– Заржавел запорный механизм. Правда, и до того закрывать его было сплошным мучением, – объясняет мне Луиза. – Поэтому никто из нас особо не горит желанием препираться с начальством, чтобы его починили. – Она машет рукой. – Впрочем, не важно. Но почему? В смысле, почему ты оказалась здесь, у нас?

– Ну, понимаете, – пытаюсь выкрутиться я. – Всё дело в этой мертвой зоне. И в метановой шахте посередине. Мне стало интересно.

Она поднимает руку.

– Погоди. Что ты хочешь сказать? Ты просто плыла мимо и вдруг заметила, что вокруг что-то не так?

– К тому же до Сихэвэна тысяча километров, – вставляет молодой бородатый парень. Похоже, до тех пор, пока мы не надели футболки, он об этом не задумывался.

– В чем проблема, если она может дышать под водой? – бормочет Джордж.

– Ого, проплыть тысячу километров, это серьезно! – считает Луиза. Она внимательно смотрит на меня. – Это правда? Ты проделала весь этот путь?

Мне не хочется врать, но и всю правду сказать никак нельзя.

– Я прокатилась на Восточно-Австралийском течении, – объясняю я. – Я и сама не ожидала, что оно унесет меня так далеко.

– Потрясающе, – произносит Луиза, и лицо ее при этом светится так, словно я ее родная дочь и она гордится мной. – И ты действительно можешь жить под водой?

– Ну да, – говорю я.

– А как… чем ты питаешься в пути? Где ты спишь?

– По большей части я ем водоросли, – рассказываю я. – Но иногда и рыбу или мидий. А сплю… просто на дне, спиной к какой-нибудь скале или еще чему-нибудь такому.

Джордж прочищает горло.

– Но послушай, насколько я понимаю, летние каникулы в австралийских зонах уже давно закончились. Тебе разве не нужно в школу?

Этот вопрос реально застает меня врасплох.

– Ну, вообще-то нужно, конечно, – признаюсь я.

Луиза смеется, ее смех переходит в что-то похожее на кашель.

– Какая прелесть. Ну, что ты скажешь на это, Джордж, старый ты ботаник? Кто же ее найдет, если она не хочет, чтобы ее нашли? Отлично придумано!

– Восточно-Австралийское течение, – ворчливо вставляет Эд, – проходит в ста с лишним километрах к западу от нас.

Остальные двое переглядываются, потом поворачиваются ко мне.

– И ты просто проплыла такое расстояние? – спрашивает Луиза.

Я пожимаю плечами.

– Ну, я в пути уже довольно давно.

– А потом ты вдруг заметила, что на километры вокруг всё мертвое и ничего не растет – в том числе такого, что ты могла бы съесть, – и решила проверить, как с провизией обстоят дела тут, у нас?

– Как-то так, да, – соглашаюсь я и чувствую, что краснею. Правда, в желтоватом свете потолочных ламп это, наверно, не заметно.

Луиза качает головой.

– Что-то мне не верится. Просто так взяла и приплыла? – она отбрасывает с лица пару самых упрямых прядей. – И потом, здесь не метановая шахта, с чего ты взяла? Здесь обычная исследовательская станция.

Она совершенно права, что не верит мне, но и мне непросто поверить ее словам.

– Исследовательская станция? – переспрашиваю я. – И что же вы исследуете? Химическое оружие?

Луиза обезоруживающе смеется.

– Ну да, если посмотреть на то, что происходит снаружи, то похоже, не правда ли? – Потом она снова становится серьезной. – Нет. Тут действительно раньше была метановая шахта, в этом ты права. Одна из самых первых, ее построили сразу после Энергетических войн. Они тогда сделали не так всё, что в принципе можно было сделать не так, получилась настоящая катастрофа, в точности как и предсказывали скептики. Часть построек пришлось демонтировать, скважины запечатать и тому подобное. Теперь наша задача наблюдать за тем, как эта местность восстанавливается, и всё подробно документировать. И она восстанавливается – вот только очень, очень медленно.

