– Танни. – Гроу останавливается в дверях, смотрит на меня сверху вниз.
В его глазах я читаю такую же боль, какая сейчас дерет мое сердце на мелкие клочки, но это мне показывать нельзя.
– Ты правда хочешь, чтобы я ушел?
– Истинная, – говорю я и утыкаюсь в планшет.
Здесь на дисплее нет трещины, и он полностью мой. На нем куча сообщений от съемочной группы, которая желает мне удачи, пишут, что ждут скорого возвращения (впрочем, есть и сообщения от поклонниц пары Сибрилла-Гроу, которые говорят, что меня надо поджарить на медленном огне). Временами у меня чешутся руки ответить, что я сама могу кого угодно поджарить, но в свете сложившейся ситуации это идиотское решение, поэтому я просто удаляю всю эту муть.
Коллегам посылаю бодрые смайлики и отвечаю, что очень хочу с ними увидеться. Все это время Гроу стоит и ждет, и я это чувствую. Чувствую его напряженный взгляд и желание шагнуть ко мне так же остро, как собственное, – я ведь точно так же хочу вскочить, хочу его обнять и никогда больше не размыкать рук.
Но это совершенно точно лишнее, поэтому я зеваю и делаю вид, что мне крайне скучно.
Только когда он выходит, я утыкаюсь лбом в планшет.
Минуту (а может быть, две) сижу так, пытаясь унять дикое, рвущее меня на части чувство, и только когда понимаю, что снова могу дышать без слез, поднимаю голову. А потом возвращаюсь к архивам Ильеррской.
Ильерра
– Как себя чувствует самая красивая в мире невеста? – поинтересовался брат.
Невеста себя не чувствовала. Я смотрела на отражение в зеркале и не могла поверить, что это я. Обрамляя лицо, мне заплели две свободные косы, украшенные крохотными бусинами. Эти косы смешивались с распущенными волосами, льющимися за спиной. Диадема из белых цветов, жемчужного цвета платье, расшитое искрами драгоценных камней. На руках тонкое кружево, обхватывающее их от запястья до локтя. Даже таэрран получилось прикрыть (кружево его не запечатывало, скорее, окутывало легким воздушным облаком). Если не приглядываться, создавалось такое чувство, что эксцентричная швея решила вплести в белый наряд пламенные штрихи, чтобы подчеркнуть мой статус.
– А как же Лирхэн? – поддела я брата.
– Лирхэн уже не невеста, а жена, – выкрутился Сарр. – Бертхард с ума сойдет.
– Он мне нужен в здравом уме, – заметила я.
– А в нездравом уже не нужен?
Я засмеялась, чтобы не заплакать.
В детстве я мало смыслила в чувствах, но на нескольких свадьбах с матерью и отцом мне побывать довелось. Клятвы, которые будущие супруги приносили друг другу, они сочиняли сами. В остальном это был ритуал, во время которого жрец произносил заученные слова, в частности, о том, что муж и жена не оставят друг друга во время суровых испытаний и тяжелых недугов. В детстве это казалось мне смешным, потому что я не представляла, зачем говорить само собой разумеющееся – разве можно отречься от близкого, когда ему тяжело? Потом я выросла, и мне стало не до брачных клятв.
Слова брата спровоцировали смех, потому что мы с Даармархским именно это и сделали – отреклись друг от друга. Даже сейчас ему удалось прокрасться в мои мысли, но Сарру я об этом говорить не собиралась. Я не собиралась думать о нем сегодня, я вообще не собиралась о нем думать, но…
Но.
– Нам пора, – прервала саму себя.
– Похоже, что так. – Сарр улыбнулся, а потом вдруг шагнул и крепко-крепко прижал меня к себе. – Поверить не могу, Теа. Просто не верится, наконец-то я вижу твою улыбку.
Улыбка была, невестам положено улыбаться. Сегодня ночью я почти заставила себя поверить в то, что так будет правильно, что мы с Бертхардом будем счастливы, и, наверное, мне удалось бы пронести эту уверенность с собой в новую жизнь, если бы я не заснула. Под утро мне приснился сон, в котором мы с Витхаром стояли на балконе Аринты, и наши руки оплетали брачные ленты. Он наклонялся, чтобы меня поцеловать, и я задыхалась от горящего в груди чувства, от всей силы невысказанных когда-то слов.
Проснулась я от того, что на щеках горели дорожки слез, и больше уже заснуть не могла. Да и некогда было: спустя полчаса ко мне в комнату уже постучали служанки, готовые помочь мне наряжаться.
Улыбки не стало, но Сарр воспринял это по-своему.
– Волнуешься? – спросил он, когда мы шли к двери. – Лирхэн тоже волновалась. Она мне потом рассказывала, что всю ночь не спала и даже подумывала сбежать.
– Сбежать? – Я уцепилась за эту мысль, чтобы отвлечься от своих.
– Да, – рассмеялся брат. – Вроде как потому, что очень сильно волновалась и боялась, что после свадьбы все пойдет не так. На что я сказал, что если бы она сбежала, я бы ее догнал, и мало ей точно не показалось бы!
Разве не так должно быть у любящих друг друга? А ведь Витхар за мной пришел. Он готов был за меня умереть, он оставил Даармарх в тот момент, когда в Аринте сплеталась зловещая паутина интриг, и пошел за мной.
И что я ему сказала?
Уходи, пока мы не сожгли друг друга.
– Бертхарду с тобой повезло, – фыркнул Сарр, – уверен, ты даже не смотрела в сторону пустоши и не думала о том, чтобы куда-то сбежать. Ведь не думала, Теа?
Бертхард.
Он ухаживал за мной около года – так и должно было быть по нашим традициям. Ни разу не попытался настаивать на близости, что было недопустимо для высокородной иртханессы до замужества. Зная всю мою историю, он вел себя настолько деликатно, насколько это вообще возможно. За развитием наших отношений наблюдала вся Ильерра, и когда он сделал мне предложение, я согласилась.
Бертхард не заслуживал тех мыслей, которые сейчас крутились в моей голове, и я сделаю все, чтобы от них избавиться.
Рано или поздно эта рана затянется, а выжженая пустошь расцветет, как долина Ильерры.
– Нет, – ответила я. – Разумеется, нет.
– Вот и славно, – кивнул Сарр.
Я улыбнулась, и мы вышли из комнаты.
Дворец по такому случаю был украшен, в коридорах, помимо хаальварнов, стояли слуги (все хотели увидеть меня поближе, пока Сарр ведет меня под руку). Восторженные вздохи и слезы на глазах, прижатые к груди руки и взгляды, которыми нас провожали. Напоенный ожиданием чуда создания новой семьи родительский дворец сейчас как никогда напоминал мне тот, каким я помнила его с детства.
Будь папа жив, это он сейчас вел бы меня под руку до башни. В башню невеста входила одна и поднималась по длинной винтовой лестнице тоже одна (эти ступеньки были проверкой силы ее чувств). Сейчас меня вел брат, который этой весной стал правителем Ильерры. С каждым днем он становился все больше похожим на отца, и я знала, что
