может, смешнее оставить ее там?

— Дэви! — Аня вырвалась из его цепких объятий и бросилась в комнату Мариллы.

Постель была чуть смята. Аня с нервной торопливостью отбросила одеяла, и там в самом деле оказалась жаба, сонно выглядывавшая из-под подушки.

— Как я вынесу отсюда эту гадость? — простонала Аня, содрогаясь. Она вспомнила о совке для угля и тихонько спустилась за ним вниз, пока Марилла была в буфетной. Пришлось изрядно помучиться, прежде чем удалось снести жабу вниз по лестнице: она трижды спрыгивала с совка, и один раз Аня даже испугалась, что совсем потеряла ее в передней.

Долгий вздох облегчения вырвался из Аниной груди, когда она наконец выпустила жабу в вишневом саду.

'Если бы Марилла узнала об этом, она больше никогда в жизни не смогла бы спокойно лечь в постель. Я так рада, что маленький грешник вовремя раскаялся… А вот Диана подает мне знаки из своего окна. Как хорошо… Мне, право же, нужно немного отвлечься, ибо с Энтони Паем в школе и Дэви Кейсом дома мои бедные нервы получили все, что они могут вынести за один день'.

— Эта старая зануда Рейчел Линд опять была здесь сегодня: приставала ко мне, чтобы я внес деньги на покупку нового ковра для ризницы, — сказал мистер Харрисон гневно. — Терпеть не могу эту бабу; она хуже всех прочих, каких я знаю. Такая может вложить целую проповедь — библейский текст, толкование и примеры — в шесть слов и швырнуть ими в вас, словно кирпичом.

Аня, сидя на ступеньке крыльца, наслаждалась очарованием серых ноябрьских сумерек и легкого западного ветерка, проносившегося над свежевспаханным полем и высвистывавшего странную чуть слышную мелодию в темных елях за садом. Она обернулась к мистеру Харрисону с мечтательным выражением на лице.

— Вся беда в том, что вы с миссис Линд не понимаете друг друга, — попыталась объяснить она. — В таких случаях люди всегда относятся друг к другу с неприязнью. Я тоже сначала не любила миссис Линд, но стоило мне понять ее, как я научилась ее любить.

— Может быть, миссис Линд и по вкусу некоторым, но я не собираюсь есть бананы из-за того, что мне пообещают, будто я полюблю их, если только буду есть их почаще, — проворчал мистер Харрисон. — А что до того, чтобы, как ты говоришь, понять ее, так мне уже ясно, что закоренелая сплетница, и я ей об этом прямо сказал.

— Ах, это, должно быть, глубоко задело ее чувства, — сказала Аня с упреком. — Как вы могли сказать такое? Однажды, много лет назад, я тоже сказала миссис Линд ужасные вещи, но это произошло потому, что я вышла из себя. Обдуманно я никогда не смогла бы сказать ей этого.

— Я сказал ей правду, и я за то, чтобы всякому говорить правду.

— Но вы говорите не всю правду, — возразила Аня. — Вы говорите только неприятную часть правды. Вот, например, вы сказали мне уже добрый десяток раз, что у меня рыжие волосы, но ни разу, что у меня красивый нос.

— Хм, думаю, ты это и без меня знаешь, — засмеялся мистер Харрисон.

— О рыжих волосах — хотя, должна заметить, они теперь гораздо темнее, чем прежде, — я тоже знаю, так что нет необходимости говорить мне и о них.

— Ну ладно, я постараюсь не упоминать об этом впредь, коли ты так чувствительна. Ты должна извинить меня, Аня. Такая уж у меня привычка — всегда говорить откровенно, и люди не должны на меня за это обижаться.

— Но они не могут не обижаться. И от того, что это просто ваша привычка, как мне кажется, никому не легче. Что вы подумали бы о человеке, который ходит повсюду, колет людей булавками и говорит: 'Извините, но вы не должны обижаться на меня за это… такая уж у меня привычка'. Вы подумали бы, что он сумасшедший, разве не так? А что до миссис Линд, так может, она и сплетница. Но сказали ли вы ей также, что у нее доброе сердце и она всегда помогает бедным? Вы, может быть, слышали, что Тимоти Коттон украл у нее из молочни горшочек масла, а жене сказал, что купил. И миссис Коттон при первой же встрече заявила миссис Линд, что масло отдавало репой, но миссис Линд в ответ только выразила сожаление, что масло не удалось, и не сказала ни слова о краже.

