Когда Зиночка предложила остаться после уроков – подготовиться к Олимпиаде по математике, – вызвались только Лёва с Никой. Гоша спешил на тренировку по об-гру, да и вообще не слишком любит математику. Марина, конечно, могла бы составить Лёве компанию, но сегодня у нее какие-то свои дела.
И вот они в классе втроем: Лёва, Ника и Зиночка. Перед началом занятий Зиночка подошла к Нике, что-то сказала шепотом. Лёва только расслышал: …понимаю, как тебе трудно… и… всегда можешь поговорить со мной… Про что это Зиночка? Про Олю, что ли?
Ника сидит на своем обычном месте, а Лёва пересел на первую парту. Ему кажется, он затылком чувствует внимательный взгляд девочки – хотя на самом деле Ника тоже смотрит на доску.
Белые круги, треугольники, формулы.
Плоский мир планиметрии – очень понятный мир. Из аксиом рождаются теоремы. С помощью простой логики из нескольких очевидных предположений можно получить бесконечное множество истинных утверждений, узнать правду о треугольниках, квадратах и кругах. Здесь можно найти ответы на любые вопросы – если быть внимательным и терпеливым.
В жизни – всё не так. Никакая формула не поможет Лёве узнать, кто из пятнашек обидел Шурку. Никакие логические цепочки причин и следствий не подскажут, как он может отомстить за сестру. Линии и точки, буквы и цифры – тут они бессильны.
Приоткрывается дверь, на секунду появляется взлохмаченная голова с большими залысинами. Это ДэДэ, коротышка географ.
– А, Зиночка, вы заняты… – говорит он.
– Нет-нет, – отвечает Зиночка, – я сейчас. Подумайте пока над этой задачей, – и, кивнув Нике и Лёве, быстро выходит из класса.
Лёва поворачивается к девочке.
– Знаешь, как решать?
– Мне кажется, если провести медианы, то станет понятней, – отвечает Ника.
– Почему это? – и Лёва, взяв тетрадку, пересаживается на Маринино место у окна.
Обычно Лёва видит только согнутую Никину спину – теперь смотрит на нее сбоку. Она совсем некрасивая: крупный нос, алые пятна на щеках, две тонкие косички торчат в разные стороны.
– Вот, посмотри. Очевидно: эти два треугольника подобны… – говорит Ника и тычет в листок пальцем с обкусанными ногтями.
Лёва вспомнил, как несколько дней назад на перемене Оля и ее подруги стали напротив Ники и, передразнивая, начали делать вид, будто грызут ногти. Они мерзко хихикали и, куда бы Ника ни шла, догоняли и преграждали ей дорогу. В конце концов Ника убежала, разрыдавшись. Какая все-таки гадина эта Оля, и как все-таки стыдно, что он никак не может защитить Нику.
А что он может сделать? Мальчишки никогда не лезут в девчоночьи дела. Вот Марина могла бы вступиться за Нику – но она не обращает на новенькую никакого внимания. Наверное, злится, что их посадили вместе.
Следы на песке повторяют очертание тела полоза, да и сухая коряга похожа на змею. Лёва прижимается лбом к теплому стеклу террариума.
– Всегда хотел, чтобы у меня была змея, – говорит он.
– Ну, черепаха тоже пресмыкающееся, – отвечает Ника.
После занятий у Зиночки они вышли из школы вместе. Нике надо было зайти в зоомагазин – купить мотыля для рыбок. Лёва тут же вспомнил: он давно собирался купить Мине новый корм. И вот уже полчаса они переходят от клетки к клетке.
В одной лежит старый кот – кажется, вообще не шевелится, но иногда то приоткроет один глаз, то вытянет лапу, выпустит когти. Что он, такой старый, делает в зоомагазине?
– По-моему, похож на Павла Сергеевича, – говорит Лёва, – тоже старый, заслуженный, с боевым прошлым.
