Поднимается ветер, и огонь разгорается сильнее, вокруг темно от сажи. Я слышу крики, стук каретных колес по камням. Сквозь дым различаю несколько человек на лужайке, они смотрят на пожар.

Я подхожу ближе, поднимаю фотоаппарат и делаю снимок.

– Кэсс… – голос Джейкоба звучит глухо. Повернувшись к нему, я не вижу ничего кроме дыма.

– Джейкоб! – зову я, кашляя. Дым дерет горло, заползает в легкие. – Где…

На меня кто-то налетает. Я падаю на траву, мужчина роняет ведро, которое тащил. Оно катится по земле, разбрызгивая что-то черное, противное. И я сразу понимаю, что мы попали именно в его историю за Вуалью. Всё остальное здесь – лишь декорации, все остальные – всего лишь куклы, а в глазах этого мужчины, когда его взгляд падает на меня, я вижу огонь страдания.

Я неуклюже поднимаюсь на ноги, хочу поднять медальон, чтобы отправить призрака…

Но на моем запястье нет цепочки, и зеркальце не качается, как маятник…

Я верчу головой, всматриваясь в то место, где я упала – вот оно, зеркало, блеснуло в траве! Видно, соскользнуло. Только дотянуться до него я не успеваю. Призрак хватает меня за ворот, тащит к дереву. Я пытаюсь вывернуться из его рук – но, хотя он дух, а я нет, Вуаль уравнивает наши силы.

– Джейкоб! – кричу я. Мужчина злобно выкрикивает что-то по-французски. Что именно – загадка, но в его голосе такая злоба и ненависть, что и без слов все ясно. Вдруг он замирает, увидев камеру, которая болтается у меня на груди.

Нет, его привлек не фотоаппарат, с ужасом понимаю я. Нить. Голубовато-белое свечение моей жизни. Он тянет руку, а я отчаянно извиваюсь, вырываюсь из жадных рук…

– Эй! – раздается знакомый голос. Призрак оглядывается, а Джейкоб ловко нахлобучивает ему на голову ведро.

Человек шатается, смола течет по его лицу, и я, рванувшись, падаю. Оказавшись на свободе, я хватаю упавший медальон. Полуослепший призрак на ощупь бредет ко мне.

Я снова поднимаюсь на ноги, как щит выставив медальон перед собой.

Призрак внезапно останавливается, его внимание приковано к поверхности круглого зеркала.

Лара объяснила мне: зеркала отражают правду. Показывают призракам, каковы они на самом деле. Зеркало помогает заманить призрака в ловушку, но в нужное место его отправляют слова, заклинание. Всего неделю назад я и не знала, что такие слова существуют, ничего не знала о власти зеркал, о нитях жизни. А сейчас я стою перед призраком и… и вдруг понимаю, что в голове у меня пустота.

Я не могу вспомнить заклинание.

В панике пытаюсь вспомнить… Ничего.

И тогда Джейкоб, наклонившись, торопливо подсказывает мне на ухо:

– «Смотри и слушай…»

Уф! Я тут же все вспоминаю!

И снова обретаю дар речи.

– Смотри и слушай, – приказываю я призраку. – Узри и узнай. Вот что ты такое.

Вуаль вокруг идет волнами, призрак тает, становится все прозрачней, я уже могу видеть сквозь него. Вижу черную нить, свернувшуюся змейкой в его груди. Без света, без жизни.

Протянув руку, беру нить – последнее, что удерживает его здесь, в этом мире. Нить холодная и сухая, как опавшие осенние листья. Я выдергиваю нить, она хрустит в моих пальцах. И исчезает с ладони, как струйка дыма.

Вслед за ней исчезает призрак.

Растворяется, превращается в пепел, в дым. Ну, вот и все.

Джейкоб поеживается, но для меня это как глоток свежего воздуха. В эти секунды, сразу после того, как уходят призраки, я чувствую себя правильно.

То, что ты чувствуешь, – говорила Лара, – называется предназначением.

Дворец продолжает гореть. Я еле держусь на ногах, голова кружится – так на меня действует Вуаль.

Это предупреждение, что я слишком здесь задержалась.

– Идем! – Джейкоб берет меня за руку и тащит сквозь Вуаль. Когда занавес касается моей кожи, я вздрагиваю. На мгновение холод заполняет легкие, я снова погружаюсь в ледяную воду, а потом мы оказываемся на твердой почве. В парке шумно и светло, кругом праздничные огни, множество туристов, а воздух теплый, хотя уже вечер. Джейкоб опять стал призрачным и полупрозрачным, а я снова плотная. Яркая лента моей жизни надежно укрыта за мышцами и костями.

– Спасибо, – благодарю я, все еще дрожа.

– Мы команда, – и Джейкоб протягивает руку. – Дай призрачные пять.

Я делаю вид, что хлопаю его по руке своей пятерней, а он изображает звук шлепка. Но на этот раз, честное слово, я чувствую слабое прикосновение, что-то вроде пара, и только потом моя рука проходит насквозь. Я заглядываю Джейкобу в глаза, хочу понять, ощутил ли и он что-то необычное, но мой друг уже отвернулся.

– Ну, наконец-то! – когда я возвращаюсь к столу, мама протягивает мне последний кусочек крепа. – Пришлось спасать его от папы. Он чуть палец мне не откусил.

– Извините, – я развожу руками. – Очередь была длинная.

(Я не люблю врать родителям. Но когда я попыталась рассказать им правду о том, что случилось на шотландском кладбище, они мне не поверили. Так что теперь мое вранье кажется мне чуть-чуть менее ужасным.)

– Да-да, – хихикает Джейкоб. – Успокаивай себя, успокаивай.

Папа встает и отряхивает руки.

– Ну-с, дорогое семейство, – говорит он и обнимает меня за плечи. – Пожалуй, пора возвращаться.

Уже совсем стемнело, Вуаль снова льнет ко мне, зовет, тянет обратно. Ну, уж нет – пока мы идем обратно через сад Тюильри, я стараюсь не сходить с аллеи и держусь поближе к фонарям и к свету.