– У меня всё в порядке с настроением, – развёл руками Поплавский.
Хромов кивнул.
– И поэтому вы пошли в Пулковскую обсерваторию и стали кидаться на людей.
– Я сделал то, что должен был.
– Хорошо. – Хромов устало улыбнулся. – Пока что мы, пожалуй, закончим. Я жду вас сегодня в пять часов вечера, сделаем пару тестов и поговорим о вашем лечении. Зинаида Петровна!
Дверь открылась, и в проёме снова появилась медсестра.
– Отведите, пожалуйста, Эдуарда Максимовича в палату, пусть он отдохнёт. А потом зайдите ко мне.
Поплавский раздражённо посмотрел на Хромова, недоверчиво хмыкнул, встал с дивана и направился к выходу.
Тут Хромов вспомнил, что не спросил кое-что ещё.
– Подождите, Эдуард!
Поплавский обернулся. Хромов виновато улыбнулся и спросил:
– Я забыл самое важное узнать. А где эта планета находится?
Поплавский улыбнулся ему в ответ. Кажется, искренне.
– В системе Проксима Центавра. Поэтому там три солнца.
Когда за Поплавским закрылась дверь, Хромов перестал улыбаться и тяжело вздохнул.
Тяжело парню, подумал он. Совсем тяжело. Параноидная шизофрения, иначе и быть не может. Крепко же это в нём засело…
Он допил остывший кофе и снова поставил чайник.
Ну ничего, ничего.
Хромов решил, что начать стоит с курса препаратов, которые должны сдержать развитие негативных расстройств и потихоньку привести парня в чувство. В любом случае, хуже не сделают. И, скорее всего, не обойтись только этим. Посмотрим, посмотрим.
Сначала – таблетки. Потом – таблетки плюс грамотная психотерапия. Потом посмотрим.
Он снова взглянул на монитор, промотал несколько постов вверх.
«В небе поднимается душное грязно-оранжевое марево, пропитанное запахом сгоревшей травы, и в этом мареве сквозь тучи едкого дыма я вижу, как статуя Бога Трёх Солнц клонится влево ещё сильнее, и ещё, и ещё.
Статуя с грохотом падает с крыши дворца, раскалывается пополам, разбивает верхние этажи и поднимает клубы серой пыли над правительственным кварталом».
За окном снова застрекотал отбойный молоток.
Хромов снял очки, закрыл глаза и провёл ладонью по лицу.
Скорее бы наступил май, подумал он. Скорее бы май. Будет отпуск, и поедем в Крым.
Глава вторая
I
Научно-исследовательский корабль «Рассвет»
20 ноября 2154 года
11:50 по МСК
– Командир, я получил первые данные.
Лазарев оторвался от экрана навигации, обернулся и увидел входящего в отсек управления Крамаренко с планшетом в руке.
– Так быстро?
– Спектральный анализ занял меньше времени, чем я думал, а изучение планеты в телескоп дало пока мало результатов.
– Уж всяко больше, чем с Земли, – сказал Лазарев. – Выкладывай.
– Планета действительно очень интересная, – быстро заговорил Крамаренко, он всегда начинал быстро и увлечённо разговаривать, когда речь шла о его работе. – Грубо говоря, она чем-то похожа на наш Марс, но, если можно так сказать… поживее.
– Поживее?
– Как мы и думали, у планеты как минимум один спутник. Подробно изучить его довольно трудно. О поверхности самой планеты судить тоже ещё трудно, но атмосфера преимущественно оранжевая, местами красноватая, довольно разрежённая. Толщина – около трёхсот километров, но в ней есть кислород – правда, судя по всему, недостаточно, чтобы мы могли им дышать. По предварительным подсчётам, около двух процентов. Шестьдесят пять процентов – углекислый газ. Еще двадцать процентов – метан. Скорее всего, тут есть даже целые метановые облака и, возможно, метановые озера, может, океаны. Ещё десять процентов – азот. Дальше – угарный газ, аргон, неон, криптон… В общем, без скафандров там делать нечего. Плюс к тому – в некоторых областях сильная радиоактивность, поэтому место для высадки нужно подобрать с учётом этого фактора.