– Снаружи я видела логотип «Тоути Индастрис», – говорю я.

Луиза кивает.

– Ну да, его трудно не заметить.

– Я знаю Джеймса Тоути, – продолжаю я, и не важно, что это некоторое преувеличение. – И я не могу поверить, чтобы его интересовали исследования такого рода.

– Конечно, нет, – вставляет Джордж. – Но его очень даже интересует, что говорит Всемирный Морской совет. Это именно он в свое время обязал все компании, занимающиеся подводной добычей ископаемых, создать подобные станции.

– Всемирный Морской совет? – повторяю я, не совсем понимая, о чем речь.

– Это международная организация, принимающая все решения, касающиеся Мирового океана, – объясняет мне Эд, который здесь, похоже, играет роль ходячей энциклопедии. – Они, кстати, скоро соберутся в Сиднее в рамках конференции по морскому праву.

Ах, ну да. Пигрит что-то такое говорил, припоминаю я.

– Мы надеемся, что там будут приняты новые решения, потому что концерны, конечно же, стараются выделять нам и нашим коллегам как можно меньше денег, – говорит Луиза. – Поэтому, сама видишь, здесь всё гремит и скрипит. Сказать, что эта станция «отслужила свое», – значило бы очень ей польстить.

Она поднимает указательный палец, и мы все прислушиваемся: действительно, откуда-то из недр здания раздаются стук, скрип и шорохи.

– Давление, – объясняет Джордж. – Каждая волна, проходящая над нами, изменяет высоту водяного столба, а значит, и давление воздуха внутри станции, и это происходит приблизительно раз в тридцать секунд, в зависимости от погоды. Вот и получается, что каждый герметично закрытый предмет, способный издавать звуки при изменении давления, эти звуки издает.

– Если честно, – признаюсь я, – я оказалась здесь не совсем случайно.

Луиза торжествующе хлопает в ладоши.

– Ага! Так я и знала.

Я оглядываю этих троих. Чем дольше мы с ними разговариваем, тем сильнее мне кажется, что они что-то употребляют. Хотя, может быть, это просто тот эффект, который мы как-то проходили в школе: в условиях повышенного давления человек может начать вести себя неадекватно. Из-за повышенного давления в кровь попадает большее количество азота, он действует как веселящий газ.

– Мне рассказали, – продолжаю я, твердо решив не позволить заговорить мне зубы, – что здесь кого-то держат в плену.

Они смотрят на меня с удивлением.

– В плену? – переспрашивает Луиза. Эд хихикает.

– Да, – отвечаю я.

– Кого? – интересуется Джордж, почесывая свою покрытую белым пухом грудь.

– Не знаю. Кого-то.

– У нас?

– Да, – повторяю я.

– Ну и наговорили же тебе всякой чуши, – энергично заявляет Луиза.

Я смотрю ей в глаза.

– Если бы я держала кого-то в плену, я бы тоже так ответила.

Она снова смеется. Звук такой, будто пересыпаются камушки.

– Ты не обязана мне верить. Но ты можешь осмотреть станцию. – Она протягивает руку в приглашающем жесте. – Пойдем, я тебе всё покажу.

И действительно, эти трое все вместе водят меня по коридорам станции. Они показывают мне лаборатории, коллекции проб и рабочие места.

Я узнаю, что каждые два-три дня они выпускают на поверхность новый буй, который, оказавшись наверху, подключается к сети, передает все собранные данные, получает почту и тому подобное. Они показывают мне установки, производящие кислород и питьевую воду, устройство, которое прессует отходы, и маленький уран-ториевый реактор, вырабатывающий необходимую электроэнергию.

Здесь есть холодильная камера для скоропортящихся продуктов питания и сушильная камера для вещей, которые нельзя держать мокрыми.

– Всё остальное здесь постоянно влажное, –