– А если раздать колонам их земельные наделы и предоставить им полную свободу, будут они за это драться, как ты думаешь?
– Ну… – Юниан глубоко вздохнул. – Думаю, будут. Да, будут, конечно. Только прости, блистательный Мартинус, мне трудно усвоить такую дикую идею…
– Даже на стороне арианских еретиков?
– По-моему, особого значения это не имеет. В городе могут сколь угодно серьезно относиться к своей ортодоксальности, крестьянам же на это наплевать. Все равно они еще наполовину язычники. А уж землю свою любят больше, чем всех богов, вместе взятых.
– Примерно так я и думал, – удовлетворенно произнес Пэдуэй. – Фритарик! Надо срочно отправить по телеграфу несколько сообщений. Во-первых, эдикт, подписанный мною от имени Урии, освобождающий колонов Ломбардии, Калабрии, Апулии, Кампании и Лации. Во-вторых, приказ генералу Велизарию: на случай повторного нападения франков оставить в Провансе заслон, а с основными силами немедленно выступить на юг. Чуть не забыл!.. Вызови ко мне Гударета. И старшего печатника.
Когда пришел Гударет, Пэдуэй объяснил ему свои планы. Офицер присвистнул.
– О, вот уж отчаянная мера, уважаемый Мартинус. Не уверен, что королевский совет ее одобрит. Если всем этим низкородным крестьянам дать свободу, то как потом снова прикрепить их к земле?
– Никак, – отрезал Пэдуэй. – Что касается королевского совета, то он практически в полном составе отбыл с Урией.
– Все равно, Мартинус, за несколько недель толковых солдат из крестьян не сделать. Поверь слову старого опытного воина, собственноручно уложившего сотни врагов. Нет, клянусь, тысячи!
– Знаю, знаю, – устало произнес Пэдуэй.
– Итальянцы – никудышные вояки. Нет боевого духа. Полагаться можно только на готов.
– Я не рассчитываю победить Кровавого Иоанна с помощью зеленых новобранцев. Но мы настроим против него народные массы. Продвигаться по вражеской территории не так-то просто. Ты займешься вооружением и подготовкой резерва.
Ранним весенним утром Пэдуэй с наспех сколоченной армией выступил из Рима. Зрелище было довольно плачевное: на конях сидели престарелые готы, давно отошедшие от дел, и юноши с еще неокрепшими голосами.
На улице Патрициев, недалеко от лагеря преторианцев, Мартину пришла в голову идея. Он дал команду продолжать марш, а сам направил лошадь наверх к Эсквилину.
Из дома Анция вышла Доротея.
– Мартинус! – вскричала она. – Ты опять куда-то уезжаешь?
– Увы, да.
– Мы не видели тебя целую вечность! Всякий раз ты появляешься лишь на минутку, чтобы проститься, перед тем как вскочить на лошадь и куда-то ускакать.
Пэдуэй беспомощно развел руками.
– Ничего, вот покончу с этой проклятой политикой… Твой высокочтимый отец дома?
– Нет, в библиотеке. Он очень огорчится, что не повидался с тобой.
– Передай ему привет и наилучшие пожелания.
– Опять война? Я слышала, Кровавый Иоанн разбил наши силы и вторгся в Италию.
– Похоже на то.
– Ты будешь участвовать в сражении?
– Возможно.
– Мартинус!.. Подожди минутку. – Доротея скрылась в доме и вышла с маленьким кожаным мешочком на веревочке. – Вот, лучшее средство для победы над врагом.
– А что это?
– Кусочек черепа святого Поликарпа.
Брови Пэдуэя поползли вверх.
– Ты веришь в его действенность?
– Безусловно! Он обошелся моей матери в такую сумму, что просто обязан быть настоящим.
И Доротея собственными руками надела мешочек ему на шею.
Пэдуэю не приходило в голову, что образованная девушка может серьезно относиться к суевериям. В то же время он был тронут.
– Спасибо, дорогая, благодарю тебя от всей души. Но есть нечто более ценное для меня…
– Что же?
– Вот это.
