– Пошли! – окликает меня Джейкоб, но я перевожу глаза с его футболки с ярким рисунком на поношенную куртку того мужчины. Сунув в руки Джейкоба украденную шапку, я подбегаю к стоящему на коленях призраку – он, не обращая на меня внимания, возится, поправляя грязные манжеты.

– Помочь не хочешь? – кричу я Джейкобу, который стоит с шапкой в руке и растерянно смотрит на меня.

– Помочь? А что нужно сделать? – спрашивает он.

– Снять… с него… куртку, – задыхаясь от натуги, я тяну призрака за рукав. Тот сопротивляется, но с помощью Джейкоба я все же отбираю у него куртку.

Бросив ее Джейкобу, я показываю призраку зеркало и поспешно вырываю нить из его груди. К тому времени, как он рассеивается в воздухе, я уже бегу по туннелю в обратную сторону, ища место для своей ловушки.

– Может, объяснишь, что ты задумала? – спрашивает Джейкоб, сжимая в руках куртку и шапку.

Наконец я нахожу нужное место.

Масляная лампа освещает участок туннеля, один конец которого теряется в темноте, а другой оканчивается тупиком.

Я поворачиваюсь к Джейкобу.

– Сыграем в другую игру. Надень-ка это.

Он возмущенно смотрит на меня.

– Хочешь, чтобы надел тряпье какого-то призрака?

Я достаю из кармана фотографию. На ней Ришар – один, после смерти Тома.

– Я хочу, чтобы ты оделся, как он.

Джейкоб молча смотрит на снимок. Я жду ехидного комментария, но он ничего не говорит, только смотрит с непроницаемым лицом.

– Что? – спрашиваю я. – Думаешь, ничего не получится?

Но он отвечает тихо и неожиданно серьезно:

– Может, и получится.

Брезгливо поморщившись, он натягивает куртку.

– Какой же я в этом неуклюжий, – бормочет он. Куртка велика и полностью скрывает футболку. Наверное, она даже слишком велика и выглядит странно, но другой у нас нет. Джейкоб закатывает рукава.

– Прости, – шепчу я.

– Ну? – он поправляет шапку на голове. – Как я выгляжу?

Поразительно, как всего несколько мелочей могут изменить облик. В этой одежде Джейкоб запросто может сойти за мальчика из далекого прошлого.

Я перевожу взгляд с фотографии Ришара на Джейкоба.

– Еще одно, – я провожу рукой по невысокой груде костей и размазываю грязь по его щекам.

Джейкоб стискивает зубы.

– Обязательно было пачкать меня этой дрянью?

Конечно, сходство не идеальное, но и этого может оказаться достаточно.

И лучше бы так оно и было, потому что у меня больше нет вариантов.

И времени нет.

Меня пошатывает. Это знак, что я провела здесь слишком много времени.

– Теперь за тобой должок – целая куча комиксов, – говорит Джейкоб. Я знаю, что он пытался пошутить. Получилось так себе, и я понимаю, что он очень нервничает. Даже боится. Обычно это только игра – так он помогает мне чувствовать себя смелее. А теперь я вижу его испуганным по-настоящему, и это, ну… это вселяет ужас.

Я рассказываю Джейкобу о том, что задумала, и указываю на ближайшую к нам костяную башню.

Через каждые два фута вверх в ней выложены волнистые линии из черепов, они скалятся, глядя на нас пустыми глазницами. Я цепляюсь за них, как за опору, а Джейкоб, сплетя пальцы, подсаживает меня еще выше, помогает забраться на верх стены. Я стараюсь думать о ней именно так: это стена. Не груда берцовых костей и черепов, опасно скользящих под моим весом, а просто стена. За стеной можно спрятаться и подождать. Задев головой низкий сырой потолок, я съеживаюсь, стараясь не думать обо всем этом.

Отсюда я не вижу лицо Джейкоба, его скрывает козырек чужой шапки. И не так уж трудно представить себе, что это не он, а совсем другой человек. Мальчик, который ищет младшего брата.

– Тома! – зовет он, звонкий голос разносится по туннелям.

Тома… Тома…

Время тянется, ничего не происходит.

– Тома!..

Тома… Тома…

И тут…

Непонятно откуда, словно из-под земли, появляется мальчик. Он не выбежал из-за угла, он вообще не бежит. Только что Джейкоб был в туннеле один, а теперь их уже двое.

Джейкоб не сразу замечает его.

Он стоит к мальчику спиной и зовет, вглядываясь в темноту.

– Тома!..

Тома… Тома…

Малыш растерянно склоняет голову набок. На мгновение красный свет в его глазах вспыхивает ярче, как в лампочке, которая вот-вот перегорит. Тома делает шаг вперед и останавливается, едва не наступив на белый кусочек бумаги. Это одна из фотографий, которые я разложила в туннеле, словно хлебные крошки, указывающие заблудившемуся мальчику дорогу домой.

Я вижу, как Тома садится на корточки и поднимает снимок. Перед ним Ришар, положивший руку на плечо младшему брату. Тома сосредоточенно прищуривается. В его глазах снова загорается красный свет.

Кажется, мой план работает.

Джейкоб продолжает двигаться по туннелю, как мы и договаривались. Тома идет за ним следом.

Я ползу вперед, кости больно впиваются в ладони.

Увидев следующую фотографию, Тома опускается на колени. А вот еще один снимок. И еще. Окружающее маленькую фигурку алое свечение бледнеет с каждой новой находкой. С каждым воспоминанием.

Я продолжаю ползти по стене, стараясь не отставать от Тома, который направляется к Джейкобу.

Стена подо мной неоднородна. Сторона, выходящая в туннель, прочная, кости в ней закреплены и хорошо держатся. Но за этим фасадом – просто наваленные груды древних костей, и я изо всех сил стараюсь не соскользнуть с узкой полоски твердой «почвы».

Наконец, туннель заканчивается.

Джейкоб останавливается, ощупывает кости, преградившие ему путь, и поворачивает обратно.

Я не вижу его лица, зато вижу, как он вздрагивает и застывает, увидев мальчика, прижимающего к груди старые фотографии. Или Джейкоб более талантливый актер, чем я думала, или он и правда не слышал, как Тома шел за ним по пятам.

– Тома, – окликает он, и я замечаю, каких трудов ему стоит сдержать дрожь в голосе.

Держись, думаю я, видя, что воздух вокруг Тома начинает клубиться.

– Ришар?

Голос Тома звучит тихо, неуверенно.

Джейкоб протягивает руку, и Тома, кажется, готов пожать ее. Красное свечение глаз почти погасло, а я почти спустилась, но вдруг натыкаюсь коленом на острую косточку…

И кость ломается с громким треском. Мне удается не упасть, но звук в темноте кажется оглушительным – так хрустит сухая ветка в тихом ночном лесу.

Слишком поздно я понимаю, что натворила.

Слишком поздно – я соскальзываю с прочной стенки в кучу гнилых костей.

Слишком поздно – куча проседает под моим весом, словно сухие листья, и я падаю вниз, вниз, вниз в темноту.