– Метан – это хорошо, – сказал Лазарев и снова посмотрел на экран навигации.
– Да, это повышает шансы на обнаружение жизни. Водородных соединений, впрочем, я пока не заметил. Осмотр в телескоп показал наличие тёмных пятен, но пока нельзя сказать, что это – может, моря, может, просто впадины. Может, опять же, метан.
– Воду не завезли, – тихо сказал Лазарев.
– Что?
– Ничего. Шучу. Продолжай.
– Ещё есть отрывочные данные о температуре на поверхности, но они пока предварительные, и тут высока вероятность ошибки. Судя по всему, там жарко. Температура на полюсах – около 60 градусов Цельсия, на экваторе доходит до 90. Всё это очень приблизительно, потому что мы не знаем, какое влияние может оказать атмосфера.
– Тут уж нам наплевать, мы в скафандрах, – сказал Лазарев. – Не на курорт летим. Я боялся, что там будет горячее.
– Я тоже. Но мы оказались правы: это не газовый гигант, не мёртвый кусок камня, это действительно интересная планета, и она в обитаемой зоне, и там не такие экстремальные условия, как казалось в пессимистичном варианте. И – да, шансы на обнаружение жизни есть.
– В пессимистичном варианте это был бы как раз газовый гигант, – сказал Лазарев.
– Это в самом пессимистичном. Я имел в виду умеренно-пессимистичный.
– Даже так. А у тебя был самый оптимистичный вариант?
– Разумеется. Мы прилетаем на планету, где вечные джунгли и всегда +27, приземляемся прямо на красивом пляже, и нас встречают роскошные туземки с ожерельями из ракушек, звучит латинская музыка, нас угощают ромом и сладостями. Мы нежимся на солнце, смотрим на лазурное море, пьём вино из половинок кокоса, шлёпаем по задницам загорелых туземок и не хотим никуда возвращаться. Здорово, правда?
– Очень. Как там остальные? Я жду отчетов Нойгарда и Гинзберга.
– Я видел Нойгарда, он копается в отсеке содержания первого посадочного модуля – говорит, что всё в порядке, но надо что-то перепроверить. Гинзберг в медицинском отсеке, ковыряется в компьютере. Я думаю, у них всё в порядке.
– Когда сам услышу их отчёты, поверю в это. Спасибо, порадовал. Можешь отдохнуть.
– Я сам очень рад, – сказал Крамаренко. – Серьёзно, командир, мы летим не зря. Уж поверь.
– Посмотрим. Спасибо.
Когда Крамаренко вышел, Лазарев снова уставился в экран навигации, но его мысли были о другом.
Он смог отправить в сторону Земли короткое сообщение о том, что миссия проходит в полном соответствии с программой, но не нашёл ни одного нового послания из Центра. Последнее сообщение пришло 23 года назад, оно было обращено к «Авроре», это было стандартное «Приём, подтвердите получение». «Аврора» ответила, что получение подтверждено.
И всё. Больше – никаких посланий.
Может быть, в пути появились какие-то помехи, а может быть, на Земле за это время что-то произошло.
Если об этом думать, можно рехнуться, подумал он.
Его сообщение достигнет Земли только через четыре года.
Лазарев старался не думать о Земле. Так всей команде посоветовали перед полётом психологи. Все воспоминания о прошлой жизни должны стать чем-то вроде старого кино, которое остаётся в памяти обрывками сцен, стоп-кадрами, случайными флешбэками. Именно поэтому земные картины, которые показывали в модуле психологической разгрузки «Авроры», не должны становиться в тягость. Их следовало воспринимать как красивое фантастическое кино о том, чего нет.
Иногда Лазарев говорил себе, что он умер и летит в рай. Эта мысль забавляла и помогала смириться с реальностью.