— Ну, может быть, у нее есть некоторые хорошие качества, — уступил мистер Харрисон неохотно. — У большинства людей они есть, даже у меня, хотя ты, может, и не подозреваешь. Но в любом случае я не собираюсь давать на этот ковер ни цента. Люди здесь, мне кажется, вечно выпрашивают денег. А кстати, как там поживает ваш проект покраски клуба?

— Замечательно. В прошлую пятницу на заседании Общества Друзей Авонлеи мы обнаружили, что денег у нас с избытком хватит и на покраску стен, и на ремонт крыши. — И она добавила с выразительным ударением на первом слове: — Большинство людей жертвовали очень щедро, мистер Харрисон.

Несмотря на всю мягкость характера, она могла капнуть немного яда в невинную на первый взгляд фразу, когда этого требовал случай.

— И в какой цвет вы его собираетесь красить?

— Мы выбрали красивый оттенок зеленого. А крыша, разумеется, будет темно-красная. Мистер Роджер Пай сегодня купит в городе краску.

— А кто будет делать работу?

— Мистер Джошуа Пай из Кармоди. Он уже почти кончил крыть крышу. Нам пришлось дать заказ ему, потому что все Паи — а их здесь четыре семьи, как вы знаете, — заявили, что не дадут ни цента, если работу не поручат Джошуа. Они подписались на двенадцать долларов, и нам не захотелось терять такую большую сумму, хотя некоторые думают, что не следовало поручать дело Паям. Миссис Линд говорит, они вечно стараются вылезти вперед.

— Главный вопрос — справится ли этот Джошуа со своей работой как следует. Если да, то, по-моему мнению, не имеет значения, Пай он или не Пай.

— Его считают хорошим работником, хотя и говорят, что человек он странный. Он никогда ни с кем не разговаривает.

— Ну, тогда, по здешним меркам, он действительно странный, — заметил мистер Харрисон сухо. — Я и сам не был болтлив, пока не перебрался в Авонлею, а тут пришлось разговориться в порядке самозащиты, иначе миссис Линд объявила бы, что я немой, и начала бы собирать деньги по подписке, чтобы научить меня объясняться жестами… Ты уже уходишь, Аня?

— Да, мне пора. Я должна еще кое-что сшить для Доры сегодня вечером. К тому же Дэви, вероятно, уже досадил Марилле каким-нибудь очередным озорством. Первое, что он сказал мне сегодня утром: 'Аня, куда уходит темнота? Я хочу знать'. Я рассказала ему, что она уходит на другую сторону земного шара, но после завтрака он объявил, что это не так — что она уходит на дно колодца. Марилла говорит, что за сегодняшний день четыре раза поймала его, когда он, свесившись в колодец, пытался разглядеть дно.

— Это разбойник! — объявил мистер Харрисон. — Прибежал сюда вчера и, пока я был на скотном дворе, вырвал у Джинджера из хвоста шесть перьев. Бедная птица с тех пор хандрит. Я думаю, эти дети для вас сущее наказание! Куча забот с ними!

— Все, что стоит иметь, требует забот, — сказала Аня, втайне решив простить Дэви следующую проделку, какой бы она ни оказалась, за то, что он отомстил Джинджеру за ее страдания.

Вечером мистер Роджер Пай привез домой краску для клуба, и на следующий же день мистер Джошуа Пай, угрюмый, неразговорчивый человек, начал красить. Никто не мешал ему работать. Клуб стоял на так называемой «нижней» дороге. Поздней осенью она всегда была сырой и грязной, и люди, направлявшиеся в Кармоди, ехали по более длинной «верхней» дороге. Клуб был окружен довольно густым еловым лесом, и его можно было увидеть только с близкого расстояния. Мистер Джошуа Пай трудился в полном одиночестве, которое было так дорого его независимой и необщительной душе.