15

Жуткая карусель

Пусть детишки прокатятся

Ничего не случится

– Отличная ночь для пешей прогулки, – сказала Лавиния.

Самое грустное, что, похоже, она и правда так думает.

К этому моменту мы уже час пробирались по холмам Беркли-Хиллз. И хотя погода была прохладной, я обливался потом и тяжело дышал. Почему к вершине обязательно идти в гору? А в долины Лавиния спускаться не желала. О нет! Непонятно почему, но ей нужно было покорить каждую возвышенность. Мы же как дураки следовали за ней.

Границу Лагеря Юпитера мы перешли без проблем. Даже Терминус не появился, чтобы проверить у нас паспорта. И ни гули, ни фавны-попрошайки к нам пока не приставали.

Вокруг было довольно красиво. Вдоль тропинки благоухали шалфей и благородный лавр. Слева светящийся серебристый туман застилал залив Сан-Франциско. Впереди посреди пустыни городских огней темным архипелагом выделялись холмы. Лавиния объяснила, что благодаря региональным паркам и заповедникам природа здесь во многом сохранилась в нетронутом виде.

– Будьте начеку, – предупредила она. – На холмах водятся пумы.

– Мы идем в логово нежити, – ответил я, – а ты хочешь напугать нас пумами?

Во взгляде, которым одарила меня Лавиния, читалось «Слышь, чувак».

Она, конечно, права. С моим везением будет неудивительно, если, пройдя весь этот путь, сразившись с монстрами и злыми императорами, я стану закуской кошки-переростка.

– Далеко еще? – спросил я.

– Ты опять?! – возмутилась Лавиния. – Сейчас ты ведь даже гроб не тащишь. Еще полпути.

– Полпути. Неужели нельзя было добраться туда на машине, на орле или на слоне?

Хейзел Левеск похлопала меня по плечу:

– Расслабься, Аполлон. Пешком легче оставаться незамеченными. И потом, этот квест совсем простой. Мне по большей части выпадали задания типа «отправляйся на Аляску, по пути сразившись со всеми, с кем возможно», или «плыви на другой конец света, месяцами страдая от морской болезни». А тут всего-навсего «проверьте, что там с каруселью за холмом».

– С кишащей зомби каруселью, – поправил я. – И мы взобрались уже на несколько холмов.

Хейзел посмотрела на Мэг:

– Он всегда столько жалуется?

– Раньше он ныл куда больше.

Хейзел тихонько присвистнула.

– Да уж, – согласилась Мэг. – Как дитя малое.

– Я бы попросил! – сказал я.

– Тсс! – Лавиния надула и лопнула большой розовый пузырь. – Идем тихонько, помните?

Мы шли по тропинке еще примерно час. По пути мы увидели между холмов серебристое озеро, и я невольно подумал, что это место наверняка понравилось бы моей сестре. Ох, как бы я хотел, чтобы сейчас она вышла к нам со своими Охотницами!

Хотя мы были очень разными, Артемида меня понимала. Ну ладно – терпела. Бо́льшую часть времени. Ну хорошо-хорошо – иногда. Мне до ужаса хотелось снова увидеть ее прекрасное лицо, которое меня так бесило. Вот каким я стал одиноким и жалким.

Мэг шла немного впереди, прикрывая Лавинию с фланга так, чтобы они могли делиться жвачкой и болтать о единорогах. Хейзел шла рядом со мной, и мне казалось, что она боится, как бы я не упал в обморок.

– Неважно выглядишь, – заметила она.

– Что навело тебя на эту мысль? Холодный пот? Частое дыхание?

В темноте золотые глаза Хейзел напоминали совиные, в них отражалась готовность мгновенно среагировать, взлететь или при необходимости ринуться в атаку.

– Как твоя рана?

– Лучше, – ответил я, хотя убеждать себя в этом мне становилось все труднее.

Хейзел заново стянула хвостик, что было совершенно бесполезно. Волосы у нее были такие длинные, кудрявые и роскошные, что так и норовили вырваться из резинки.

– Только не подставляйся больше, ладно? Можешь рассказать мне еще что-нибудь о Тарквинии? Есть у него какая-нибудь слабость? Больная мозоль?

– Разве легионеров не обучают римской истории?

– Вообще – да. Но на лекциях я порой отключаюсь. В 1930-х в Новом Орлеане я училась в католической школе, поэтому отключаться и пропускать мимо ушей то, что говорят учителя, отлично умею.

– Ммм. Понимаю. Сократ. Такой умник. Но вот его семинары… не лучшее развлечение.

– Так что Тарквиний?

– Да, точно. Он был помешан на власти. Заносчив. Жесток. Был готов убить любого, кто встанет у него на пути.

– Как императоры?

– Да, но он не был таким изысканным, как они. А еще он был одержим строительством. Решил возвести храм Юпитера. И построить канализацию в Риме.

– Есть чем гордиться.

– В конце концов его подданные, измученные налогами и принудительными работами, восстали против него.

– Им не нравилось рыть канализацию? С чего бы это.

Мне пришло в голову, что Хейзел не очень-то интересна вся эта информация – просто она отвлекала меня от тревожных мыслей. Я был ей благодарен, но улыбнуться в ответ не сумел: я все думал о гуле из туннеля, который заговорил голосом Тарквиния. Он знал имя Хейзел и пообещал ей особое место в рядах своей нежити.

– Тарквиний коварен, – сказал я. – Как любой психопат, он отлично умеет манипулировать людьми. А вот о слабостях его я не знаю. Разве что неуемность. Даже после того как его вышвырнули из Рима, он не оставлял попыток вернуть себе корону. Собирал вокруг себя новых союзников, снова и снова нападал на город, хотя было ясно, что для победы у него недостаточно мощи.

– Судя по всему, он и сейчас не сдался. – Хейзел отвела в сторону ветку эвкалипта. – Что ж, будем действовать по плану: потихоньку проберемся внутрь, разузнаем что нужно и уйдем. Я рада, что хотя бы Фрэнк в безопасности в лагере.

– Потому что его жизнь ты ценишь больше наших.

– Нет. Хотя…

– «Нет» вполне достаточно.

Хейзел пожала плечами:

– Просто в последнее время Фрэнк все время лезет на рожон. Он наверняка не рассказал тебе, что было во время Битвы в новолуние?

– Он сказал, что перелом в сражении наступил у Малого Тибра. Зомби не нравится проточная вода.

– Это Фрэнк переломил ход битвы, практически в одиночку. Вокруг него гибли полубоги. А он продолжал биться, оборачиваясь гигантским змеем, потом драконом, потом гиппопотамом. – Она вздрогнула. – Гиппопотам из него получается жуть какой страшный. Когда мы с Рейной привели подкрепление, враг уже отступал. Фрэнк был бесстрашен. И я… – Голос у нее надломился. – Я не хочу потерять его. Особенно после того, что случилось с Джейсоном.

Я попытался увязать рассказ Хейзел о Фрэнке Чжане, бесстрашном гиппопотаме-убийце, с образом добродушного симпатяги и здоровяка-претора, который спит в желтой шелковой пижаме с орлами и медведями. Мне вспомнилось, как беззаботно он подбрасывал свою деревяшку. Он уверял меня, что не ищет смерти. Но Джейсон Грейс тоже ее не искал.

– Я не собираюсь больше никого терять, – сказал я Хейзел.

Но обещать ничего не