Эмоции, которые рвались из меня, были ничуть не слабее пламени. Я знала, что драконы чувствуют боль своих, поэтому кричала всем сердцем. Отчаянно, яростно, раскрывая свою уязвимость, отчаяние, страх. Не оборачиваясь, не оглядываясь, в темноту, звала до сорванного горла не приказами.

Просьбами.

С каждым шагом все громче и громче, здесь, где слышать меня мог только ветер… и драконы.

В миг, когда над пустошью прокатилось пламя, мне показалось, что мое сердце остановилось. На миг показалось даже, что в отголосках этого пламени я снова живу и что все мое существо рвется ввысь, словно я и правда могу взлететь. Его было столько, что дыхание оборвалось, а после сорвалось с губ судорожным всхлипом. Десятки, сотни огней, вспыхивающих над пустошью, летящих ко мне.

Пламя драконов вспороло непроглядную, окружающую меня тьму.

Они опускались передо мной один за другим, садились рядами, на этот раз замыкая в огненный полукруг. Жар их раскаленных тел разогревал воздух настолько, что я мгновенно перестала дрожать от холода. Я смотрела им в глаза, и звери отзывались рычанием, от которого все внутри содрогалось, раскрываясь огненным цветком. Сжимая кулаки, я смотрела на них – сотни драконов заполнили землю вокруг. Сотни откликнулись на мой зов.

Когда я поняла, когда в полной мере осознала, что мне удалось… Впервые за этот невыносимо долгий побег развернулась к замку.

Отсюда он казался крохотным, его огни – бессильными перед обступающей его тьмой, но теперь я знала, что отсюда начнется Ильерра. Новая Ильерра.

Такая, какой ее сделаю я.

– Мама, я хочу его погладить!

То, что мама думает об этой идее, малышку не волновало.

Горожане воспринимали драконов скорее как защитников, нежели как союзников, но именно с этих слов в Ильерре началась совсем другая жизнь. На такую мысль меня, как ни странно, навел Дири: виар ходил за мной по пятам, а занимающаяся уборкой служанка как-то оставила маленького сына у меня в покоях. Сама она ненадолго вышла, чтобы сменить воду, и когда мы с Дири вернулись с совета раньше положенного, малыш пополз к нему.

Виар поначалу растерялся, а потом осторожно подставил голову, чтобы не обжечь крохотную ладошку. Когда перепуганная служанка влетела в комнату, она застала умилительную картину: ребенок валялся рядом с Дири и заливался смехом, пытаясь поймать виара за ухо. Тот уворачивался и изредка порыкивал, чем вызывал новый всплеск смеха.

Малыш совершенно его не боялся.

Глядя, как страх в глазах его матери сменяется робкой радостью, я замерла.

Именно тогда мне в голову пришла эта идея: пока драконы будут армией, они будут устрашать. Но если они станут частью нашей жизни, если люди Ильерры действительно перестанут бояться налетов и тех, кого считали врагами, в этом мире многое изменится.

– Эри, не думаю, что это хорошая идея, – неуверенно сказала горожанка, глядя на массивного зверя, закрывающего небо.

Шел первый месяц, как драконам позволили войти в город.

Все называли меня сумасшедшей.

Но я отказалась выводить хаальварнов на улицы, а единственное место, где мог спокойно поместиться дракон, – центральная площадь. Люди встретили зверей закрытыми ставнями и страхом, но в первый раз дракон улетел, ничего не разрушил и не сжег. Улетел он и во второй, и в третий, и в четвертый, и лишь на пятый люди осмелились выйти из домов, чтобы посмотреть на него поближе.

Страх уступил место любопытству, а поскольку рядом все-таки были я и Бертхард, горожане решили рискнуть. Девочка протянула руку к дракону не в этот день и даже не через неделю, но когда это случилось, я уже знала, что нужно делать.

– Не бойтесь, – сказала я матери. – Он не причинит ей вреда.

В ее глазах я читала сомнение и неуверенность и прекрасно могла ее понять. Будь я на ее месте, наверное, чувствовала себя так же. Но сейчас, когда между людьми Ильерры и драконами только-только выстроился хрупкий мостик доверия, укрепить его было просто необходимо.

Я подхватила девочку на руки и шагнула к дракону.

Зверь опустил голову, и собравшаяся вокруг нас толпа ахнула. Волнение прокатилось над площадью, а дракон мягко подставил чешуйчатую морду под крохотную ладошку.

– Осторожней, – сказала я. – Он очень горячий.

Девочка коснулась пальчиками чешуи (не уверена, что дракон вообще это почувствовал) и рассмеялась.

– Нет! – сказала она. – Он красивый! И рядом с ним очень тепло!

Толпа взорвалась восторженными овациями, и когда я вернула девочку матери, на дракона она смотрела уже совсем другими глазами.

– Самое уважительное отношение у драконов – к детям. Они никогда не обидят ребенка и будут защищать его до последнего, – произнесла я, повернувшись к вновь притихшим людям. – Они слишком долго страдали под властью Горрхата: так же, как и мы все. Им не нужен наш город, им здесь будет тесно. Им просто нужна наша любовь.

Наверное, тот день стал переломным. Страх не растворился в воздухе, не ушел в никуда, но со временем люди действительно перестали бояться. Драконы прилетали в город очень редко, и, если садились на специально расчищенной для этого площади, делали это на удивление осторожно.

В основном они оберегали наши границы, защищая Ильерру без малейшего на то приказа, а жили по-прежнему в пустошах. Им хватало того, что давали бескрайние земли, которые звери считали своими, – и пищи и воды. Люди перестали считать их кошмаром, а драконы перестали считать кошмаром людей.

Разумеется, это было только начало, но сейчас, спустя полгода после того, как армия наместника покинула Ильерру (я дипломатично пожелала им счастливо вернуться в Даармарх), я уже чувствовала, как моя страна возрождается из руин. Дело было не только в зазеленевшей по весне долине, где сквозь пепел и обожженную землю пробивалась жизнь.

Дело было в начале новой эпохи, которой никогда не случилось бы, если бы не та ночь. Если бы не жестокие слова Сарра и мое отчаяние, которое привело меня к драконам, а драконов ко мне.

Мятеж в северных землях Ильерры так и не набрал обороты, а ближе к концу лета потянулись и ответы на просьбы, которые я разослала. Многие граничащие с нами государства пожелали обсудить возможность союза.

– Ты веришь, что прошел всего лишь год? – спросил Бертхард, когда мы стояли на стене.

Праздник в честь дня освобождения Ильерры был скромным, но он был. Все, что мы могли – море цветов, изобильно накрытые для горожан столы, ярмарка, – все это сейчас, казалось, было сделано с небывалым размахом.

– Нет, – честно ответила я, глядя на разноцветный волнующийся город.

Разруха медленно, но верно отступала с его улиц, камень очищали от сажи и копоти, восстанавливали особенно пострадавшие во время налетов дома. Вряд ли кошмар правления Горрхата забудется навсегда, но начало новой жизни было положено. Я все чаще видела улыбки на лицах, все чаще слышала детский смех.

Пусть временами сердце от него сжималось, с этим я тоже почти справилась.

Мой драконенок всегда будет жить в моей памяти.

– Ты знаешь, что говорят в городе? – Бертхард улыбнулся. – Теперь, когда дракон садится на