– Вы читали его творения?
– Его творения? Читал. Все сочиненные им три памфлета, а также сжатые буклетные версии. Неделю назад мы обсуждали их с Виолой.
– Значит, каждый знает, что…
Я позволила своему голосу разочарованно затихнуть. Мой брат пропал, и теперь я потеряла поддержку для расширения своего ателье. Богатые клиенты покинут меня. Теперь я неделями не смогу нормально питаться.
– Конечно, нет. Я умнее многих. Меня осенила догадка. – Он пожал плечами. – По правде говоря, один из моих садовников, знакомый с вашим братом, узнал вас и шепнул мне несколько слов. А уже потом я создал «умную» версию.
Я смущенно засмеялась.
– И вы по-прежнему общаетесь со мной?
– Вы не являетесь вашим братом, – сказал он. – Некоторые его идеи хороши. Но не те, которые предлагают свержение знати. Он описывает некоторые преимущества перед индивидуальным построением важных решений и требует устранения контроля на торговые разрешения.
Я приподняла брови. Кристос хорошенько изучил Мелхоира и других экономистов. Ему удалось впечатлить образованного дворянина.
– В любом случае я помогаю вам, а не ему и великой революции. Если в игру войдет некая сумма денег…
– Некая сумма денег? – побледнев, переспросила я.
– Я не ожидал такой реакции. Пожалуйста, позвольте мне поступать по-своему. Сначала я разошлю запросы и уверюсь, что он не был арестован.
Герцог помолчал, внезапно осознав, что сказал.
– Я полагаю, вы должны знать, что для ареста имелись все основания, – добавил он более мягко.
Я кивнула.
– Не знаю, что делала бы, если бы не ваша…
Меня почти одолели слезы, я с трудом отогнала их. Теодор схватил мою руку.
– Позвольте признаться, – сказал он. – Знаете, вы единственная, кому я показал свой сад. Кроме архитектора и рабочих.
– Одной лишь мне? – Сквозь мою меланхолию прорвалась улыбка. – А как же ваши родители? Ваши благородные друзья?
– Моих родителей не волнуют растения, – быстро ответил он. – Для них садоводство – это развлечение. Дворяне позволяют себе развлечения лишь в свободное время от обязанностей перед Короной. Но пристрастие к ним запрещено.
– Вы смущаете меня. Я полагала, что развлечения – это платья, вечеринки и роскошные дома.
Замолчав, я осознала, что говорю ему обидные слова. Теодор склонил голову и улыбнулся, словно решил какую-то проблему, давно ускользавшую от него.
– Это объясняет ту враждебность Красных колпаков, которую я прежде не понимал. Впрочем, мы же ничего не делаем для своей страны – только снимаем сливки для себя и оставляем киснуть молоко. Мы, дворяне, принимаем свои обязанности очень серьезно. Даже самые малые из нас считают себя избранными Галатии. Только затем мы учитываем и свои интересы. В этом заключается небольшая, но довольно ценная свобода.
– Не каждый является Лордом Монет и Ключей или членом Совета, – возразила я. – Вы можете понять, почему – возьмем Виолу, для примера, – почему любой рабочий видит ее жизнь как сплошное развлечение.
– Они просто не знают, какая ответственность лежит даже на самой малой знати. Служение Короне – гражданское или военное, – когда бы его ни призвали, владение землями для производства зерна, чтобы накормить народ и экспортировать запасы в другие страны. Каждое лето мы посещаем наши сельские поместья не просто для того, чтобы подышать свежим воздухом. Мы делим наше время между столицей и землями, которыми заведуем.
Я смутно знала, что фермы, фруктовые сады и виноградники, управлявшиеся знатью Галатии, являлись их поместьями и часто располагались в сотне миль от столицы.
– Представьте функционирование вашего ателье, – продолжил Теодор. – Вообразите, что вместо двух помощниц вы имели бы дюжины или сотни семей, проживающих в деревнях. Представьте, что неубранный хлеб означал бы их голод.
Он сердито выдохнул. Его щеки пылали от возмущения.
– Да, у нас имеются и развлечения, и богатство. Но мы платим за них большую цену.
Обязанности дворян! Конечно, Теодор не гнался за ними – так же, как мой брат не выбирал работу поденщика. Я все больше чувствовала, что получила ценный приз – мою работу, способность создавать красивые вещи и жить для себя.
– Я не имела понятия… Не учитывала это. Простите.
Он кивнул, но еще не закончил свою речь.
– Возьмем в пример Виолу. Когда леди Сноумонт не порхает в своем салоне и не рисует картины, она пишет письма, рассматривает сметы и оплачивает счета. Под руководством Виолы развиваются виноградники их поместья, а в это время внимание ее отца направлено на обязанности Лорда Ключей. И да, ее деятельность приносит тонкие шелка и деньги для вечеринок.
Его щеки покраснели еще больше. Казалось, ему хотелось извиняться.
– Это также означает доход Короны, – добавила я. – Леди Сноумонт способствует благосостоянию всей нации.
– Знать, которая думает только о своих интересах или развлечениях, вызывает отвращение у нашей семьи и Короны, – заключил Теодор.
Я молчала некоторое время.
– Извините, что поднял голос, – тихо произнес он. – Я ничего не имею против вас. Я просто… Я понимаю, что вы о нас думаете.
– Мои познания о жизни благородных персон тоже увеличились, – ответила я. – Но смотрите! Вы не выбираете свои обязанности. То же самое происходит у простых людей. Мой брат, например, не подбирал себе работу. Наоборот. А те, кто делает выбор, позже радуются такой возможности.
– Наверное, вы правы. Этот факт отражен во всех социологических работах – только нужно поглубже копнуть. Совет не учитывает народное недовольство и просто подавляет бунты. Я предлагал несколько маленьких уступок: избранный совет простолюдинов и торговый комитет, который делил бы власть с Лордом Монет. Меня проигнорировали, а моему отцу сказали, что я встал на зыбкую почву.
– Они не поверили, что простые люди хотят отвечать за качество правления? Или что они не способны справиться с этим?
– Я не знаю. Возможны оба варианта. Не говоря уже о том, что все они признают лишь старую теорию. Нынешняя власть верит, что уступка – особенно возможность, которая отдаст часть наших привилегий населению, – является признаком слабого правительства. Половина Совета думает, что их арестуют за попытку антимонархического предательства. Другая половина считает, что проще проигнорировать народ и подождать, когда он проголодается и решит вернуться к зарабатыванию денег вместо того, чтобы кричать на улицах. Обе идеи плохи и ведут к революции.
Он был раздосадован, но не удивлен.
– Вы правы, – сказала я, не подумав. – С революцией я, конечно, не согласна, но вы правы.
Он приподнял брови.
– Вы имеете такое же мнение насчет населения?
– Я не знаю. Мне трудно быть экспертом в данной теме. Но вряд ли народ можно игнорировать вечно. И… – Я подумала о Пенни. – Вы в основном только арестовываете их и обвиняете в предательстве. Поэтому они почти не знают ваших предпочтений.
– Мой отец и король не глупые люди. Но они не понимают, что воля людей должна приниматься в расчет. Они хотят выглядеть добрыми руководителями. – Казалось, что он извинялся передо мной. – К сожалению, они недооценивают, к чему ведут их помыслы.
– Они не прислушиваются к вам? Я хочу сказать, что вы не… мелкий дворянин.
– Иногда отцам трудно принять, что их сыновья стали ровней, – с легкой улыбкой сказал Теодор. – А дяди видят в своих племянниках озорных мальчишек. Это верно, даже когда отцы и дяди являются