– А Павел Сергеевич воевал? – спрашивает Ника.
– Конечно, – отвечает Лёва. – В октябре, на День Победы, он всегда рассказывает. Про зомби, про то, как Границу проходили. Ну, сама услышишь. Он клево рассказывает.
– У меня тетя воевала, – говорит Ника, – про войну я наслушалась. Серебряные пули, стрелять прямо в голову… ну и так далее.
– Ага, – кивает Лёва, – как в фильме «Веревка для колокола».
Светло-серый сурикат стоит над песчаной норкой, неподвижно, как столбик. Только глазки бегают и подрагивают лапки.
– Похож на географа, – говорит Лёва.
– По-моему, географ противней, – отвечает Ника.
– Не то слово, – кивает Лёва. – На уроках – это еще полбеды! А в походах, говорят, он совсем зверствует.
– Это как?
– Ну, гоняет самыми сложными маршрутами, самыми бессмысленными. Там даже нет ничего интересного – ни красот, ни исторических памятников. Просто чтобы поиздеваться.
– Может, он ищет что-то? – спрашивает Ника.
– Что ищет? – смотрит на девочку Лёва. – Мертвые клады?
– Мертвые клады там, где привидения, – уверенно говорит Ника. – В старых домах, на заброшенных шахтах. Он лазает по заброшенным шахтам?
– Вроде бы нет, – отвечает Лёва, – и по старым домам тоже. Да и нет сейчас никаких привидений!
– У меня рядом со старой школой заколоченный дом есть, – говорит Ника, – всем известно, что там привидения.
– Врешь!
– Не вру! Девчонки туда лазали и видели – говорят, прям как в кино! Такое белесое облачко…
– Как в кино, ага, – говорит Лёва, – скажешь тоже!
– Не хочешь – не верь, – обижается Ника.
– Ладно тебе, – говорит Лёва. Он уже жалеет, что не согласился с Никой сразу, но теперь поздно переигрывать. Поэтому он продолжает: – Слушай, а может, ДэДэ – шпион? И у него есть места, где он должен передать секретную информацию… ну, про оружие или еще про что-нибудь. Там его ждут мертвые резиденты – и он идет туда походом, чтобы не привлекать внимание!
– А зачем ему при этом столько школьников? Почему бы ему просто не пойти в поход одному?
– А может, дети нужны, чтобы открывать какие-то проходы… типа как ключи от дверей. Мы же ничего не знаем о том, как проходить через Границу, даже Маринкин папа не знает. Это строго секретная информация.
– Ты думаешь, он расставляет детей каким-то специальным образом и от этого открывается проход через Границу?
– Не знаю, – задумчиво говорит Лёва. – Но представь – он в самом деле шпион, а мы его разоблачим? Вот будет клево! Как в «Стеклянном кортике»!
В осенних сумерках ярко сияют белые линии на асфальте. Черный ботинок Ники перекрывает меловую прямую, задевает ножку цифры четыре. Лёва ставит ногу на семерку. После Зиночкиных занятий расчерченные на мостовой «классики» кажутся продолжением математических задач.
– Слушай, – говорит Лёва, – ты не обращай на Олю внимания. Не парься. Она всех цепляет, да и вообще – страшная гадина.
Ника молчит. Идет рядом, в правой руке – портфель и мешок со сменкой.
Наверное, не надо было говорить про Олю, думает Лёва. Может, Нике неприятно вспоминать. И так они достают ее каждую перемену.
– Я хотел, чтобы Марина была старостой, – говорит Лёва, – но она отказалась. Сказала: ломает.
– А что, Марина лучше, что ли? – спрашивает Ника.
– Конечно, – говорит Лёва, – Марина клевая… ну, умная, и вообще…
Несколько лет назад Лёва думал, будто влюблен в Марину. Впрочем, общались они так же, как и раньше: иногда втроем с Гошей шли из школы, иногда Лёва звонил Марине узнать уроки, пару раз бывал
