– Вы что, серьезно? – спрашиваю я. Наама, сидящая на моей кровати, закатывает глаза.

– Не я это придумала.

– Но ты прекрасно выглядишь, – возражает Лилит. – Не думай об этом. Это всего лишь платье.

– Это заявление. Этим платьем архангелы хотят указать нам, женщинам, наше место. Оно почти не прикрывает самые важные части тела и фактически прозрачное, а еще в нем нельзя сражаться, – повторяю я им то, что вчера сказала Люциферу.

– А я бы смогла, – снисходительно отвечает Наама. – Вот, возьми, – она бросает мне нож, который я сразу же ловлю.

– С наилучшими пожеланиями от Люца. Ты должна спрятать его под этой красивой подвязкой.

– Я была против этого, – признается Лилит. – Ты не на войну идешь. Это всего лишь церемония распределения.

– Ты уже рассказала ей о недавней новости? – спрашивает Наама. – Люцифер попросил тебя об этом уже два дня назад. Только не говори ей, что она ничего не знает.

Лицо Лилит внезапно темнеет, и она усерднее расправляет подол моего платья.

– Ей нужно знать это, Лилит, – говорит Наама. – В других небесных дворах ее не будут так баловать, как здесь. Она должна быть к этому готова.

– Не будет же Мун целыми днями жить в страхе, – уверенным голосом отвечает Лилит. – Мы слишком многого от нее требуем.

– Может, вы все-таки расскажете мне, в чем дело? – Разговор ангелов совсем не успокаивает меня. Через час жребий решит мою судьбу.

– Архангелы изменили условия распределения, – говорит Наама, и в ее голосе звучит сострадание. – В этот раз все будет решать не жребий, а аукцион.

– Аукцион? Я же не лошадь и не корова, – возмущенно отвечаю я. – Они совсем с ума сошли? Это была идея Люцифера?

Наама хлопает ресницами, услышав эти неуважительные слова.

– Ну нет. Могу заверить тебя в том, что для большинства архангелов вы, люди, еще менее ценны, чем лошади и коровы. Не забывай о том, что наш отец создал вас в предпоследний день, как и рептилий. Это говорит о многом.

– Спасибо за добрый совет.

Еще мгновение мы все молчим. Я молчу из-за того, что не знаю, что сказать, Лилит, возможно, потому, что испытывает муки совести, а Наама – из-за того, что не может придумать еще какую-нибудь гадость.

– Все это произошло из-за тебя, – прерывает тишину Наама спустя какое-то время. – Сразу несколько небесных дворов предъявили на тебя права.

– Права? Что это значит?

Лилит поднимается и уверенно смотрит мне в глаза.

– Михаэль считает, что он имеет на тебя право из-за того, что Кассиэль нашел тебя. Габриэль считает, что ты должна принадлежать ему из-за того, что он высшего ангельского ранга. Рафаэль хочет заполучить тебя, чтобы позлить Михаэля, – эти двое всегда друг друга терпеть не могли. Уриэль, Натанаэль и Фануэль снова воздержались от участия во всем этом. Правда, это не значит, что они не хотели бы получить чемпиона.

– Чемпиона? А это вообще что такое? – раздраженно спрашиваю я. – Почему я получаю информацию по крупицам?

– В каждом раунде испытаний есть девушка, – объясняет Лилит, игнорируя стоны Наамы, – которую считают фавориткой. В этот раз это ты, и, хотя позже это не будет иметь никакого значения, некоторые дворы любят хвастать фаворитками. Архангелы спорят на какие-нибудь сокровища, и небесные дворы, которым принадлежат победительницы испытаний, получат их. Фаворитки только четыре раза не выживали на испытаниях. И небесным дворам было стыдно, когда это происходило.

– Шестнадцать девушек уже были найдены в процессе испытаний?

– Верно, – говорит Наама не очень радостно. – Это длилось целую вечность, – она поджимает губы. – Ты и представить себе не можешь. Мы провели в заключении десять тысяч лет, и не успели мы выйти на свободу, как Люцифер рассказал нам, что мы должны найти девятнадцать человеческих девушек, чтобы открыть врата рая. Ты бы только посмотрела на других архангелов, когда он рассказал им эту счастливую новость. Они были в бешенстве.

Лилит смеется:

– Я думала, Михаэль в обморок упадет. Рафаэль свирепствовал, словно бык. Фануэль и Габриэль даже успокоить его не могли. Люцифер просто стоял на месте. Он был весь в грязи, но по нему даже не было заметно, что он был заживо похоронен на десять тысяч лет.

Я тяжело сглатываю, вспоминая сон, в котором я чувствовала отчаяние Люцифера. Для меня остается загадкой, как он после всего этого времени смог оставаться хладнокровным и не бросился на Рафаэля, чтобы перерезать ему горло.

– Для Рафаэля это было отличным наказанием, – высказывается Наама. – Этот идиот думал, что он победил Люца и унизил его. На деле он просто глупо стоял там, потому что не мог ничего поделать со сложившейся ситуацией. Ведь он хотел осуществить свой план и открыть врата. Это стало его идеей фикс. Но кому вообще нужен этот рай?

Впервые со времени нашего знакомства с Наамой мы одного мнения. Это даже странно.

– И чем это обернется для меня?

Лилит гладит меня по голым предплечьям, и только сейчас я замечаю, что кожа покрылась мурашками.

– Какой бы двор тебя ни выиграл, о тебе будут заботиться, – пытается она меня успокоить. – Правда, я буду скучать по тебе.

Наама, стоящая позади нас, стонет, когда Лилит обнимает меня.

– Не позволяй всему этому сбить тебя с толку.

Я тронута ее заботой. После Фели у меня не было настоящей подруги, а теперь мне кажется, что Лилит могла бы стать ею, если бы у нас было больше времени. Даже несмотря на то что она ангел. Когда она отстраняется от меня, я вижу, что в ее глазах блестят слезы.

– Ты со всем справишься, с нами или без нас.

Я не уверена в этом, но Лилит прошла через большее количество трудностей, чем я, и я не хочу беспокоить ее своими страхами.

– Мы лучше ненадолго оставим тебя одну, чтобы ты могла собраться с мыслями. Мы с тобой, возможно, больше не увидимся, и я хочу сказать тебе, что ставлю на тебя. Ты ключ, я просто знаю это.

И я чувствую укол совести. Наама, может, и не хочет в рай, но Лилит точно хотела бы туда вернуться. Если наш план сработает, она когда-нибудь узнает, что я обманула ее.

Наама встает и подходит ко мне.

– Я пообещала Алессио присматривать за тобой, но если ты попадешь в другой двор, мне не удастся это делать. Но, пожалуйста, ради всего святого, не влюбляйся больше в этого подлизу Кассиэля. Он не заслуживает тебя, и мне не стыдно за то, что я рассказала Люцу о том, что он к тебе приходил.

– Что ты рассказала? – задыхаюсь я. Кинжал все еще лежит у меня в ладони, и у меня начинают чесаться руки, я так хочу ее ударить. Она смеется, замечая движение моих пальцев.

– Не стоит этого делать. Поверь мне, этим я сделала тебе одолжение. Но это не мы предложили тебя