– Пойдем, малышка, – зовет меня Семьяса. – Попытайся сделать это еще раз, и мы закончим на сегодня, – уже совсем поздно. Все остальные ангелы уже лежат в своих мягких, теплых кроватях, а я попросила Сэма потренироваться со мной на веревках еще немного.

Он завязывает мне глаза шелковым платком Лилит и берет меня за руку, чтобы помочь мне залезть на веревочную конструкцию. Эти штуки стали моим любимым тренировочным оборудованием, а Сэм поставил своей целью гонять меня по ним до тех пор, пока я не пройду по ним с завязанными глазами, не падая. Мы стали отличной командой, и мне тяжело держать дистанцию в общении с ним и ненавидеть его, потому что у меня просто нет для этого никаких причин. Это заставляет меня чувствовать себя совестно, и я постоянно пытаюсь уговорить себя использовать его так же, как и он меня. Я делаю глубокий вдох, и Сэм отпускает мою руку. Мне нужна всего секунда, чтобы поймать баланс и начать движение. Веревка опускается под моим весом, но я уже научилась держать на ней равновесие. Искусство состоит в том, чтобы чувствовать ритм веревки и не фиксировать на ней ноги и колени. Если меня разбудить среди ночи, я все еще отлично буду помнить путь из канатов. Хотя Наама изначально хотела помучить меня этим упражнением, стоит признать, что это оказалось очень эффективным способом вернуть самой себе веру в свои способности. Я поворачиваюсь на веревках, достигая стены, прохожу по двум узлам и приближаюсь к концу препятствия. Я заставляю себя дышать равномерно, хотя по моему лицу уже начинает расплываться улыбка. Когда я достигаю последней точки, я спрыгиваю на землю, срываю платок с глаз и падаю в руки Сэма. Он кружит меня, а его низкий смех вибрирует на моей груди. Он радуется как минимум не меньше моего.

– Я знал, что ты справишься, – гордо сообщает ангел, и мы даем друг другу «пять».

Ленивый хлопок в ладоши прерывает нас, и Сэм ставит меня на ноги. Мне и поворачиваться не нужно, чтобы знать, кто там стоит.

– Оставь нас одних ненадолго, – прошу я Сэма.

– Точно? – спрашивает он.

Ни он, ни Лилит с Наамой не спрашивали меня о нашей ссоре, но я уверена, что они все знают.

– Я могу и остаться.

– Сэм, – быстро отзывается Люцифер. – Мун не нуждается в защитнике, и я ее и пальцем не трону.

– Люц, – продолжает Сэм, но его сразу же прерывают.

– Иди! – холодно требует Люцифер.

– Главное, не волнуйся, – ворчит Сэм, бросая на Люцифера злые взгляды. – А ты не будь с ней слишком строг.

Брови Люцифера поднимаются.

– Хорошо они с тобой занимались? Ты готова? – спрашивает Люцифер, к моему изумлению, когда Сэм уходит.

– Отлично. Думаю, я готова к испытаниям настолько, насколько вообще возможно быть готовым в таких обстоятельствах.

– Рад это слышать. Это будет очень непросто. – Тусклый свет коридора не позволяет мне рассмотреть его глаза. Поэтому я не могу узнать, действительно ли слова Люцифера столь же честны, как и его интонация.

– Я хотела извиниться перед тобой, – говорю я быстро, не позволяя себе утратить смелость.

– Это что теперь, войдет в привычку?

Я не позволяю ему себя спровоцировать и напрягаюсь.

– Я не надеюсь на то, что Кассиэль спасет меня. Но все еще верю в то, что где-то есть место, где мы с моим братом могли бы быть в безопасности. И Алессио. Я знаю, это какое-то безумное желание. Но в такое время оно абсолютно естественно. По крайней мере, для нас, людей.

– Такого места не существует, – тихо отвечает Люцифер. – И если бы даже такое место было, я бы не отпустил тебя туда. Твое место здесь, в Венеции. Поэтому тебе придется попрощаться с этой надеждой.

Я киваю, не отводя взгляда. Он не сказал мне чего-то, чего я не знала много лет до этого.

– Твое сердце превратилось в пыль только во время заключения или у тебя никогда его не было?

Несмотря на очевидное оскорбление, губы Люцифера искривляются в улыбке.

– Я действительно скучал по твоему острому языку.

Он меня просто убивает. Я и понятия не имею, что ответить на это.

– Ты еще пообщаешься со мной, – спрашивает он прежде, чем я успею что-то ответить, – или хочешь пойти спать?

Не ожидая моего ответа, Люцифер направляется к диванам, стоящим в салоне и освещенным лунным светом.

Я не могу упустить такую возможность собрать информацию, как бы неудобно мне ни было рядом с ним. Поэтому я иду за ним следом. Когда я вижу на столе нарезанные фрукты, у меня текут слюнки. Я не ела ничего с самого завтрака, потому что не позволяла себе сделать перерыв. Я сажусь рядом с Люцифером и придвигаю тарелку к себе.

– Ты хочешь что-нибудь? – спрашиваю я из вежливости.

– Ешь уже, – он наливает себе в бокал вино из кувшина. – Вина? – он поднимает бокал.

Я отказываюсь, потому что хочу сохранять голову ясной в его присутствии. Следующие несколько минут я концентрируюсь на своей еде. Фрукты очень свежие, и, я полагаю, он привез их откуда-то издалека. Наверняка Люцифер не планировал кормить меня ими, а просто хотел посидеть в тишине. Когда я опустошаю тарелку, откидываюсь назад и закрываю глаза. Меня одолевает усталость, и я хочу поскорее отправиться в постель, но мне нужно использовать возможность пообщаться с архангелом наедине.

– Что произошло тогда, когда другие архангелы напали на вас? Неужели всех женщин и детей, которые были с вами в раю, убили? – прямо спрашиваю я. Если мои предки были там, как им удалось вернуться? Однако они, наверное, находились не на стороне Люцифера. Енох был верным прислужником Господа.

– Почему ты хочешь это знать? – Он крутит бокал в своей руке.

– Форфакс недавно сказал, что он хотел бы вернуть свою жену и сына, но…

Я не могу рассказывать ему ни о своих видениях, ни о происхождении моей семьи.

– Я знаю, что вы тогда взяли себе в жены человеческих женщин.

– Они мертвы. Все без исключения, – прерывает он меня.

– Значит, вы хотите вернуться в рай не потому, что там могут жить чьи-то жены?

Люцифер качает головой.

– Почему вы не дали своим женам вкусить с древа жизни? Тогда бы они стали бессмертными, как и вы.

– Мы думали об этом, – признается Люцифер. – Но решили, что не стоит этого делать. Мы и так нарушили слишком много законов: я думал, что мои братья оставят нас в покое, если мы не станем перешагивать эту границу, – он проводит рукой по волосам. – Это стало роковым заблуждением.

– Разве ты не ненавидишь их за это? – тихо спрашиваю я, потому что не понимаю, как он теперь уживается под одной крышей со своими братьями