всегда повторялся в мельчайших деталях. Сначала мне было скучно, потом я начинала нервничать и, наконец, пугалась. Иногда я молотила кулаками по стенам, иногда замирала и сидела неподвижно, но каждый раз, что бы я ни делала, на стекле появлялась трещина.

Щель становилась все шире, бежала вверх по стене – к потолку, потом из нее на голову мне начинала сыпаться земля, потолок трещал, и я просыпалась.

Это было давно, и я много лет не вспоминала о своем кошмаре.

Но сейчас вспомнила.

Винтовая лестница закручена тугой спиралью, и впереди я вижу только один полный виток. И новые витки все появляются и появляются…

– А глубоко эти катакомбы? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул от страха.

– Этажей пять, – отвечает папа, и я невольно вспоминаю, что в отеле «Валёр» всего четыре этажа.

– Зачем было устраивать кладбище так глубоко под землей?

– Катакомбы не всегда служили местом захоронения, – объясняет папа. – До того, как стать оссуарием, это была просто каменоломня. Тут добывали камень для растущего города.

– А что такое оссуарий? – спрашиваю я.

– Место, где хранятся кости умерших людей.

Мы с Джейкобом переглядываемся.

– И отчего они все умерли?

– Тела перевезли сюда с других кладбищ, – объясняет Полин.

Перевезли. Значит, их выкопали.

– Ох, не нравится мне это, – снова начинает жаловаться Джейкоб. – Совсем не нравится.

Папа говорит:

– Сейчас в катакомбах хранятся останки более шести миллионов человек.

Я чуть не падаю со ступеней. Должно быть, я ослышалась.

– Это в три раза больше, чем все живое население Парижа, – жизнерадостно добавляет мама.

Кажется, меня тошнит. Джейкоб глядит исподлобья, будто хочет сказать: сама виновата.

Наконец, мы добираемся до самого низа, и Вуаль, как волна прилива, омывает мои ступни и тянет за собой. Я отталкиваю ее, стараясь удержаться на ногах. Джейкоб подходит ближе.

– Мы не будем здесь переходить. – В его голосе больше нет ни намека на шутку. – Слышишь, Кэсс? Не будем. Здесь. Переходить.

Мог бы и не говорить.

У меня нет ни малейшего желания узнать, что там, по другую сторону этой странной Вуали. Особенно, когда вижу то, что открывается перед нами. Я-то думала, что мы окажемся в просторном помещении, вроде гигантской пещеры со свисающими с потолка сталактитами. Или сталагмитами? Никак не запомню…

Но перед нами туннель.

Под ногами грубые камни и утоптанная земля, а стены выглядят так, словно их рыли вручную. С низкого потолка то и дело срываются капли воды. Тут везде темно, лишь кое-где горят электрические лампочки и вокруг них расплываются желтые озерца тусклого света.

– Хм, тут уютно, – замечает мама.

Я прерывисто вздыхаю. Чтобы отсюда выбраться, надо идти вперед, убеждаю я себя.

– А еще, ты не поверишь, можно вернуться на лестницу, – говорит Джейкоб.

Да ладно, думаю я. Где же твоя тяга к приключениям?

– Видимо, осталась наверху, – бурчит он.

Мама и папа идут впереди, и что-то рассказывают, глядя в камеру. Я оглядываюсь назад: Полин внимательно смотрит под ноги, чтобы не наступить в лужицу или в жидкую грязь между камнями.

– Я думала, костей будет больше, – шепчу я ей.

– Мы еще не дошли до гробницы, – объясняет Полин, и ее голос эхом отдается от низкого потолка. – Это пока только галереи. Остались от тех времен, когда у этих туннелей было не такое мрачное назначение.

Туннель вьется и поворачивает, иногда он достаточно широк для двоих, а иногда приходится идти по одному. Вуаль толкает меня в спину, как рукой, вынуждая идти быстрей.

– Знаешь, что хуже места, где водятся призраки? – спрашивает Джейкоб.

