– Эти фотографии тебе помогут? – спрашивает Адель.
Я киваю.
– Спасибо!
Это не рассказ о Тома, но уже кое-что. В конце концов, фотографии – это воспоминания, отпечатанные на бумаге. Надеюсь, они смогу оживить память Тома. Но для этого придется снова его найти.
– Кэсс! – зовет мама. Они с папой идут к нам, операторы следом.
Джейкоб, недовольно пыхтя, отходит в сторонку – уж очень ему не нравится смесь шалфея и соли, которую я распихала по карманам и сумкам.
– Мы закончили. Ну, как твое приключение? И кто эта очаровательная девочка?
– Адель Лоран, – представляется она, опережая меня. – Я помогаю Кэссиди с ее… – Я уже хочу протянуть руку, чтобы закрыть ей рот, но Адель договаривает: – …исследовательским проектом.
У Полин изумленно округляются глаза, а вот мама в восторге:
– Как это мило!
– Просто замечательно, – подхватывает папа.
– Ага, Адель мне очень помогла, – киваю я.
Я собираюсь сказать, что провожу девочку домой (отличная возможность удрать и еще расспросить ее о Тома), но Адель спрашивает:
– Вы снимаете кино про призраков, n’est ce pas?
– Да, верно, – отвечает папа. – И как раз собираемся перебираться на следующее место. Видимо, оно будет последним.
Адель сияет. И, не успеваю я и слово вставить, как ни в чем не бывало заявляет:
– Кэссиди сказала, что я могу пойти с вами.
Не говорила я ничего подобного!
– Конечно, – весело соглашается мама. – А твои родители не будут против?
Адель пожимает плечами.
– Маме все равно, куда я иду, если я обещаю вести себя осторожно.
Вот повезло, думаю я.
– Ну, – папа указывает на остров, где на фоне неба возвышается огромный собор. – Нам остались только съемки в Нотр-Дам.
– C’est cool![13] – восклицает Адель.
Как только родители уходят вперед, я поворачиваюсь к Адель.
– Когда это я говорила, что ты можешь пойти?
Она спокойно пожимает плечами.
– Да ладно, но сейчас лето. Делать нечего, дома скучно. А это куда интереснее, чем смотреть телек. И вообще, ты мне должна. Я же тебе помогла.
– Ну да, – киваю я. – Слушай, спасибо, конечно, за фото, но это небезопасно, а тебе пора домой.
– Я могу еще больше тебе помочь, – упрямится она. – Я говорю по-французски и могу пролезть в узкие щели…
– Адель…
– И вообще, это мой родственник, а не твой.
– Девочки! – зовет мама. – Вы идете?
Адель улыбается и вприпрыжку бежит догонять.
Вот как-то так. Я совершенно неожиданно обзавелась тенью.
Глава девятнадцатая
Мы петляем по улицам, а впереди маячат две башни собора Парижской Богоматери.
На ходу я снова просматриваю старые фотографии, пытаясь найти какие-то зацепки. Вот та, на которой оба брата вместе. Оба улыбаются, и Ришар вроде бы приглаживает рукой хохолок на кудлатой голове Тома. Раньше я рассматривала Тома, но сейчас не могу оторваться от Ришара. Его волосы светлее, чем у брата, и убраны под кепку, лицо более худое, даже угловатое, но главное – меня притягивают его глаза. Они у него такие счастливые, светлые – и они кого-то мне напоминают.
– А он на тебя похож, – шепчу я и сую фото под нос своему другу. По лицу Джейкоба пробегает легкая тень, и на краткий миг он становится грустным и растерянным.
– Не вижу сходства, – бормочет он и отворачивается.
– С кем это ты разговариваешь? – спрашивает Адель, подпрыгивая рядом со мной.
– С Джейкобом. Он призрак.
Она морщит лоб.
– А я так поняла, что ты на призраков охотишься.
Мы с Джейкобом переглядываемся.
– Да, – подтверждаю я. На одну ужасную секунду у меня перед глазами встает вчерашний жуткий сон, и я спешу затолкать его поглубже, – Но Джейкоб – другое дело.
Налетает ветер, холодный, внезапный, я сразу напрягаюсь и подозреваю, что это Тома, но Адель тоже ежится и обхватывает себя руками.
– Заметила, как похолодало? – говорит она.
– Ничего хорошего в этом нет, – говорит Джейкоб, и я не знаю, что он имеет в виду – само похолодание или то, что скачок температуры настолько силен, что его чувствуют нормальные люди. В любом случае, я с ним согласна.
Я шагаю быстрее. На перекрестке мы догоняем родителей и телевизионщиков и вместе ждем, когда загорится зеленый. Воздух все еще наполнен холодом, и я уверена, что тут дело нечисто. Я озираюсь, но все вроде бы тихо. Может, просто погода портится? – думаю я и, увидев зеленый сигнал, шагаю на мостовую.
Я делаю шаг, второй, и вдруг слышу, как визжат шины и отчаянно сигналит машина.
Голову я поднимаю слишком поздно. Слишком поздно вижу машину. Ко мне бросается Джейкоб, но папа успевает первым: он хватает меня за плечо и выдергивает с проезжей части обратно на тротуар. Еще секунда, и мимо проносится машина, водитель жмет на клаксон, а я, тяжело дыша и дрожа, как осиновый лист, провожаю ее взглядом.
– Кэссиди! – рявкает папа. – О чем ты думаешь?
– Но свет… – начинаю я, глядя на светофор. Он, конечно же, светит зеленым. Как и вообще все светофоры вокруг! Клаксоны воют, машины с визгом тормозят, на перекрестке полная неразбериха.
– Наверное, какой-то сбой, – говорит мама, прижимая меня к себе.
– Ага, – у меня зубы стучат. – Наверное.
Джейкоб прав в одном: Тома больше не моя личная проблема.
Он – общая проблема.
* * *Через десять минут мы поднимаемся на одну из башен Нотр-Дама.
Собор предоставил нам тридцать две минуты для съемки, туристов выпустили и закрыли вход. Так что на крутой винтовой лестнице мы одни. Только съемочная группа, мама с папой, Полин, я и Джейкоб – и Адель, которая мчится вверх, прыгая через несколько ступенек. Я кутаюсь в свитер. На древней каменной лестнице гуляют сквозняки, и меня не оставляют дурные предчувствия.
– Тысячи людей стекаются к собору Парижской Богоматери, чтобы увидеть его резные двери и цветные витражи, – рассказывает папа, глядя в камеру.
– Но привидений в этом средневековом соборе не меньше, чем горгулий, – вступает мама.
– Ну почему здесь так много ступеней? – стенает Джейкоб, поднимаясь рядом со мной.
И это говорит тот, кому не обязательно по ним карабкаться?
Джейкоб долго таращится на меня, не понимая.
– Вот это да, – говорит он и чешет затылок. – Надо же, забыл.
Я закатываю глаза, а он мне салютует.
– Пока, материальные девчонки, увидимся наверху! – он взвивается к потолку и исчезает.
Адель вынимает изо рта белую палочку (леденца на ней уже нет) и сует в карман. Потом достает из рюкзака еще две такие же конфеты и протягивает одну мне. Я беру, хотя от волнения ничего не соображаю.
– Как ты узнаёшь, – спрашивает она, – что где-то есть привидения?
– Я чувствую, – тихо отвечаю я. – Мир вокруг становится… тяжелее, а когда призрак рядом, ощущение вот такое, – я протягиваю руку и пальцем стучу Адель по плечу. Тук. Тук. Тук.
Дома, где духов было гораздо меньше, это постукивание
