– Вас никогда не приглашала на ужин женщина?

– Приглашала, конечно. Но...

– Боитесь, – с некоторым презрением произнесла Юна, – все еще не доверяете мне. Думаете, что я хочу отомстить?

– Нет, не думаю. Просто необычное предложение, которое застало меня врасплох. Когда и где?

– Сегодня в «Ностальжи», если не возражаете. Хотите, я заеду за вами?

– Если еще вы пришлете мне букет цветов, то я буду очень тронут, – церемонно кивнул Дронго, – и вообще, сделайте мне какой-нибудь подарок в память о нашей встрече.

Она улыбнулась.

– А вы совсем не изменились.

– Как и вы, – парировал Дронго. – Значит, сегодня в «Ностальжи». В котором часу?

– В семь.

– Лучше в восемь.

– Договорились, – она отошла от его стула.

– Вы ее хорошо знаете? – с ужасом поинтересовалась Антонина Алексеевна.

– Раньше знал. Но не очень хорошо.

– Она вампир, – сообщила Антонина Алексеевна, – я знаю их бухгалтера, и она мне всегда говорила, что Юна Борисовна настоящий энергетический вампир. Честное слово.

– Ах, энергетический, – протянул Дронго, – как жалко. А я думал, что она настоящий вампир. Даже обидно.

– Что вы такое говорите, – отшатнулась от него Антонина Алесеевна, – вы видите, что здесь творится. Нас сейчас засудят, а вы шутите.

Он ей не ответил. Через некоторое время появилась судья. Она сухим голосом зачитала решение суда. Исковое заявление банков было признано обоснованным, и в течение семи дней компания «Ростан» обязана была выплатить пять миллионов семьсот шестьдесят четыре тысячи долларов и четырнадцать центов. При этом в обеспечение долга указывалось личное имущество обоих совладельцев компании. Суд закончился. Все поздравляли недовольного Плавника. Он понимал, что не добился главного, ведь ему необходимо было получить согласие на передачу недостроенного завода с землей банку.

Чагунава, напротив, казался довольным таким решением. Он выслушал решение суда молча, лишь саркастически улыбаясь. Фейгельман только пожал плечами, выслушав приговор. Все было кончено. Они еще могли обжаловать это решение суда, но, похоже, никто не сомневался, что ответчик откажется от подобного шага. Дронго начал протискиваться к выходу. Где-то впереди мелькнула и исчезла фигура Юны Миланич, очевидно, ее ждала машина. Дронго вышел на улицу и включил свой мобильный телефон. И почти сразу услышал телефонный звонок. Это был Эдгар Вейдеманис.

– У нас неприятности, – сообщил он, – ты можешь не поверить, но к моей дочери в больницу привезли с сердечным приступом женщину. Догадываешься, кто это?

– Сутеева? – спросил Дронго.

– Да. Лариса Кирилловна Сутеева. Представляешь, в каком она состоянии, если понадобилась госпитализация?

– Черт побери, – невольно вырвалось у Дронго, – я начинаю думать, что нас с тобой просто водят по кругу, как скаковых лошадей. Сейчас я приеду, подождите меня.

Он приехал к себе в офис, где его уже ждали Вейдеманис и Кружков. Оба понимали, насколько важным является известие, случайно полученное ими от дочери Эдгара, которая работала врачом в одной из московских больниц. Если Лариса Кирилловна так глубоко переживала смерть своего мужа, то чем объяснить их разрыв накануне убийства Сутеева? И почему она стала невольным виновником гибели своего мужа, заставив его переехать в старую квартиру?

– Она не пустила меня в гостиную, чтобы я не увидел большого портрета ее мужа, который там был, – задумчиво заметил Дронго, – значит, не хотела, чтобы я знал, как она на самом деле к нему относилась. Но почему? В ее положении нужно подсознательно искать любые мотивы, чтобы оправдаться. Хотя бы для самой себя. Нужно узнать, кто там остался с ее дочерью.

