Оборот Сарра, который наблюдали все горожане зимой, до сих пор обсуждали – огромный огненно-рыжий дракон взлетел, сделал несколько кругов и собрал возле себя всех зверей, живущих в окрестных пустошах. После этого он вернулся на главную площадь, и одному малышу даже удалось его потрогать, о чем мальчишка с восторгом рассказывает приятелям и по сей день.

– Теарин! Какая ты красивая! – Лирхэн была единственной, кому дозволялось ко мне приближаться до свадьбы.

Она неловко меня обняла (мешал большой живот, у них с Сарром вот-вот должен был появиться наследник), а после приложила пальцы к губам и отступила. Остальные приглашенные просто склоняли головы, когда Сарр вел меня к распахнутым настежь дверям, из которых лился солнечный свет. Стоило нам выйти в украшенный цветами двор, где уже были накрыты столы для празднества, как остальные направились следом.

Стена, на которой нам с Бертхардом предстояло принести брачные клятвы, располагалась так, чтобы мы могли видеть город (а горожане могли видеть нас) и кусочек долины. Внутренний двор был заполнен аристократией Ильерры и правителями союзных стран, за стеной уже слышался шум – волнение людей, которые пришли посмотреть на нашу свадьбу.

Перед самой башней Сарр накрыл мою ладонь своей, прошептал еле слышно:

– Дальше ты сама. – И отступил.

Я же шагнула из летнего тепла в тень, под прохладу камня.

Стоило немалых усилий не думать о том, что, наверное, я могла бы так же подниматься навстречу Витхару (не могла бы, он никогда не желал видеть меня женой), но когда я вышла на стену, все сомнения отпали.

Бертхард и жрец уже были там, горожане встретили мое появление овациями и криками. Стоило мне приблизиться к мужчинам, как все стихло.

Бертхард смотрел на меня, смотрел в самое сердце. Взгляд сиреневых глаз был наполнен такими чувствами, что мне на миг стало нечем дышать. Он действительно любил, любил, как я когда-то, и пусть моя к нему любовь была совершенно иной, в эту минуту я поклялась, что ни мыслью, ни словом не оскорблю его чувство.

– Теарин.

– Бертхард.

Жрец – высокий лысый мужчина в ритуальной одежде, по случаю свадьбы – белой, распахнул ларец с лентами. Когда мы потянулись за ними, наши пальцы соприкоснулись, и мне показалось, что это – хороший знак.

– Чудесно выглядишь, – одними губами прошептал он, не в силах отвести от меня взгляда.

Я чувствовала, что это не «проходной» комплимент, который сказан лишь для того, чтобы соблюсти приличия или меня порадовать. Бертхард вообще ничего не делал «просто, чтобы», и сейчас в его глазах плескались восхищение и нежность. Я ответила тем же, скользнув взглядом по его мощным плечам, обтянутым алой тканью парадного кафтана.

– Соедините руки, – произнес жрец, и мы с Бертхардом одновременно потянулись друг к другу.

Все время, что жрец говорил, я почти не вслушивалась в его слова. Пропуская ленту между пальцами, оплетала сильные руки, скользя по металлическим нарукавникам алыми языками и глядя Бертхарду в глаза. Он тоже не отпускал моего взгляда, смотрел так глубоко, словно хотел увидеть, узнать, почувствовать меня как себя самого.

Нам никогда не стать парой, как Лирхэн и Сарр, но, быть может, оно и к лучшему. Вовсе необязательно связывать себя огнем, если в сердце есть чувство.

– Ваши клятвы, – низким голосом произнес жрец и отступил.

Я глубоко вдохнула.

– Мои чувства к тебе – это танец над пропастью. – Сердце ударилось о ребра, отозвавшись болью. Бертхард по-прежнему смотрел на меня, почти касаясь, почти лаская взглядом, и все, чего я хотела, чтобы это побыстрее закончилось. Потом, позже я справлюсь со своими недостойными чувствами, но сейчас было очень больно. – Рано или поздно я сорвусь и тогда почувствую крылья, которых я лишилась по воле судьбы. Почувствую так ярко, как если бы они раскрылись у меня за спиной.

Последнее слово подвело черту: все, я это сказала.

Пусть я сказала те слова, которые берегла для другого, Бертхард никогда об этом не узнает.

– Мои чувства к тебе – это хождение по хрупкому льду, который уже идет трещинами. – Его взгляд скользнул по моему лицу, по губам, словно он смотрел на меня и не мог насмотреться. – Когда я уйду под воду, я буду видеть только твое пламя. Сильнее и ярче которого не знал никогда.

– Скрепите клятву поцелуем! – произнес жрец, и над Ильеррой повисла тишина.

Такая, как если бы разом стихли все звуки не только над городом и дворцом, но и над пустошью.

Бертхард подался вперед, заключая мое лицо в ладони. Я опустила ресницы, готовая почувствовать прикосновение его губ. Горячее дыхание обожгло кожу, но поцелуя не произошло.

– Я так не могу, – еле слышно произнес он, и я вздрогнула. Хриплый голос заставил открыть глаза и наткнуться на его полный боли взгляд. – Ты должна знать, Теарин. В ту далекую ночь драконов к тебе привел он.

Обстановка в кабинете Сарра накалилась настолько, что я впервые за долгое время чувствовала горящую на шее таэрран клеймом. Только сейчас вспомнила про полоску свадебного кружева, сорвала его и сжала в кулаке, глядя на застывших друг напротив друга мужчин.

– Ты должен был сказать это до свадьбы! – прорычал брат.

– Я сказал, когда посчитал нужным.

– И опозорил мою сестру!

– Я ее не позорил. – Черты лица Бертхарда стали звериными, он шагнул к Сарру.

– Правда? И что, по-твоему, подумали все, когда она сбежала с собственной свадьбы?!

– Хватит!

Я пресекла этот словесный поединок, готовый вот-вот перейти в настоящий. Шагнула между мужчинами, разделяя их, перехватила горящий огнем взгляд брата.

– Ты считаешь, что это нормально, Теа? Что он молчал все это время, а после выдал тебе это все?

– Не стоит лишний раз нагнетать. – Я обхватила себя руками. Первый порыв, когда я, поддавшись чувствам, оттолкнула Бертхарда и ушла с башни, уже миновал. Второй, когда он все рассказывал, тоже. Сейчас я отчетливо представляла себе, что он чувствовал все это время, когда носил в себе эту тайну. Способную изменить все не только в наших отношениях, но и, пожалуй, в истории.

Как я поступила бы, случись мне узнать об этом сразу? Я не знала. Знала только, что внутри, ворочаясь просыпающимся зверем, рождается дикая, звериная ярость. Не на Бертхарда, нет. На Витхара – который мало того что пришел к нему, так еще и взял с него клятву молчать обо всем.

Отправляя ко мне войско с наместником, сопровождающее Сарра, он знал, что я загнана в угол. Он знал, что обратиться за помощью мне не к кому – только к драконам.

«Я примерно представляю ход ее мыслей», – сказал он Бертхарду. «А если она к ним не пойдет?» – «Значит, этот выход ей подскажешь ты».

Я представляла Витхара, произносящего эти слова, и мне хотелось обернуться драконом. С рычанием ворваться в Аринту, вломиться в покои непробиваемого местара Даармархского и разнести все к перворожденным. Увы, драконом я стать не могла. Зато он мог, и он этим воспользовался: присоединившись к войску под видом одного из хаальварнов, Витхар лично