– Именно так, мальчик. – Мне кажется, мужчина улыбается. – Три вионца в одной точке необъятного космоса!.. Тебе не кажется это удивительным совпадением?

– Ну, положим, не три, а два. Капитана, как я понял, благополучно отпустили, – едва сдерживаю кипящую в душе ярость.

– Злишься? – словно удивляется пленный. – Злость – это хорошо. Правильно. Но в меру. Иначе наделаешь глупостей. Чтобы правильно действовать, нужно холодное сердце и ясный ум.

– У меня они были, – вспоминаю, как тщательно себя контролировала, все планировала, обдумывала. – Не помогло.

– И такое бывает, – философски замечает собеседник. – Как тебя зовут?

– Лин. А вас?

Мужчина некоторое время молчит, но все же отвечает:

– Эйр.

Полного имени тоже не называет, и я его понимаю – мы оба осторожничаем.

– Ты был в команде контрабандистов? – подумав, он задает новый вопрос.

– Нет, я пассажир. Вернее, курьер. Меня из-за груза и… – стискиваю зубы, чтобы снова не разреветься.

– Расскажешь?

Я замираю. Рассказать? А вдруг это вовсе не такой же несчастный пленный, как я, а подсадной шпион? Ведь нет ничего проще, чем таким способом втереться в доверие, разговорить, а потом все Дацаму пересказать. Как-то очень подозрительно меня бросили в камеру, где уже кто-то есть. Логичнее было посадить в одиночку. Это с одной стороны. А с другой… Что я скажу нового? Уверена, милбарцу и так многое известно. А я отступать от придуманной мною легенды не собираюсь. Сложность ведь только в том, чтобы не выдать, откуда я сама взялась, а все остальное совсем просто.

Я именно так и поступаю, все же надеясь, что Эйр мне не враг. А когда заканчиваю, первое, о чем он спрашивает:

– Значит, ты родственник той женщины, что хранит старый замок? Мм… Как же ее зовут? Гилена, кажется.

– Сейлисса, – осторожно поправляю. – Гилена уже умерла.

– Ее дочка, получается? Да, правильно. Время-то идет…

Он рассуждает, будто забыв обо мне, и я не выдерживаю, понимая, что скоро лопну от любопытства.

– Сколько лет вы не были на Вионе?

– Сто пятьдесят, мой мальчик.

Так долго? Как же он выдержал? И где? И почему?..

Столько вопросов хочется задать сразу, но я себя останавливаю. Наверняка не по доброй воле он так долго жил вдали от родной планеты. Я не имею права бередить раны, которым столько лет.

Сто пятьдесят. Ужас, конечно, но… А что на Вионе происходило в то время? Сейлисса ведь о чем-то таком говорила…

Пленник молчит, не отвлекает, и потому я, основательно напрягая память, вспоминаю: война была! На Вион кто-то напал и защищающий планету флот был разбит. Возможно, этот вионец из тех, кто был захвачен в плен? Племянница говорила, что вернулись совсем немногие… Стоп!

От неожиданного озарения я задыхаюсь, с трудом успокаивая бешено забившееся сердце. Сейла сказала: «Король Мьер и его сын, принц Эйрон, едва достигший совершеннолетия, защищали подступы к системе Адапи»! Мой собеседник – Эйр, и это точно сокращение. Сто пятьдесят лет назад он как раз и был двадцатипятилетним! И воспоминания об этом у него нерадостные. А наследника, которого взяли в плен, если не убьют, то, вне всяких сомнений, надежно изолируют, чтобы не мешал новой власти! Ой! Не может быть… Или может?

– Эйрон? – ахаю, почти не сомневаясь в правильности догадки. – Вы Эйрон ди’Дон? Простите, я не знаю второго имени вашей мамы.

– Садиз, – говорит принц, принимая мои извинения. – А ты догадливый. Приятно, что у меня такие родственники. Пусть и не прямые.

