как мисс Стейси объяснила мне, что лучше говорить «сегодня». Но в момент волнения это непременно у меня вырвется. О, Аня, если я скажу «нынче» в присутствии миссис Морган, я умру от стыда! Это будет почти так же ужасно, как и совсем не найти, что сказать.

— У меня тоже немало причин для волнения, — сказала Аня, — но не найти о чем заговорить — это едва ли мне грозит.

И, надо отдать ей должное, в этом отношении за нее можно было не бояться.

Аня закрыла свое муслиновое великолепие большим передником и снова спустилась в кухню, чтобы приготовить суп-пюре. Марилла также переоделась и нарядила близнецов; выглядела она более взволнованной, чем когда-либо прежде. В половине первого прибыли супруги Аллан и мисс Стейси. Но хотя все шло гладко, Аня начала беспокоиться. Было самое время появиться Присилле и миссис Морган. Аня то и дело подбегала к воротам и вглядывалась в даль с такой же тревогой, с какой в свое время посматривала в окошко своей башни ее тезка в истории о Синей Бороде.

— А вдруг они совсем не приедут? — сказала она жалобно.

— Не думай об этом. Это было бы слишком ужасно! — воскликнула Диана, у которой, впрочем, уже тоже зародились некоторые опасения.

— Аня, — сказала Марилла, выходя из гостиной, — мисс Стейси хочет взглянуть на фарфоровое блюдо, которое тебе одолжила для благотворительного базара мисс Барри.

Аня поспешила в гостиную, чтобы достать блюдо из буфета. В соответствии с обещанием, данным миссис Линд, она написала в Шарлоттаун и попросила мисс Барри одолжить ей блюдо. Мисс Барри и Аню связывала давняя дружба, и потому блюдо было немедленно выслано вместе с письмом, призывавшим беречь его как зеницу ока, так как заплачено за него целых двадцать долларов. Блюдо уже сослужило свою службу на благотворительном базаре и вернулось в буфет гостиной Зеленых Мезонинов, ибо Аня не доверяла никому и непременно хотела отвезти его в город сама.

Она с предосторожностями вынесла блюдо к парадной двери, где в тени сидели гости, наслаждаясь прохладой, которую приносил легкий ветерок, долетавший с ручья. Блюдо рассмотрели, им восхитились; но как раз в ту минуту, когда блюдо снова оказалось в руках у Ани, из буфетной раздался треск и грохот. Марилла, Диана и Аня бросились на звук, последняя остановилась лишь на мгновение, чтобы положить драгоценное блюдо на вторую ступеньку лестницы.

Когда они вбежали в буфетную, их глазам представилось поистине душераздирающее зрелище: маленький мальчик с виноватым видом слезал со стола, его новая ситцевая рубашка была буквально облеплена желтым кремом и взбитыми сливками, а на столе лежали смятые остатки того, что прежде было чудесными лимонными пирожными.

Оказалось, что, закончив расплетать обрывок рыбачьей сети, Дэви смотал полученный шнур в клубок и зашел в буфетную, чтобы положить его на полку над столом, где уже лежало около десятка подобных клубков, которые, насколько можно было понять, не имели иного предназначения, кроме как тешить самолюбие хозяина мыслью об обладании ими. Дэви вскарабкался на стол и потянулся к полке, наклонившись при этом под опасным углом — сие акробатическое упражнение было строжайше запрещено ему Мариллой, поскольку он уже упал однажды при подобной попытке. На этот раз последствия были роковыми: Дэви поскользнулся и растянулся прямо на лимонных пирожных. Его рубашку нельзя было показать гостям в этот день, а пирожные — никогда. Но, впрочем, 'нет худа без добра', как могла бы заметив свинья, которая немало приобрела от неудачи Дэви.

— Дэви, — сказала Марилла, встряхнув его за случайно оставшееся чистым плечо, — разве я не запретила тебе влезать на стол? Скажи-ка!

— Я забыл, — заныл Дэви. — Вы мне так страшно много всего запрещаете, что я не могу все это упомнить.

— Тогда — марш наверх и оставайся там до вечера. Может быть, к тому времени ты сумеешь навести порядок в своей перегруженной памяти. Нет, Аня, не заступайся за него. Я наказываю его не за то, что он испортил твои пирожные, — это была случайность. Он должен быть наказан за непослушание. Иди, Дэви, я сказала.