Он поцеловал ее в губы и вскочил на лошадь. Доротея застыла с удивленным, однако вовсе не обиженным видом. Пэдуэй решительно направил коня вверх по улице, обернулся, чтобы помахать рукой, и… едва не вылетел из седла, когда лошадь резко остановилась перед появившейся из-за угла повозкой.
– Иисус Христос и Дева Мария! – истошно закричал возница. – Смотри, куда едешь, а не ворон считай! Святой Петр, святой Павел, святой Иоанн…
Когда список апостолов был исчерпан, Пэдуэй пришел в себя и оглянулся. Улица была пуста. Мартину хотелось верить, что Доротея не видела этого неприятного инцидента, омрачившего столь красивое прощание.
Глава 17
Пэдуэй привел армию в Беневенто в конце мая. Численность ее понемногу росла, по мере того как остатки войск Урии стекались на север. К примеру, только этим утром фуражиры обнаружили трех готов, уютно устроившихся на местной ферме и, несмотря на протесты хозяина, собиравшихся сидеть там в тепле и комфорте до конца войны. Они тоже влились в ряды сражающихся, хотя и не совсем добровольно.
Посылая гонцов через Апеннины к телеграфным станциям, которые еще не попали в руки врага, Пэдуэй следил за передвижениями Кровавого Иоанна и привел войска к Беневенто, а едва Иоанн захватил Салерно на другой стороне полуострова, оставил заслон у Неаполя, отступив с основными силами на Рим по Латинской дороге.
Пэдуэй рассчитывал настичь византийцев в районе Капуи и атаковать их с тыла на марше, в то время как Велизарий – если, разумеется, ничего не случилось – должен был двигаться со стороны Рима и нанести противнику удар во фронт.
Где-то между Пэдуэем и Адриатикой проклинающий все на свете Гударет сопровождал обоз с пиками и торопливо отпечатанными листовками, возвещающими освобождение колонов. Пики частью были извлечены из погребов, а частью наспех сделаны из металлических оград. Готские арсеналы в Павии, Вероне и других северных городах располагались слишком далеко от места решающих событий.
Весть об освобождении колонов распространялась как лесной пожар. Крестьяне поднялись по всей южной Италии. Но они только жгли и грабили поместья землевладельцев и вовсе не рвались сразиться с захватчиком.
Все же несколько тысяч добровольцев присоединились к войскам. Глядя на галдящую разношерстную толпу плетущихся позади колонны крестьян, вооруженных старыми проржавленными мечами, а то и просто вилами, Пэдуэй невольно сомневался, будет ли это пополнение подмогой для армии или, напротив, обузой.
Беневенто стоял на небольшой возвышенности у слияния рек Саббато и Калоре. На спуске в город Пэдуэй заметил группу готов, привалившихся спинами к стене дома; один из них показался ему знакомым. Мартин подъехал ближе и вскричал:
– Дагалайф!
Офицер поднял затуманенный взгляд.
– Hails, – безжизненно произнес он. Голова его была перебинтована, на месте левого уха чернело пятно засохшей крови. – Мы услышали, что вы на подходе, и решили дождаться.
– Где Невитта?
– Отец убит.
– Что?.. – Пэдуэй застыл, ошеломленный, потом произнес: – О черт, один из немногих моих друзей…
– Я знаю. Он погиб, как настоящий гот.
Пэдуэй тяжело вздохнул и отправился размещать войска. Дагалайф остался сидеть на месте, тупо глядя перед собой.
В Беневенто они прождали сутки. От Велизария никаких новостей не поступало; оставалось лишь вести отвлекающие боевые действия, чтобы до прибытия подкреплений задержать Кровавого Иоанна в южной Италии.
Намереваясь догнать византийцев, Пэдуэй с довольно крупными силами конных лучников отправился вслед за ними на север, оставив пехоту в Беневенто.
– Ах, хозяин, не правда ли, чудесные цветы? – произнес ехавший рядом Фритарик. – Они напоминают мне прелесть садов в моем прекрасном карфагенском имении…
Пэдуэй повернул голову и, несмотря на усталость,
