весело. — Ты же знаешь, что я была маленькой целых четырнадцать лет, а взрослая — лишь неполных три года. Но я уверена, что в лесу всегда буду чувствовать себя ребенком. Эти прогулки по лесу после занятий в школе и полчаса перед тем, как заснуть, — единственное время, когда я могу помечтать. Я так занята: работа, учеба, заботы о близнецах… Днем у меня совсем нет времени, чтобы мечтать. Но ты и не догадываешься, какие чудесные приключения ожидают меня каждый вечер, когда я ложусь в постель в своей комнатке в восточном мезонине. Я всегда воображаю себя кем-нибудь выдающимся, заслуженным, знаменитым: я — или примадонна, или медсестра Красного Креста, или королева. Вчера вечером я была королевой. Как это замечательно вообразить, что ты — королева! Можно вкусить все прелести этого положения, не подвергая себя связанным с ним неудобствам. И можно перестать быть королевой, как только захочешь, что невозможно в реальной жизни. Но здесь, в лесу, я люблю воображать совсем другое: я — дриада, живущая в старой сосне, или крошечный эльф, прячущийся под побуревшим листом. Эта белая береза, которую я поцеловала, — моя сестра, и единственная разница между нами в том, что она — дерево, а я — девушка, но это совсем несущественное различие… А куда ты идешь, Диана?

— К Диксонам. Я обещала Альберте помочь раскроить новое платье. Может быть, ты зайдешь за мной к ним вечером и мы прогуляемся до дома вместе?

— Я могу зайти… ведь Фред Райт уехал в город, — сказала Аня с, пожалуй, слишком невинной миной.

Диана покраснела, тряхнула головой и зашагала дальше. Впрочем, она не выглядела обиженной.

Несмотря на твердое намерение выполнить обещание, данное Диане, Аня не зашла к Диксонам в тот вечер. Когда она добралась до Зеленых Мезонинов, положение дел оказалось таково, что все мысли, кроме одной, вылетели у нее из головы. Во дворе ее встретила Марилла с безумными глазами.

— Аня, Дора исчезла!

— Дора! Исчезла! — Аня взглянула на Дэви, который раскачивался на калитке, и заметила лукавый блеск в его глазах. — Дэви, ты не знаешь, где она?

— Нет, не знаю, — сказал Дэви решительно. — Я не видел ее с обеда, ей-богу!

— Меня не было дома с часу дня, — продолжила Марилла. — Томас Линд неожиданно заболел, и Рейчел прислала батрака с просьбой, чтобы я немедленно пришла к ней. Когда я уходила, Дора играла с куклой в кухне, а Дэви строил куличики за амбаром. Полчаса назад я вернулась, а Доры нигде нет. Дэви утверждает, что не видел ее с тех пор, как я ушла.

— Не видел, — подтвердил Дэви торжественно.

— Она, должно быть, где-то поблизости, — сказала Аня. — Она никогда не отважилась бы забрести далеко от дома: вы же знаете, какая она робкая. Может быть, она просто заснула в какой-нибудь комнате?

Марилла покачала головой:

— Я обыскала весь дом. Но может быть, она в одном из амбаров?

Начались тщательные поиски. Встревоженные женщины обшарили каждый уголок дома, двора, хозяйственных построек. Аня пробежала через сад и Лес Призраков, громко окликая Дору. Марилла взяла свечу и обследовала подвал. Дэви сопровождал то одну, то другую и был неистощим, придумывая все новые места, где, по его мнению, могла оказаться сестра. Наконец Аня и Марилла снова встретились во дворе.

— Уму непостижимо! — простонала Марилла.

— Да где же она может быть? — в отчаянии воскликнула Аня.

— А может, она свалилась в колодец? — предположил Дэви радостно.

Аня и Марилла с испугом переглянулись. Мысль эта преследовала их на протяжении всех поисков, но ни одна не решалась высказать ее вслух.

— А вдруг… — прошептала Марилла.

Аня, чувствуя дурноту и слабость, подошла к колодцу и заглянула через сруб. Внутри, на полке, как обычно, стояло ведро, а далеко внизу чуть отсвечивала поверхность неподвижной воды. Колодец Касбертов был самым глубоким в Авонлее. Если Дора… но Аня была не в силах даже подумать об этом. Она содрогнулась и отвернулась.

— Сбегай за мистером Харрисоном, — сказала Марилла, ломая руки.

