Горрхат изворачивается, от резкого удара лапы снежного окрашиваются кровью Витхара.
Или мне просто так кажется?
В неистовстве огня искры-брызги-капли неотличимы и неотделимы друг от друга, драконы рычат как единое целое, но продолжают кружить. В битву вожаков звери не вмешиваются и никогда не вмешаются. Это животный закон.
Я чувствую во рту металлический привкус и, кажется, забываю дышать, когда Горрхат устремляется к Витхару. В последнее мгновение рассыпается с крыльев снежная крошка, пламя черного дракона проходит мимо. Алый взмывает выше, обрушивается на снежного огнем и всей своей мощью.
Не то рычание, не то крик, и Янгеррд падает.
Отсюда не видно, что стало с ним дальше, зато Горрхат и Витхар снова устремляются в небо, набирая высоту. Спираль, по которой они поднимаются, раскаляется от огня, солнце уже давно потерялось за этими вспышками.
Рывок – и летящий сквозь пламя Горрхат целится прямо в горло.
Отблеск встретившей огонь алой чешуи, и Витхар уходит в сторону: молниеносно для такого огромного зверя.
В сторону, вверх, чтобы затем, сложив крылья, вцепиться зубами в загривок черного.
Загривок, шея, живот, грудь – самые уязвимые места у драконов, но убивать его он не собирается, это очевидно. За загривок драконицы таскают детенышей, за загривок драконы хватают самку. Когда такое происходит в бою, это унизительно и означает полное поражение: вырваться из захвата, не оставив в зубах противника часть позвоночника, невозможно.
Драконы, кружащие кольцом, разлетаются в стороны, Витхар волочет рычащего, бьющегося и извергающего пламя Горрхата вниз.
Я облегченно вздыхаю и разжимаю пальцы.
В воздухе сверкает серебряная игла.
Не сразу понимаю, что произошло, потому что алый дракон дергается, снова уходит ввысь, и гарпунная стрела ударяет в одного из кружащих на месте битвы драконов. Зверь падает, за моей спиной что-то кричит Бертхард, но я не понимаю, что: следующая игла ударяет в грудь Витхара, и дракон с ревом обрушивается вниз.
– Гарпунщики! – До меня наконец-то доходит смысл оглушающего крика за спиной. – Отряд туда, срочно! Стены держать ментально! Теарин…
Освободившийся Горрхат разворачивается, устремляется к падающему Витхару. Ему, в отличие от алого дракона, нужна не просто победа. Ему нужна смерть.
На краю сознания я понимаю, что произошло: Горрхат никогда и никому не доверял настолько, насколько это делал мой отец. Будучи предателем, он всегда перестраховывался и, должно быть, именно поэтому столько продержался у власти. Поэтому Бертхард не знал обо всех гарпунщиках, просто не мог знать.
Все эти мысли проносятся по краю сознания в считаные мгновения, еще миг – и момент будет упущен.
Бертхард пытается меня схватить, но я ускользаю от его рук, вцепившись в оружие. У меня есть всего один выстрел, другого не будет, поэтому я медлю, но медлю сотые доли секунды. Ровно столько мне нужно, чтобы точно увидеть цель, нажать на рычаг и спустить стрелу.
Горрхат дергается за мгновение до того, как его зубы сомкнутся на шее Витхара.
Стрела пробивает чешую, мощную черную шею, и теперь я уже точно вижу кровь. Черный дракон падает следом за алым, а дальше я просто смотрю, как они ударяются о землю. От удара, как кажется мне, содрогается не только земля, содрогаюсь я, содрогается все во мне.
Я всхлипываю и пытаюсь зацепиться за стену, у которой стояла, но Бертхард хватает меня за талию и тащит вниз. Все дальше от рева драконов, дальше от яростного пламени, дальше от него. Я пытаюсь вырваться, колочу его кулаками по плечам, кусаюсь, царапаюсь и, только почувствовав свободу, бегу.
Сквозь череду знакомых с детства коридоров, к лестнице, все быстрее, быстрее и быстрее.
Солнце ослепляет, огонь жжет глаза, но я все равно бегу.
Бегу к упавшему дракону, до которого еще так далеко, но я должна успеть. Должна… должна, должна!
Мгновение – и меня ослепляет алая вспышка обратного оборота.
Я чувствую, как отчаянно колотится сердце в такт шагам, не просто колотится, оно громыхает, как колокол. В небе происходит что-то страшное, но мне сейчас не до неба, я лечу по земле, по ощущениям – действительно лечу, потому что все-таки оказываюсь рядом с огромной черной тушей, закрывшей собой того, кого я отчаянно хочу увидеть и одновременно боюсь.
Еще один рывок – и я падаю на опаленную землю рядом с Витхаром. Падаю, чтобы заглянуть ему в глаза, перехватить ладонь, увидеть узнавание. Вторая ладонь – на его груди, там, где рваная рана. Рана, доставшаяся и дракону и человеку, окровавленная стрела лежит рядом.
В ладонь ударяет его сердце. В сердце – его слова:
– Я люблю тебя, Теарин.
Это последнее, что я слышу, потому что следующий удар сердца под моей рукой обрывается.
И тогда, запрокинув голову, я кричу.
В мой крик врывается оглушительное рычание, нас накрывает тень. Огромные когти мелькают совсем рядом, Горрхата подхватывают мощные лапы и отбрасывают в сторону, а на его место садится дракон.
Рядом – второй.
Третий. Четвертый.
Они почти замкнули нас в кольцо, когда я слышу далекий голос Бертхарда:
– Теарин!
И свой. Свой, но невыносимо чужой, резкий и сильный:
– Назад.
Последний дракон замыкает круг, за их спинами садятся другие.
И вот мы уже в двойном кольце, спустя минуту – в тройном.
Странно, но в эту минуту я отчетливо понимаю, что должна сделать. Заживление у иртханов быстрое, не в пример людям, все, что мне надо – это запустить его сердце, а для этого… Для этого нужно пламя.
Очень много пламени.
Я представляю, сколько для этого нужно пламени… или не представляю, но все они, сидящие рядом, готовы со мной поделиться. Во мне бьется жизнь, которая может меня уберечь, если я на такое решусь, а может и не уберечь. Одно я знаю точно, я никогда не смогу посмотреть своему малышу в глаза, если сегодня не попытаюсь.
Поэтому закрываю глаза и позволяю себе почувствовать рождающуюся внутри меня искру.
– Твой папа пришел, чтобы нас спасти, – шепчу еле слышно, разогревая ладони и чувствуя, как по ним скользят язычки пламени. – Сейчас помощь нужна ему.
Грудь Витхара под моей рукой неподвижна и залита кровью, но я не позволяю этой мысли завладеть мной. Все, что мне сейчас нужно – это откликнуться на зов окруживших меня зверей.
Пламя начинает жечь грудь, а таэрран – шею, воздух вокруг становится раскаленным. Белая пелена перед глазами – марево, дыхание прокатывается от копчика до макушки, когда я раскрываюсь, позволяя огню драконов хлынуть в меня.
Такое бывает.
Иртханы тоже делятся пламенем, особенно на поле битвы, чтобы помочь друг другу восстановить силы, но сейчас со мной делятся пламенем те, кто был в нем рожден. Кто дышит им, и все, что я могу – передать это пламя ему. Наверное, это не так уж мало.
Воздух вокруг становится красным, нечем дышать.
В меня втекают потоки драконьей силы, мне больше не кажется, что я нахожусь в костре, скорее,