И что же?

– Место, откуда нельзя уйти, когда захочешь.

Еще неизвестно, есть ли здесь привидения, – я стараюсь думать это как можно увереннее.

– Как же им тут не быть? – возражает мой друг. – Ты что, забыла Джона Маккензи?

Это был один из шотландских призраков. Он начал бродить по кладбищу и являться людям после того, как вандалы потревожили его кости.

Но может, легенды врут, и он всегда был таким… беспокойным?

– Ага. А здесь все призраки дружелюбные и приветливые, – недовольно бурчит Джейкоб, передразнивая меня, – и просто отлично проводят здесь время.

Мама достает коробочку, на верхней панели которой горят огоньки. Измеритель ЭМП – прибор, которым измеряют колебания электромагнитных полей. Колебания, известные также под названием привидения. Мама включает прибор и водит вдоль стен, но он регистрирует только слабый фон.

Уф! Наконец мы добираемся до конца туннеля и попадаем в небольшой зал, где на стенах висят стеклянные витрины, как в музее. В них листы с текстом и фотографии, рассказывающие, как и почему появились катакомбы. Но мое внимание притягивает дверь – проход с другой стороны.

Над ней каменная плита, на которой высечены французские слова.

ARRÊTE! C’EST ICI

L’EMPIRE DE LA MORT.

– Остановись! – переводит папа, и его голос отражается от тесных каменных стен. – Здесь Царство смерти.

– И совсем не жутко, – бормочет Джейкоб. – И ничуть не зловеще.

– В 1700-е годы, – продолжает свой рассказ папа, обращаясь к камере, которую держит Аннет, – Париж оказался в сложном положении: количество умерших превысило число живых. Парижан негде стало хоронить, кладбища были заполнены и даже переполнены. Нужно было что-то предпринять. Вот тогда и началась переделка катакомб.

– Целых два года, – подхватывает мама, – ушло на то, чтобы переместить останки. Только вообразите эти ночные процессии – по улицам медленно катились телеги, доверху наполненные трупами. Прах шести миллионов человек был перенесен с мест их погребения в туннели под Парижем.

Я все никак не привыкну видеть родителей перед камерой. Это так странно! Они как будто преображаются. Нет, они не превращаются в других людей, просто становятся ярче, красочнее и отчетливее. Та же самая песня, только на другой громкости. Папа – настоящий ученый. Мама – образцовая мечтательница. Вместе «оккультурологи» выглядят просто сногсшибательно. Я фотографирую их, делаю несколько снимков, а папа тем временем продолжает.

– На протяжении десятилетий, – говорит он, – кости мертвецов просто валялись под ногами – прямо здесь, в этих туннелях. Останки сбрасывали сюда, и они лежали грудами и кучами. Так продолжалось до тех пор, пока инженеру Луи-Этьену Эрикару не пришло в голову превратить эту братскую могилу в мавзолей и аккуратно разложить все кости. Это положило начало большим переменам, которые привели к появлению Империи смерти.

Мама взмахивает рукой, как шоумен, отдергивающий занавес.

– Приглашаю вас! Войдем же внутрь!

– Я, пожалуй, подожду здесь, – Джейкоб вдруг очень заинтересовался стеклянными витринами.

Как хочешь, думаю я.

Не оглядываясь, я бегу за съемочной группой. Я не могу слышать шаги Джейкоба, но точно знаю: он рядом, следует за мной по пятам, как тень.

Итак, мы вступаем в царство костей.

Глава шестая

Кости повсюду.

Они сложены штабелями, стены из скелетов поднимаются почти до самого свода. Из костей выложены узоры и формы – волна черепов на фундаменте из берцовых костей. Зловещие орнаменты, я вижу их повсюду. Со всех сторон таращатся пустые глазницы черепов с широко раскрытыми челюстями. Некоторые кости сломаны, другие, как ни странно, кажутся совсем новенькими. Если

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату