Кристобаль и Эсме переглянулись, охваченные ужасом и растерянностью. Между тем их собственная судьба приближалась. Еще совсем недавно они считали Белый Фрегат самым большим кораблем на свете, однако по сравнению с тем существом, которое сейчас надвигалось на них, он был словно малек фрегата рядом с ним самим. Громадное тело этой твари покрывали броневые пластины, на каждой из которых «Невеста ветра» поместилась бы, как на тарелке. Плавников они не видели и лишь приблизительно могли угадать, где на удлиненной морде располагаются глаза, прикрытые бронированными веками. «Утренняя звезда» была поразительно уродлива и совсем не походила на небесный фрегат в облаках.
Но все дороги вели к ней.
– Откуда взялся компас, или маяк, или… как его там? – спросил Кристобаль, сжимая правую руку в кулак. Ладонь зудела нестерпимо. – Кто его разделил на три части?
– Эльга, – спокойно ответил Капитан. – Он принадлежал мне и предназначался для того, чтобы обеспечить доступ к «Утренней звезде». Я был… скажем так, старшим помощником Ворона и одновременно тем, для кого в вашем языке нет нужного слова. Я отвечал за то, чтобы она летала, а Ворон решал, куда именно. Когда случилось то, что случилось, Эльга решила спрятать компас… маяк… ключ и сделала это так, как считала нужным. Я вспомнил о ключе, когда понял, как «Звезда» ответила на действия Аматейна, и решил, что пора кому-то его найти.
– Мне, – сказал Кристобаль. – Ты решил, что мне пора его найти, потому что я последний в роду.
Капитан молча кивнул.
– И что же я должен сделать сейчас?
– У тебя есть преимущество: в отличие от меня ты пока еще жив. В каком-то смысле. Это означает, что ты можешь – по крайней мере, теоретически – ею управлять, как когда-то управлял я. Если ты прикажешь ей отозвать безымянных тварей, она послушается. Ты сможешь приказать ей что угодно – она послушается. Но сначала ты должен стать ее хозяином.
– А если у меня не получится?
Призрак пожал плечами.
– Ваши жизни, – сказал он ровным голосом, – против всех жизней мира. Ты правда думаешь, что у меня – или у тебя – есть выбор?
Эсме взяла Кристобаля за руку, и в ее глазах он увидел ответ на свой незаданный вопрос. Это его не удивило – чего еще ждать от той, у кого в крови клятва Эльги? В прямом и переносном смысле. Он и сам понимал, что выбора нет. Просто после видений, начавшихся в брюхе Белого Фрегата, двенадцатилетний мальчишка в его душе ожил и совсем не хотел умирать по-настоящему.
– Ну давай, – сказал он. – Посмотрим, что я смогу сделать.
«Утренняя звезда» распахнула пасть и проглотила маленький белый кораблик.
Она встретила его песней.
Это был один из хорошо знакомых мотивов – тот самый, что раздавался по ночам, когда все спали, и только недремлющая «Невеста ветра» разделяла с ним бессонницу. Первое время он думал, что сойдет с ума, а потом привык. В конце концов, другого способа вспомнить одну из любимых песен матери у него не было.
Теперь она ему пела в темноте, и он почувствовал, как возвращается чувство направления, утраченное вместе с фрегатом. Внутри него снова появилась стрелка, которая теперь указывала не строго на север, а туда, где нужно было искать Ее.
Он рванулся вперед, но вспомнил, что явился сюда не один. В этом странном месте невозможно было полагаться на обычные чувства – пусть даже ни он, ни Эсме уже никак не могли себя назвать обычными, – и даже нельзя было точно определить, есть ли у него тело. Он помнил, как Белый Фрегат вошел в пасть «Утренней звезды», словно в огромную пещеру, а потом челюсти захлопнулись и пала тьма. Во тьме слышалась песня.
Он обнял Эсме – не руками, но собой, всей своей сутью – и повлек за собой. Он чувствовал ее решимость, к которой примешивался страх; он знал, что первое вскоре одержит верх над вторым.
Ведь у них и впрямь не было другого выхода.
И песня звала туда, где…
…На балконе сидела женщина в плетеном кресле. Она куталась в зеленый плед, смотрела на бурное море и негромко напевала себе под нос. Она была именно такой, какой он ее помнил, и это его обрадовало, потому что все шрамы на его теле, вместе взятые, ничего не значили в сравнении со шрамами в его душе. Значит, он все же сумел сохранить ее образ, пронести сквозь долгие годы.
Она встала – высокая темноволосая женщина с бледной кожей и лучистыми зелеными глазами. Она была невероятно красивой даже по меркам магусов, а человека могла повергнуть в трепет одним своим видом. Он когда-то втайне считал ее богиней и сейчас едва сдержался, чтобы не кинуться на колени.
– Кристобаль, мой мальчик, – сказала она, улыбаясь и протягивая руки ему навстречу. – Я так по тебе соскучилась!
Он шагнул вперед и превратился в двенадцатилетнего подростка, который однажды утром покинул родной дом, чтобы никогда не вернуться. Даже много лет спустя, после того, как все поверили, что клан Фейра уничтожен и никогда не возродится из пепла, он не мог попасть в Алый замок неузнанным, под другим именем, потому что самого замка не осталось, как и Замковой скалы. Узнав о том, что случилось в Облачном городе, леди Мария запаслась провизией и сожгла единственный мост, связывавший Скалу с Большой землей; вместе с тридцатью слугами, среди которых, как потом рассказывали, особо отличился Госс, она держала оборону на протяжении восьми месяцев, доказав, что легенды о неприступной обители Пламенного семейства вовсе не были легендами.
Как рассказывала единственная служанка, выжившая после этой осады, однажды леди Мария спустилась в подвал Алого замка, куда могли входить только члены семейства, и через несколько минут раздался страшный грохот. Еще через минуту началось землетрясение, и на глазах у потрясенных моряков, наблюдавших за происходящим с кораблей, которые окружили мятежное
