Блондинка требовательно протянула правую руку, ладонью вверх. Без всяких слов поняв, чего она хочет, он дал ей свою — стальную. Несколько секунд она внимательно рассматривала ее, касаясь холодного металла кончиками пальцев, провела по глубокой зарубке, перечеркнувшей ладонь, а потом тихо спросила:
— Как… как ты справился с этим? Я была с тобой в тот день, и на следующий, и все те две недели, что ты провел с нами в Биконе… было такое чувство, будто потеря руки — такой пустяк, который не может замедлить тебя даже на мгновение.
— Я притворялся.
— У тебя хорошо получалось, — горько улыбнулась она. — Намного лучше, чем у меня.
Браун развернулся, не вставая с пола. Осторожно взял ее руку в обе ладони — она казалась такой крохотной в его грубых лапищах… да и сама Янг выглядела ужасно слабой и уязвимой — настолько, что сейчас он мог бы убить ее всего парой слов.
— Не надо сравнивать меня с собой, Фонарик, — заглянув ей в глаза, тихо ответил Браун. — Я видел столько дерьма в своей жизни, что могу только молиться о том, чтобы тебе не пришлось столкнуться и с десятой частью. В Белом Клыке было так себе с медициной, и даже аура не может излечить все. Я видел друзей, которые не смогли справится с тем, что остались калеками и видел тех, кто преодолел это. У меня был враг, которого надо было остановить и цель, которую надо было достигнуть, будь у меня обе руки, всего одна или не будь их вообще.
Он видел какой-то странный голод в ее глазах — Янг смотрела так, будто он давал ей какое-то откровение, ответ на все вопросы.
Хотел бы он, чтобы у него был такой. Пока же, чем дольше он жил на этом свете, тем меньше было однозначных ответов, а вопросы лишь множились.
— Ты знаешь, что такое Проявление, Янг? Уникальная способность, что таится в каждом, у кого открыта аура — она рождается из нашей личности, показывает кто мы такие на самом деле, под всей этой шелухой воспитания и культуры. И мое — это сила и стойкость. То, что убивает других, меня лишь ранит. Я могу принимать на грудь противотанковые снаряды, разрывать рельсу на части голыми руками и использовать вместо пластилина. Это то, кто я. У тебя тоже есть Проявление. И я им восхищаюсь.
— Восхищаешься? — скривилась Янг.
— Конечно. У тебя есть все шансы однажды стать сильнее меня.
— Ты смеешься надо мной… — прошептала она.
Казалось, она просто не могла поверить в то, что он говорил.
— Сильнее?
Она поднесла к его лицу левую руку, что все это время оставалась недвижимой — Янг будто прятала ее, даже от себя. Браун послушно посмотрел, куда было сказано. Черная водолазка скрывала почти всю ее руку — но кисть и ладонь были открыты взгляду. Длинные багровые шрамы пятнали кожу во всех направлениях — Браун знал, что точно такие же отметины покрывают всю левую половину ее тела.
Но не уродство пугало ее больше всего.
— Я больше не воин, Браун! — всхлипнула она, сжимая кулак.
Точнее — попыталась. Поврежденные осколками стекла сухожилия не дали ей сделать это: указательный и средний палец почти коснулись ладони, не дотянувшись на пару миллиметров, но мизинец и безымянный не смогли пройти и половины пути. Все это казалось какой-то пародией на кулак, напоминая скорее скрюченную птичью лапку.
Янг повысила голос, почти кричала — и Браун отчетливо слышал в нем надлом, хруст осколков раздавленной воли и черное безвыходное отчаяние смертельно раненного зверя. Ему были очень знакомы эти интонации — он и сам говорил с такими не так давно, когда принес свою последнюю жертву.
— Я даже ногу толком согнуть не могу! Я просто бесполезный кусок мяса, который ты таскаешь за собой, чтобы Айронвуд не развязал войну!
Эта последняя жертва сейчас сидела перед ним, не пытаясь вытереть слезы, текущие по щекам, и молила о помощи.
И он решился.
— И в самом деле.
Ее расшившиеся в неверии глаза, судорожный вздох, будто пропустила удар под дых, вновь заставили его почувствовать эту холодную хватку на горле, удавку вины, затянувшуюся еще на самую капельку туже.
Возможно, останься она дома, с семьей: отцом, дядей и сестрой, их любви и заботы хватило бы, чтобы пережить со временем этот удар. Но рядом с ней был только Браун — она сама так решила, он сам похитил ее из больницы. Даже вывернись он весь наизнанку, отдай всего себя — этого не будет достаточно.
Может быть, в нем просто слишком мало доброты.
Резко поднявшись на ноги и выдернув стальную руку из слабой хватки Янг, он щелкнул запорами и открыл окно, впуская в комнату ледяной воздух.
— Зачем мне слабачка, утонувшая в жалости к себе? — спросил он, глядя на нее сверху вниз.
Положив руку ей на живот, он мгновение смотрел в растерянные глаза, а после одним толчком, даже не вполсилы — в четверть, отправил в полет. И даже этого хватило, чтобы она пролетела через всю небольшую площадь, заваленную снегом по самый потолок первого этажа, и с грохотом ударилась спиной о каменную стену общинного дома напротив. С яркой вспышкой золотой ауры, защитившей от удара, она упала вниз, скрывшись с головой в сугробе.
Забравшись на подоконник, Браун уселся на корточки и принялся ждать.
Она не может сдаться так легко. Девушка, чья личность создала Проявление, позволяющее становиться с каждым полученным ударом лишь сильнее, не может сломаться из-за такой ерунды. Ей просто надо напомнить, кто она.
Пару томительно долгих секунд ничего не происходило. Чувствуя, как крошится под пальцами край стены, за который держался, Браун прошептал:
— Ну давай же, Фонарик… Ты больше, чем это.
Она должна справится. Потому что… что он будет делать, если нет?..
Он улыбнулся, когда в небо ударил толстый столб пламени, а густой пар, казавшийся в огненном свете расплавленным золотом, заволок площадь. Всего пару мгновений — и на очищенной от снега площади он увидел Янг, пытавшуюся подняться на ноги. Левая нога, почти не сгибавшаяся в колене, превращала это в крайне утомительное и неловкое предприятие. Наконец, что-то неразборчиво прорычав себе под нос, она развела руки в стороны, ладонями вниз — и два потока огня приподняли Осеннюю Деву над землей, позволяя твердо встать на ноги. Запрокинув голову, она, широко оскалившись, посмотрела на него сияющими смесью золота и
