом просить о помиловании. Застал оскорбленную в гостиной. Она взглянула на него и тут же вновь опустила глаза. Не пожелала показывать, какую книгу читает. Алфик остановился перед ней. Она закрыла книгу и обратила к нему прекрасное в своей серьезности лицо.
— Я виноват, — сказал он. — Неважно чувствую себя. Должно быть, из-за разницы во времени. Хочу пробежаться немного. Единственный способ привести в норму организм.
— Беги. Давай-давай. Все равно за жизнью не угонишься.
Линда скрестила ноги и снова открыла книгу.
Минуту он стоял в нерешительности, думая о том, что это похоже на услышанный на расстоянии телефонный разговор. Причем говорит Линда, а он — в роли черного аппарата. В три прыжка он поднялся по винтовой лестнице на второй этаж.
Войдя в спальню, отыскал в багаже тренировочный костюм. Бумажки с выписками из Библии на сей раз встречались не так часто, как бывало прежде. Все же в спальне не обошлось без Луки, 6, 15, про Симона Зилота. Пасха тоже оставила свои следы. Несколько текстов о том, как окончилась молодая жизнь