Она затаилась в ожидании возвращения Воскресителя.

Она знала, что Мэтт и Эстер рассердятся, когда узнают, что она отклонилась от их первоначального плана. Может быть, они даже возненавидят ее за это. Но по факту, подумала Слоан, они должны были заподозрить неладное еще тогда, когда она снова согласилась стать приманкой. И к тому же она не собиралась совсем отказываться от этого плана, она просто… решила немного поменять сроки.

Она ждала.

Ее сердце даже не успело успокоиться, когда она услышала, как кто-то идет по коридору. Она не услышала посторонних голосов – он был один. Дверь открылась, и она услышала его тяжелое дыхание, шелест одежды. Она выглянула и увидела капюшон, ровно над барьером, за которым она пряталась. Затем она медленно встала, обошла заграждение и сделала выпад вперед…

Одной рукой она сдернула с него капюшон, а другой поднесла нож к его горлу, держа его за темные и длинные волосы, вдавливая лезвие в его плоть ровно настолько, чтобы он почувствовал, какое оно острое.

– Приветики, – произнесла она.

Она чувствовала его тепло, он был живым. Она понимала, что перед ней человек, но внутри еще было сомнение – а может быть, он был, как его бойцы, наполовину пепел, наполовину человек. Потрескивая, он тяжело дышал через сифон.

– Руками не двигай, – сказала она. Слоан держала нож у его горла, а свободной рукой потянулась вниз и расстегнула на его запястье сифон. Их руки соприкоснулись, и ее охватило странное чувство. Она нащупала застежку, и сифон тяжело упал на пол. То же самое она сделала с другой его рукой.

Она понимала, что дышит так же громко и часто, как он. От паники у нее заложило уши. Он чуть не убил Кайроса прямо у нее на глазах при помощи одного только свиста. Он мог бы довести начатое до конца, если бы она не привлекла его внимание. А теперь она стоит с этим ножиком, как идиотка.

– Я должен был догадаться, что ты вернешься, – он говорил жестяным голосом, искаженным сифоном. – Настоящий герой и все такое. Такие, как ты, обычно совершают необдуманные самоубийственные поступки.

Слоан резко засмеялась.

– Все, что ты говоришь обо мне, настолько не в кассу, что даже смешно, – сказала она. – Я пришла не для того, чтобы убить тебя. Если бы я этого хотела, то уже перерезала бы тебе горло. Но я здесь не для того, чтобы умереть.

Он вытянул руки в стороны. Они были большие и бледные, с неожиданно тонкими костяшками пальцев.

– На твоем месте я бы сразу перерезал мне горло. Это было бы разумнее, – ответил он.

– Как бы мне этого ни хотелось, это в некотором роде идет вразрез с моей основной целью пребывания здесь. Я пришла для обмена. Правда за правду.

– Правда, – повторил он. – Мне кажется, что я уже и не знаю, что это такое.

– Пожалуйста, ради всего святого, избавь меня от всей этой поэтической экзистенциальной херни, которую любят толкать негодяи вроде тебя. Потому что, если так пойдет, мне тебя действительно придется порезать, – сказала она. – Как насчет того, чтобы начать с простого вопроса? Кто ты такой, черт тебя побери?

– А ты до сих пор не догадалась?

Когда она не ответила, он медленно поднял руки к лицу. Слоан продолжала удерживать нож у его горла. Он расстегнул застежки сифона, которые закрывали его глаза, и убрал его с лица. Она увидела его отражение в окнах напротив. Бледный силуэт на темном фоне.

Она обошла его так, что встала ровно напротив. Все это время он оставался неподвижен. Его руки были подняты ладонями вперед. Его запястья были покрыты шрамами от сифонов, – это означало, что он носил их, не снимая годами. Рот и нос были все еще закрыты, но она узнала эти темные, сосредоточенные глаза. Слоан рассмеялась.

– Мокс, – произнесла она. – Я так понимаю, наша встреча в Культурном Центре была не случайной.

Он расстегнул застежки на ротовом сифоне и вытер пот с подбородка. Он положил аппарат рядом с собой на стол. Он выглядел хуже, чем в прошлый раз, когда они виделись: вид у него был болезненный, вокруг глаз темные круги, весь вспотевший. Молодой.

– Я сказал тебе правду, – молвил он. Его голос звучал сейчас совсем не так, как тогда, в их первую встречу. Он был грубее. – А теперь твоя очередь.

Слоан заметила в нем что-то неуловимое, чего не замечала раньше, когда знала его только как Мокса. Его охватило необъяснимое волнение, и она бы даже испугалась, если бы сама не была знакома с этим чувством. Он испытывал страх, а для таких людей, как он – и она, – страх всегда был реакцией на агрессию и давление.

– Нет, – ответила она. – Я не спрашивала, как тебя зовут. Я спросила, кто ты такой. Это ты – тот самый Темный? Это что, своего рода маскировка?

– Чего? – спросил Мокс. Его смущение запутало ее еще больше. Слоан старалась дышать ровно, но у нее плохо получалось. Она ничего не понимала. Она не понимала, кто стоит напротив нее. Темный? Или кто-то еще более ужасный? Убийца, психопат, злой колдун? Она понятия не имела, кто такой Мокс.

– У меня был враг, – произнесла она. – Я была уверена, что прикончила его, а он вместо этого оказался здесь. И я хочу знать – мне нужно знать – он это ты?

– Если я скажу тебе, что нет, ты все равно мне не поверишь. Поэтому, пока ты не ответишь мне на мой вопрос, я больше слова не скажу.

Она и раньше доверяла своей интуиции. Когда она только достигла половой зрелости и ее тело начало выглядеть по-другому, она начала ловить на себе совершенно другие взгляды, и ей пришлось научиться понимать, когда хорошее расположение к ней мужчины может превратиться в опасность для нее самой. Интуиция у нее всегда работала отлично. Слоан вспомнила, что когда была на своей последней вечеринке перед тем, как уехать из своего родного города, она не стала пить из бокала, который ей предложила Кейти Маккинни. В итоге оказалось, что в него плюнули. Так же и перед тем, как уничтожить Темного, она знала, что может использовать его интерес к ней против него самого.

«Я бы поняла, – подумала она. – Я бы знала, если бы передо мной сейчас стоял Темный. Я бы почувствовала это».

– Они идут за тобой. Нерон и мои друзья, – сказала она. – По плану, я должна была выманить тебя на Конгресс Парквей. Но вместо этого я пришла сюда.

У него расширились глаза:

– Нерон? Он с ними? Ты уверена?

– Да…

Он схватил сифон, который лежал на столе, резко прижал его к лицу, закрывая