— И я останусь без обеда?! — взвыл Дэви.

— Ты спустишься, когда мы пообедаем, и получишь свой обед в кухне.

— Тогда порядок, — сказал Дэви, почти окончательно утешившись. — Я знаю, Аня, ты оставишь мне хорошенькую куриную ножку, правда, Аня? Ты же знаешь, я не хотел упасть на пирожные… Слушай, Аня, раз уж они все равно испорчены, можно мне взять с собой наверх несколько кусочков?

— Нет, никаких лимонных пирожных для вас, мистер Дэви, — заявила Марилла, подталкивая его к двери.

— Что же мы подадим на десерт? — спросила Аня, с тоской взирая на гибель и разрушение.

— Достань горшочек с земляничным вареньем, — посоветовала Марилла. — А в этой миске осталось еще много взбитых сливок.

Часы в гостиной пробили один раз — но ни Присиллы, ни миссис Морган не было. Аню охватило отчаяние. Все было сделано точно в срок, и суп был именно такой, каким должен быть, но трудно было представить, что произойдет, если он перестоится.

— Я не верю, что они вообще приедут, — сказала Марилла раздраженно.

Аня и Диана переглянулись, каждая пыталась найти утешение во взгляде подруги.

В половине второго Марилла опять появилась на пороге кухни:

— Девочки, надо подавать обед. Все уже проголодались, да и бесполезно ждать дольше. Присилла и миссис Морган не приедут, это ясно. И ожиданием делу не поможешь.

Аня и Диана начали подавать обед, но это занятие утратило в их глазах всякую прелесть.

— Мне кажется, я не смогу проглотить ни кусочка, — сказала Диана со страдальческим видом.

— Я тоже. Но надеюсь, все будет вкусно. Я хотела бы этого ради мисс Стейси и мистера и миссис Аллан, — сказала Аня вяло и равнодушно.

Выкладывая горошек на блюдо, Диана попробовала его, и на лице ее промелькнуло странное выражение.

— Аня, ты положила сахар в горошек?

— Да, — кивнула Аня с видом человека, убежденного, что он честно исполнил свой долг. — Я положила столовую ложку сахара. Мы всегда так делаем. Тебе не нравится?

— Но я тоже положила ложку сахара, перед тем как поставить его в печку, — сказала Диана.

Аня отставила миску, в которой размешивала картофельное пюре, тоже попробовала горошек и воскликнула, сморщившись от отвращения:

— Ужасно! Я даже не предполагала, что ты положишь сахар, ведь у вас дома никогда так не приправляют горошек. И сама я, как ни странно, не забыла про сахар — обычно я забываю — и положила целую ложку.

— Да-а, у семи нянек… — вздохнула Марилла, слушавшая этот разговор с довольно виноватым видом. — Ведь и я подумала, что ты непременно забудешь про сахар, Аня, — ты всегда об этом забываешь… так что я тоже положила ложку сахара.

Из кухни один за другим донеслись несколько раскатов смеха, но гости так и не узнали, в чем была причина веселья. Однако горошек в тот день на столе не появился.

— Ну ничего, — сказала Аня, опять успокаиваясь с горьким вздохом воспоминания, — у нас все-таки есть салат, и я надеюсь, что ничего не случилось с бобами. Подадим скорее, что есть, и покончим с этим.

Нельзя сказать, что обед прошел приятно и оживленно. Супруги Аллан и мисс Стейси старались спасти положение, да и привычное спокойствие Мариллы не было заметно нарушено, но Аня и Диана, после всех волнений этого утра и постигшего их разочарования, не могли ни есть, ни поддерживать разговор. Ради гостей Аня прилагала героические усилия, пытаясь внести свой вклад в беседу, но вся ее живость куда-то исчезла, и, несмотря на всю любовь к супругам Аллан и мисс Стейси, она не могла не думать о том, как будет хорошо, когда все разойдутся по домам и можно будет похоронить свою усталость и разочарование в подушках в восточном мезонине.

Есть старая пословица, которая порой действительно кажется исполненной пророческого смысла, — 'пришла беда — отворяй ворота'. Мера несчастий этого дня еще не была избыта. В тот момент, когда мистер