Ани зародились некоторые сомнения, когда она взглянула на его крышу с выгодной позиции, обеспеченной бочонком, водруженным на ящик.

— Боюсь, что он не выдержит моего веса, — сказала она, робко ступая на крышу.

— Обопрись о подоконник, — посоветовала Диана.

Так Аня и поступила. Вглядевшись в окно она, к своему превеликому удовольствию, увидела блюдо с синим узором, именно такое какое искала. Оно стояло на полке прямо напротив окна. Только это она и успела увидеть, прежде чем произошла катастрофа. В порыве радости Аня забыла о ненадежной опоре под ногами, неосторожно отпустила подоконник, чуть подпрыгнула от восторга — и в следующий момент с треском провалилась сквозь крышу до самых подмышек и так повисла, совершенно не в состоянии освободиться. Диана метнулась в сарайчик и, схватив за талию свою злополучную подругу, попыталась стянуть ее вниз.

— Ой, не надо! — взвизгнула бедная Аня. — Тут какие-то длинные щепки впиваются в меня. Посмотри, не можешь ли ты подставить мне что-нибудь под ноги… тогда я, возможно, смогу опять выбраться наверх.

Диана торопливо подтащила упомянутый прежде бочонок, и Аня обнаружила, что он вполне достаточной высоты, чтобы обеспечить ее ногам надежную опору. Но освободиться она все равно не смогла.

— Может быть, мне удастся вытащить тебя, если я вскарабкаюсь наверх? — предположила Диана.

Аня безнадежно покачала головой:

— Нет… щепки очень острые. Вот если быты нашла топор, то, наверное, смогла бы вырубить меня. Ох, Боже мой, я действительно начинаю верить, что родилась под несчастливой звездой.

Диана усердно занялась поисками, но топора нигде не было.

— Придется пойти и позвать кого-нибудь на помощь, — сказала она, обращаясь к несчастной пленнице.

— Нет-нет, не надо, — горячо возразила Аня, — Если мы позовем кого-нибудь, вся эта история разойдется по округе и мне будет стыдно показаться на люди. Нет, мы должны просто подождать, пока девицы Копп вернутся домой. А тогда попросим их сохранить случившееся в тайне. Они знают, где взять топор, и вызволят меня. Мне удобно, пока я стою неподвижно… то есть, я хочу сказать, удобно в физическом смысле… Интересно, во сколько девицы Копп оценят этот домик. Мне придется заплатить за нанесенный ущерб, но я ничего не имею против, лишь бы они поняли, из каких побуждений я заглянула в окно их кладовой. Единственное мое утешение — это то, что блюдо именно такое, какое мне нужно, и, если только мисс Копп продаст его мне, я примирюсь с тем, что произошло.

— А вдруг девицы Копп не вернутся домой до ночи… или до завтра? — предположила Диана.

— Если они не появятся до заката, то, боюсь, тебе все же придется позвать кого-нибудь на помощь, — сказала Аня неохотно. — Но не ходи, пока остается надежда избежать огласки. О Боже, это такое неприятное положение! Я не страдала бы так из-за своих несчастий, если бы они были романтичными, как это обычно бывает у героинь миссис Морган, но мои невзгоды всегда просто смешные. Воображаю, что подумают девицы Копп, когда, въехав на свой двор, увидят голову и плечи, торчащие из крыши одного из их сарайчиков. Прислушайся… Это не экипаж?.. Нет, Диана, я думаю, это гром.

Это несомненно был гром, и Диана, совершив поспешное паломничество вокруг дома, вернулась, чтобы объявить, что страшная черная туча быстро приближается с северо-запада.

— Я думаю, что будет ужасная гроза! — воскликнула она в испуге. — О, Аня, что же нам делать?

— Мы должны приготовиться, — ответила Аня спокойно. Гроза казалась пустяком по сравнению с тем, что уже произошло. — Тебе лучше укрыть лошадь и кабриолет в том открытом сарае. К счастью, мой зонтик в кабриолете. Да, вот… возьми с собой мою шляпу. Марилла говорила мне, что глупо надевать лучшую шляпу в поездку по такой пыльной дороге, и она была права… как всегда.

