Готы поймали мечущихся без всадников коней и с радостными криками погнали их назад, к своим.

Кровавый Иоанн отвел войска на расстояние полета стрелы и отправил отряд ломбардцев-копейщиков, чтобы смести оборонительный заслон лучников. Но завал остановил атаку, а пока рыцари пробирались меж камней, готы, стреляя в упор, осыпали их тучей стрел. Когда к естественному барьеру прибавилась дюжина трупов коней и людей, ломбардцы решили, что с них достаточно.

Кровавый Иоанн наконец понял: на таком крохотном пятачке от коней проку, как от зеленых попугаев. То, что он с такой же легкостью может удерживать свою часть ущелья, как Пэдуэй – свою, было слабым утешением: в конце концов, кому надо идти вперед?.. Тогда Кровавый Иоанн приказал отряду ломбардцев и гепидов атаковать врага в пешем порядке. Пэдуэй выстроил у завала копейщиков; за их спинами расположились лучники, готовые стрелять поверх рыцарей.

Ломбардцы и гепиды неторопливой трусцой двинулись вперед, размахивая мечами, а кое-кто и огромными боевыми топорами. Приблизившись к противнику, они стали осыпать готов ругательствами; те достаточно хорошо знали восточногерманские наречия, чтобы не остаться в долгу.

Атакующие с воплями подбежали к завалу и оказались перед сплошным частоколом копий. Пока передние ряды пытались отвести их в сторону мечами, задние напирали, и в конце концов, сдавленные на крохотном пятачке – слишком тесном, чтобы использовать оружие, – сотни людей сплелись в единый яростный, изрыгающий проклятья клубок. По окружности клубка подпрыгивали не попавшие в кучу-малу воины, норовя взобраться на спины дерущихся и дотянуться до врага.

Лучники позади рыцарей стреляли без устали. Стрелы отскакивали от шлемов, вонзались в деревянные щиты. Убитые и раненые не могли даже упасть. Один из лучников побежал назад за стрелами; несколько голов повернулись в его сторону. Вслед за ним бросился еще десяток лучников, хотя их колчаны и не были пусты. Рыцари в задних рядах стали тревожно озираться.

Пэдуэй быстро оценил опасность момента, выхватил у ближайшего солдата меч и, выкрикивая что-то самому себе непонятное, вскочил на валун. Все глаза обратились к нему.

Меч был чудовищно тяжелый. Грозно заревев, Пэдуэй взмахнул им в воздухе и обрушил на голову ближайшего противника, который стоял на добрый метр ниже. Раздалось звонкое «понг!», и шлем византийца наехал ему на глаза. Мартин бил налево и направо, бил по шлемам и щитам, по плечам, рукам и ногам – словом, куда придется, лишь бы попасть, стараясь только не перепутать своих и чужих. Насколько эффективны его действия, он не знал, поскольку после каждого удара едва не падал с ног, а когда выпрямлялся, картина перед глазами была совсем другая.

Вдруг головы византийцев исчезли. Пэдуэй секунду переводил дух, в ярости озираясь по сторонам, а потом пришел в себя. Враг бежал, оставив изрубленные мечами и пронзенные стрелами тела. Толпа окруживших Пэдуэя готов во главе с Фритариком и Тиридатом восторженно ревела, восхищаясь, какой он неистовый демон-боец. Мартин вздохнул и спрыгнул с камня.

Солнце село. Армия Кровавого Иоанна отошла в долину, разбила шатры и стала готовить ужин. Готы были заняты тем же. В воздухе витали приятные ароматы пищи и дыма. Посторонний наблюдатель мог бы решить, что перед ним две компании молодцеватых туристов, если бы не груда трупов посередине.

Пэдуэй не располагал временем для созерцания и анализа. Надо было позаботиться о раненых и расставить посты. Перед восходом солнца выяснилось, что Кровавый Иоанн перемещает во фланги два больших отряда анатолийских лучников; скоро ущелье превратится в ловушку. Пришлось готам, ворча и зевая, выбираться из теплых одеял и выступить в сторону Беневенто.

Когда на рассвете Пэдуэй увидел свое войско, у него сердце заболело – до того упал моральный дух воинов. Они плелись, подавленные и расстроенные, и были почти столь же мрачными, как выглядел обычно Фритарик. Что поделать, готы не понимали стратегических отступлений…

У Беневенто через быструю реку Саббато был только один – довольно узкий – мост. Пэдуэй планировал, что легко сможет удерживать его, в то время как Кровавый Иоанн вынужден будет атаковать – из-за нехватки провианта и враждебного отношения местных крестьян.

Но на равнине у моста Мартина ждал чудовищный сюрприз. Реку переходила огромная толпа новобранцев; несколько тысяч уже были на этом берегу. Как теперь он отведет свои войска через это бутылочное горлышко?

К нему подскакал Гударет.

– Я пытался их задержать, – доложил офицер, – но они вбили себе в голову, что расправятся с греками сами, и пошли вам навстречу… Предупреждал ведь, что это быдло ни на что не годится!

Пэдуэй оглянулся; византийцы выстраивались в боевой порядок. Фритарик отпустил дежурное замечание о могилах, а Тиридат поинтересовался, не нужно ли отправиться с поручением – желательно куда-нибудь подальше.

Тем временем колоны увидели скачущую за готами византийскую кавалерию и решили, что сражение проиграно. Толпа заколыхалась и бросилась назад. Вскоре вся дорога к городу была запружена улепетывающими итальянцами.

– Переберись на тот берег! – срывающимся голосом крикнул Пэдуэй Гударету. – Выстави заслон на дороге, чтобы остановить бегущих! Тех, кто остался на этой стороне, направь сюда! Я постараюсь задержать греков.

Почти всю свою армию Мартин спешил, расположил копейщиков полукольцом вокруг моста и растерявшихся крестьян. По флангам у реки поставил две группы лучников, за ними – конных копейщиков.

От основной массы войск Кровавого Иоанна отделился крупный отряд ломбардцев и гепидов, которые, постепенно набирая скорость, галопом мчались прямо на копья. Копыта их коней стучали все громче. Стоя позади первой линии защиты и глядя на огромных длинноволосых дикарей, с криками несущихся в клубах пыли, Пэдуэй прекрасно понимал крестьян-добровольцев. Если бы не гордость и чувство ответственности, он сам давно бы уже пустился наутек.

Византийцы быстро приближались. Казалось, они сметут все на своем пути. Потом запели тетивы луков, и темп атаки заметно снизился. Пэдуэй словно со стороны увидел бледные лица и сжатые губы копейщиков. Если они устоят…

Они устояли. Перед самыми копьями лошади с громким ржанием встали на дыбы, раненые начали падать и биться на земле… А потом вся огромная масса потекла вправо и влево, развернулась и помчалась назад.

Пэдуэй с шумом выпустил из груди воздух. Он мог сколько угодно учить своих людей, что коннице не прорваться через плотные ряды копейщиков, но в глубине души сам в это до сих пор не верил.

Затем произошло ужасное. Копейщики, увидев, что враг обращен в бегство, сломали строй и на своих двоих пустились в погоню, неуклюже переваливаясь в тяжелых доспехах. Бдительный Иоанн направил на запыхавшуюся толпу отряд кирасиров, и вскоре все поле было усеяно трупами готов.

Пэдуэй взревел от ярости и бессилия – это была первая серьезная потеря. Он схватил Тиридата