Подняв трубку городского телефона, он взглянул на стоявшего рядом Вейдеманиса и набрал номер городской квартиры Сутеевых. Услышал женский голос.

– Здравствуйте, – сказал Дронго, – извините, что я вас беспокою. Это говорят из компании Николая Евгеньевича. Я их адвокат. Как себя чувствует Лариса Кирилловна? Нам сообщили, что она госпитализирована.

– Да, – ответила женщина, судя по голосу, ей было лет шестьдесят или семьдесят, – мы все очень переживаем. У нее гипертонический криз. Это так ужасно.

– Я, очевидно, разговариваю с ее мамой? – уточнил Дронго.

– Да, это я, – ответила женщина.

– Очень приятно. Вы не знаете, когда мы можем ее навестить?

– Нет. Врачи не разрешают ее беспокоить. Сегодня звонил и двоюродный брат Коли – Дмитрий Романович. Он тоже очень беспокоится, хочет попасть к ней, но врачи сказали нам, что туда нельзя. Мой внук с самого утра сидит в больнице, если матери что-то понадобится. Они оба переживают смерть Николая Евгеньевича.

– У вашего внука, наверно, были хорошие отношения со своим отчимом.

– Замечательные. Просто как родные отец и сын. Он был таким авторитетом для мальчика. Эта смерть Николая Евгеньевича утрата для всех нас. У них была очень дружная семья. Они планировали поехать этим летом на Валдай все четверо.

– Для нас тоже большая утрата, – сказал Дронго, – простите, что я вас побеспокоил.

Он положил трубку. Испытующе взглянул на Вейдеманиса.

– Или я ничего не понимаю, или происходит нечто странное. Сутеев сам сказал мне, что жена ушла от него. Его брат рассказал мне об этом. Секретарю Алле он тоже говорил, что у него была размолвка с женой. А сейчас выясняется, что они просто обожали друга друга.

– После смерти все обожают друг друга, – заметил Эдгар.

– Нет. Здесь что-то другое. Понимаешь, у меня не накладывается психотип Сутеева на его поведение, когда мы с ним встретились. Какое-то раздвоение личности. И не только у него. Но и у всех, кто его окружает. У его двоюродного брата, у его супруги. Такое бывает?

– Наверно, бывает, – кивнул Вейдеманис. – Что у нас в суде?

– Проиграли вдрызг. Даже не представляю, что они сообщат Ларисе Кирилловне. Оказывается, у компании «Ростан» было предварительное соглашение с австрийским банком на получение десятимиллионного кредита, но банк КТБ сумел узнать об этом и убедить австрийцев не заключать договор. Представляешь, какие мерзавцы.

– Но для чего? Им должно быть выгодно, чтобы «Ростан» получил большой кредит.

– Оказывается, нет. Мне рассказали, почему КТБ так неистово требует выплаты кредита, не соглашаясь ни на какие переговоры. Им нужна земля, которой владеет «Ростан». Не завод, а земля, на которой он стоит. Немцы рядом возводят автомобильный завод, и в КТБ узнали, что первоначально выбранная площадка не будет утверждена. А немцы уже подвели все коммуникации и дороги. Значит, соседние пустые участки рядом с предполагаемым строительством мгновенно вырастут в цене, ведь немцам обязательно предложат место рядом с этой площадкой. В банке КТБ об этом знают и хотят получить землю, которая уже через короткое время станет просто золотой.

– Откуда вы об этом узнали?

– Они сами сделали предложение. Через своего адвоката Плавника и адвоката компании «Ростан» Фейгельмана они попытались убедить генерального директора сдать им недостроенный завод со всей территорией. Взамен они полностью погашают все долги и отказываются от претензий.

– И Чагунава не согласился?

– Конечно, нет. Завод – это дело всей его жизни. Смысл его компании. Отдать завод, значит, окончательно поставить жирный крест на всей деятельности компании, вычеркнуть последние десять- пятнадцать лет своей жизни. Он так рассчитывал на австрийцев. Но чем больше на него давят, тем больше