Ох… Меня бросает в пот, как холодным душем окатывает. Он же внук Горана! Мой… мой внучатый племянник! А я даже не могу ему об этом сказать.

– Разочарован? – по-своему истолковывает мое молчание Эйр. Боль и безысходность вновь слышны в его голосе. – Правильно. Такой, как я, достоин только презрения.

– Нет! Не смейте так говорить! Вы не виновны в том, что с вами произошло! – взвиваюсь я. Забыв о разбитых коленях, ползу к нему и замираю, нащупав голую ступню и лодыжку. У него нет обуви?

В камере повисает тишина. Ноги у принца оказываются ледяными, и я никак не могу заставить себя убрать руку. Мне ведь совсем не холодно, ладони у меня горячие, и хочется придать ему сил, пусть даже всего лишь согрев. А он… Он, наверное, моим прикосновением шокирован, потому что как-то очень тихо спрашивает:

– И много ты об этом знаешь?

– Я знаю только, что вы и ваш отец пропали без вести. Все считают, что вы погибли.

– Это было бы лучше всего… – бормочет Эйр, доказывая, насколько сильно отчаялся.

– Умереть всегда проще. – Я даже злюсь на него за то, что смирился и опустил руки. – Легко. Нет ответственности. Нет обязанностей. Нет проблем. Но жить, борясь с трудностями, правильнее. Честнее и… мужественнее.

– Что ты знаешь о мужестве, мальчик? – сердится принц. – Красивые слова, высокие идеалы, чистые помыслы… Что они могут противопоставить грубой силе, вероломству и предательству? Когда на преступление идут те, кому ты безраздельно доверял? Когда тот, кого ты считал лучшим другом, улыбается, наблюдая за твоими мучениями?..

Он давится последним словом и замолкает, а я лишь рот открываю в потрясении. Ведь Эйр почти слово в слово говорит мне то, что я совсем недавно твердила самой себе!

– Что произошло? – мягко спрашиваю, надеясь, что он мне доверится. – Где ваш отец? Расскажите мне. Пожалуйста…

Если он и сомневался в правильности откровений, то недолго. Может, его подкупила искренность в моем голосе, может, то, что я по-прежнему касалась его ноги, не брезгуя и согревая, а может, просто длительное вынужденное одиночество сказалось. Не знаю, что именно сыграло свою роль, но он заговорил:

– Я был таким же мальчишкой, как ты сейчас, Лин, едва переступившим порог совершеннолетия. У меня были замечательные, любящие родители, а я для них пока еще единственный ребенок. Были отличные учителя и наставники. Был прекрасный дом – дворец, новый, не старый замок. Был друг детства, с которым мы даже родились в один день и потому постоянно проводили время и учились вместе. Его отец был министром у моего деда, а потом и у отца, и во дворце он имел собственные покои.

Эйр замолкает, тяжело дыша, но я его не тороплю. Если бы меня сейчас попросили рассказать о моем прошлом, настоящем прошлом, я бы тоже говорить спокойно не могла.

– Не прошло и месяца с моего дня рождения, как разведка сообщила, что к системе Адапи направляется говрийский флот. Известие нас не сильно взволновало. Представители многих рас совершают набеги и отбирают друг у друга ресурсы. Не они первые на нас решили напасть. К тому же Говр – планета со слабой военной мощью. Мы были уверены, что справимся малым числом кораблей.

Принц шевельнулся, похоже, подтягивая к себе вторую ногу, и я увидела пока еще смутный силуэт. Но даже это меня обрадовало – все же возвращается ночное зрение.

– Именно потому, что сражение обещало быть легким, а мне нужно было набираться военного опыта, отец взял меня с собой на флагманский крейсер. Меня и моего друга, ведь мы были неразлучны. Я радовался. Предстоял настоящий космический бой! Глупец… Вражеский флот оказался сильнее, чем