Я моргнула:

– Ты потерял пару?! Когда?!

Гроу посмотрел на меня как на идиотку.

– Тебя, Танни, – сказал он. – Я потерял тебя. И это меня убивает.

– Я никогда не была твоей парой, – ответила я. – С парами так не поступают.

– Так – это как?

– Начнем с того, что их не бросают по телефону.

Я обещала себе к этому не возвращаться, но не возвращаться не получилось. Особенно не получилось, когда я вспомнила перечеркнутое разбитым стеклом лицо Гроу и фотку с Бэрри, которую собиралась ему показать.

– Я ждала, что ты вот-вот вернешься. – Мне было совершенно не стыдно, что на глаза наворачиваются слезы. – Я легла спать, и ко мне приползла Бэрри, потому что чувствовала, что я на взводе после нашей ссоры. Я хотела сказать, что… я уже не помню, что хотела сказать, потому что, когда ты позвонил, я забыла все.

Слезы, к счастью, не пролились, и огонь тоже. Драконица вообще притихла, что меня несказанно радовало. Сидела где-то, поджав хвост, и не отсвечивала – вот и пусть сидит!

– Знаешь, что я почувствовала тогда? – Я посмотрела ему в глаза. – В театральщине это называется «мир разлетелся на куски». Я открыла тебе свое сердце, хотя за долбаные десять лет я никому, ни одному парню не позволила подойти так близко. Да, я слышала, что ты собирался меня спасти, но… это не спасение, это полное, безоговорочное дерьмо. Дерьмо говорить женщине, что между вами все кончено, по телефону. Да-да, я помню о твоем кузене, но это не меняет того, что ты мог послать меня сразу. Прямо в том набловом коридоре, где ты высказал мне, что я ни на что не гожусь, потому что ты, видите ли, просил меня сидеть дома, а я, видите ли, не послушалась. Ты мог бы сказать мне лицом к лицу – знаешь, Танни, все, финиш…

– Не мог. – Гроу перебил меня, и внутри что-то полыхнуло. Забытое что-то, от которого весь мир снова перевернулся с ног на голову, а в одном салоне стало слишком тесно для нас двоих. – Не мог, потому что у меня не хватило бы сил от тебя отказаться лицом к лицу.

– О, ну сил у тебя хватило с лихвой, – заметила я. – А вот со смелостью малость возникли проблемы.

Зрачки Гроу вытянулись в вертикаль, но его смартфон прервал наш диалог в самый неподходящий момент. Хотя, может быть, и в подходящий, потому что меня слегка закоротило и потеплело в ладонях. В итоге я смотрела через зеркало заднего вида, как Гроу стремительно мрачнеет, и молчала. Никакого желания изображать ходячий факел у меня не было, равно как и повторять трюк с хватанием за руки. Еще меньше хотелось повторения вчерашней сцены в ванной, а чего мне хотелось по-настоящему, наверное, я бы и сама сейчас не сказала.

Поэтому продолжала молчать, и когда Гроу швырнул телефон прямо в перегородку, отделяющую нас от водителя, и когда его поднял.

Когда мы шли к номеру, я тоже молчала.

И когда медики танцевали вокруг меня с бубнами, как древние шаманы вокруг первого иртхана, – тоже.

– Жить буду? – поинтересовалась я после того, как из меня опять выкачали кровушки и загрузили ее в анализатор, который в конце исследования запищал.

Медики мой юмор не оценили.

– Это не смешно, эсса Ладэ, – заметил врач.

– Местрель, – хмыкнула я.

– Что?

– Судя по тому, что показывает ваша штуковина, – я ткнула в анализатор, – я теперь местрель. Местрель Ладэ.

Покрутить пальцем у виска медику не позволила этика и, пожалуй, еще осознание того, чья я сестра. Он сообщил, что с пламенем у меня пока все в норме, не считая тех самых телец, которые все еще у верхней границы, а после ретировался из номера. Его помощники очень быстро собрали аппаратуру, иголки и прочую чешуйню и выкатились следом.

– Ты первая в душ, – сказал Гроу. – Я за дверью.

Помня о том, во что превратилось это его «за дверью» в прошлый раз, я собрала с собой пижамку, белье, и если бы можно было еще взять мой родной мэйстонский дутик, который по-прежнему висел у Имери в шкафу, я бы, наверное, взяла и его. Потому что в случае с Гроу и обнаженкой все сложно, тем более что внутри меня опять заворочалось хвостатое, желающее близости.

– Цыц! – рявкнула я.

И врубила душ на полную мощность.

Справедливо рассудив, что голову можно и утром помыть, когда активность у этой зверюги поменьше, а впереди маячит серьезный трудовой день, закрепила волосы наверху и быстренько сполоснулась. Так же быстренько почистила зубы, поверх пижамки на всякий случай еще накинула халат и вышла в комнату, чтобы споткнуться о Гроу.

Он натурально так сполз на пол и… спал. Прямо у стены, запрокинув голову, под падающими на лицо волосами виднелась основательно подлеченная пластинами отметина Терграна. Круги под глазами при таком освещении и без грима стали еще основательнее, а черты лица резче.

Я подавила абсолютно ненормальное желание сесть рядом и положить голову ему на плечо. Не просто положить, прижаться всем телом, чтобы дать почувствовать, что я рядом. Коснуться пальцами поврежденной скулы, погладить… или поцеловать. Мягко повторить этот след губами, стирая последние воспоминания о боли.

Это совершенно точно было ненормально, поэтому я прошла мимо и плюхнулась на диван.

Ничего плохого в том, что он спит у стены нет, правильно?

Правильно.

Сидела я, наверное, целую минуту, потом сдернула диванную подушку и отнесла ему. Осторожно приподняла голову и засунула между ней и стеной. Гроу даже не проснулся, и я решила, что так будет лучше. Если его сейчас будить и рассказывать о том, что диван для сна подходит больше, спать он уже не будет. Опять накачает себя кофе, будет курить и ходить в душ до посинения. Последнее – буквально.

Медики сказали, что с огнем у меня все в порядке, профилактические пластины на месте, так что пусть лучше спит.

Рассматривая его, я поудобнее устроилась на диване. Вот сейчас минут пять посижу – и переползу на кровать. Открыла смартфон, начала набивать сообщение Имери, но потом поняла, что если начну с ней общаться, Гроу тоже проснется. В общем, до завтра.

Это была последняя здравая мысль, которая меня посетила перед тем, как я закрыла глаза.

А проснулась от того, что все тело горит и мне нечем дышать.

Мне нечем дышать настолько, что перед глазами плавится воздух, комната начинает смазываться перед глазами. Сердце колотится с такой силой, что кажется, сейчас пробьет ребра и вылетит из груди с громким «чпок». Если бы я не лежала на диване, запрокинув голову, я бы начала заваливаться вниз. Сейчас заваливаться мне некуда, волосы и так стелятся по полу, я хочу позвать Гроу, но из груди вместо голоса вырывается сдавленное шипение. В эту минуту мне отчетливо представляется картина, когда Гроу просыпается и видит на диване горстку пепла.

Занавес.

Мне хочется повернуть голову, чтобы увидеть его, но голова просто неподъемная. В ту минуту, когда я об этом думаю, раздается какой-то шум, и лицо Гроу возникает перед глазами. Надо сказать, сейчас