Диана отвязала пони и въехала в сарай в ту самую минуту, когда упали первые тяжелые капли. Там она и сидела, наблюдая за хлынувшим дождем, который был таким тяжелым и обильным, что она едва могла видеть сквозь его пелену Аню, мужественно держащую зонтик над своей непокрытой головой. Грома было немного, но добрую половину часа лило как из ведра. Иногда Аня наклонял назад зонтик и ободряюще махала рукой подруге, но ни о каком разговоре на таком расстоянии и в таких обстоятельствах нельзя было и подумать. Наконец дождь прекратился, вышло солнце, и Диана отважилась пройти по лужам через двор.

— Очень промокла? — спросила она с тревогой.

— О нет! — отвечала Аня бодро. — Голова и плечи совершенно сухие, а юбка только немножко намокла, там, где вода просочилась между досками. Не жалей меня, Диана, все это не беда! Зато сколько добра принесет этот дождь! Я думаю, как, должно быть, рад ему мой сад, и воображаю, что подумали цветы и почки, когда упали первые капли. Я сочинила очень интересный диалог между астрами, душистым горошком, дикими канарейками на кусте сирени и духом-хранителем сада. Непременно запишу, когда приеду домой. Жаль, что нет бумаги и карандаша под рукой. Боюсь, я забуду лучшие фрагменты, прежде чем вернусь домой.

Верная Диана имела при себе карандаш, а в ящике кабриолета нашелся кусок оберточной бумаги. Аня свернула мокрый зонтик, надела шляпу, разложила оберточную бумагу на дощечке, поданной снизу Дианой, и записала свою садовую идиллию в условиях, которые едва ли могли рассматриваться как благоприятствующие занятиям литературой. Тем не менее результат оказался совсем неплохим, и Диана была 'в упоении', когда Аня прочитала свое произведение вслух.

— Ах, Аня, это прелесть… просто прелесть. Непременно пошли это в журнал 'Канадская женщина'.

Аня отрицательно покачала головой:

— О нет, это совсем не подойдет. Понимаешь, здесь нет сюжета. Это просто вереница образов. Я люблю писать такие вещи, но, конечно, ни одна из них никогда не появится в печати, потому что редакторы настаивают, чтобы непременно был сюжет. Так говорит Присилла… О, вот и мисс Сара Копп. Прошу тебя, Диана, пойди и объясни ей все.

Мисс Сара Копп была миниатюрной особой в потертом черном платье и шляпе, выбор которой, несомненно, в меньшей степени определили легкомысленные украшения, чем прочность материала и практичность в носке. Увидев любопытную картину на своем дворе, она, казалось, была изумлена, чего, впрочем, и следовало ожидать, но после объяснений Дианы удивление сменилось сочувствием. Она поспешила открыть ключом заднюю дверь дома, принесла топор и несколькими умелыми ударами вырубила Аню. Последняя, несколько утомленная и окоченевшая, провалилась внутрь своей тюрьмы и лишь затем обрела долгожданную свободу.

— Мисс Копп, — сказала она серьезно. — Уверяю вас, я заглянула в окно вашей кладовой только для того, чтобы узнать, есть ли у вас фарфоровое блюдо с синим узором. Я не видела ничего другого — я не смотрела ни на что другое.

— Все в порядке, — сказала мисс Сара любезно. — Нет нужды беспокоиться — ничего страшного. Слава Богу, мы, Коппы, всегда держим наши кладовые в полном порядке и не волнуемся, если кто и заглянет туда. А что до этого старого сарайчика, так я даже рада, что его сломали. Может быть, теперь Марта согласится его снести, а то она все никак не хотела — думала, вдруг пригодится, — и мне приходилось белить его каждую весну. Но с тем же успехом вы можете спорить со столбом, что и с Мартой… Сегодня она уехала в город, я отвозила ее на станцию… Значит, вы хотите купить это блюдо. Ну, и сколько вы даете за него?

— Двадцать долларов, — сказала Аня, которой не суждено было сравняться ни с кем из Коппов в деловой хватке, иначе она не предложила бы свою цену сразу.

— Хорошо, я подумаю, — сказала мисс Сара осторожно. — К счастью, это блюдо мое, иначе я ни за что не посмела бы продать его в отсутствие Марты. Но, я думаю, она все равно поднимет шум. Здесь всем заправляет Марта, и, поверьте мне, ужасно устаешь вечно быть под башмаком у другой женщины… Ну, заходите, заходите. Вы, верно, очень устали и голодны. Я напою вас чаем. Конечно, я сделаю все, что смогу, но должна предупредить: не ждите ничего, кроме хлеба, масла и сливок. Марта перед отъездом заперла на ключ и пироги, и сыр, и варенье. Она так всегда делает: говорит, что я слишком расточительна, когда