— Мистер Харрисон и Джон-Генри уехали сегодня в город. Я сбегаю за мистером Барри.

Пришел мистер Барри и принес свернутую в кольцо длинную веревку, к которой был прикреплен похожий на коготь инструмент, сделанный из зубца старых вил. Пока он обследовал дно колодца этим орудием, Марилла и Аня стояли рядом с ним, похолодевшие и дрожащие от ужаса, а Дэви, оседлав калитку, наблюдал за ними с выражением неописуемого удовольствия. Наконец мистер Барри покачал головой с явным облегчением:

— Тут ее нет. Хотя ужасно странно, куда она могла подеваться. Послушай-ка, молодой человек, ты уверен, что понятия не имеешь, где твоя сестра?

— Я уже десять раз сказал, что не знаю, — заявил Дэви с обиженным видом. — Может, какой-нибудь бродяга пришел и украл ее?

— Чушь! — резко сказала Марилла, свободная теперь от смертельного страха перед колодцем. — Аня, как ты думаешь, не могла она забрести к мистеру Харрисону? Она без конца вспоминала его попугая, с тех пор как ты брала ее туда с собой.

— Не думаю, что Дора могла решиться зайти так далеко одна, но я сбегаю и посмотрю, — отозвалась Аня.

Никто не смотрел на Дэви в этот момент, но если бы взглянул, то заметил бы явную перемену в его лице. Он тихонько соскользнул с калитки и побежал так быстро, как только могли нести его толстенькие ножки, к амбарам.

Аня, не питая, впрочем, больших надежд, поспешила прямо через поле к ферме мистера Харрисона. Дом был заперт, ставни закрыты, и ни души вокруг. Она остановилась на крыльце и громко позвала Дору.

Из кухни послышался визгливый голос Джинджера, который принялся ругаться с неожиданной свирепостью, но между его выкриками Аня услышала жалобный плач, донесшийся из маленького сарайчика, где мистер Харрисон хранил инструменты. Аня подскочила к двери, сняла засов и схватила в объятия несчастную маленькую смертную с залитым слезами лицом, которая, съежившись, сидела на перевернутом бочонке из-под гвоздей.

— О, Дора, Дора, ну и нагнала же ты на нас страху! Как ты здесь очутилась?

— Мы с Дэви пришли посмотреть на Джинджера, — всхлипывала Дора, — но мы его не увидели, а Дэви просто стучал ногой в дверь, а Джинджер ругался. А потом Дэви привел меня сюда, и закрыл дверь, и убежал, а я не могла выбраться, и плакала, и плакала, и мне было так страшно, и я так замерзла, и хочу есть. Ох, Аня, я боялась, что ты никогда не придешь!

— Дэви? — Аня не сказала ничего больше. Она повела Дору домой с тяжелым сердцем: страдание, которое причиняла ей мысль о поведении Дэви, заглушало радость от того, что она нашла девочку живой и невредимой. Саму проделку — то, что он запер Дору в сарае, — можно было легко простить. Но Дэви лгал, лгал нагло и хладнокровно. Это был отвратительный поступок, и Аня не могла закрывать на это глаза. Она была готова сесть и заплакать от горького разочарования. Она уже так сильно полюбила Дэви — насколько сильно, она даже не знала до этой минуты, — и открытие, что он способен на сознательную ложь, оказалось для нее невыносимо болезненным.

Марилла выслушала Анин рассказ в молчании, которое не сулило ничего хорошего мистеру Дэви. Мистер Барри рассмеялся и посоветовал как следует разделаться с озорником не откладывая. Когда он ушел домой, Аня успокоила и согрела всхлипывающую и дрожащую Дору, дала ей поужинать и уложила в постель. В кухню она вернулась как раз в тот момент, когда туда с мрачным видом вошла Марилла, ведя, или, скорее, волоча, за собой упирающегося, покрытого паутиной Дэви, которого она нашла в самом темном углу конюшни.

Она рывком поставила его на коврик, лежавший посередине кухни, а сама отошла и опустилась на стул у окна. У другого окна, поникшая, сидела Аня. Преступник стоял между ними. Спина его была обращена к Марилле, и казалась эта спина робкой, покорной, испуганной; но лицо его было обращено к Ане, и хотя выражение этого лица оставалось чуть пристыженным, в глазах светилось дружеское доверие, как будто он