– Извини, не удалось тебя в списки внести. Громыко как услышал твою фамилию… Прямо в лице переменился. И когда ты ему успел дорогу перейти?

Ага, вот еще один могильщик СССР в моей жизни появился. Кто у нас предложил иуду Горбачева на должность главы партии и государства??

– Переживу как-нибудь – пожимаю плечами я – Константин Александрович, можно вас за одного поэта попросить.

– Ну давай.

Мы с Фединым встаем за одной из представительских машин с дипломатическими номерами.

– Иосифа Бродского скоро должны отпустить из ссылки.

– Этого ленинградского тунеядца?

– Его. Можно парня пристроить куда-нибудь переводчиком с английского? Язык у него хороший, а питерские товарищи из Союза Писателей Иосифа невзлюбили…

– Куда же я его пристрою? – Федин выглядит растерянным.

– Позвоните в Советский писатель. Раз есть заявки на издание Города за рубежом – пусть поработает на меня. Всем хорошо. Роман выйдет в англоязычных странах, у Бродского будет любимая работа…

– Ладно, раз ты просишь… – Федин смотрит на наручные часы – Позвоню. А ты не забудь заглянуть в правление через недельку – будет известно насчет пресс-конференции.

– Русин, ты где гуляешь? Твоя зазноба приехала, про тебя спрашивала!

– Спасибо, теть Даш! Сейчас к ней зайду.

Вахтерша как всегда в своем репертуаре. Все-то она видит, все-то она знает… Да я и без нее уже в курсе, что друзья вернулись – засек свою Волгу на стоянке перед университетом. Забегаю к себе в комнату, слышу шум воды – Димон плещется в душе. Ладно, позже с ним пообщаемся. Сбрасываю пиджак на спинку стула и несусь к Вике. Соскучился по ней, просто жуть!

Подруга словно почувствовала мое приближение и сразу открывает дверь. Секунда, и я уже сжимаю ее в жарких объятьях.

– Скучал? – смеется она, обнимая меня.

– Не то слово! – руки живут отдельно от меня и путешествуют по ее телу – под тонким домашним платьем ничего нет. Вообще ничего! Меня тут явно ждали.

Не разрывая сумасшедшего поцелуя, вваливаемся в ее комнату. Вика между поцелуями пытается сказать мне, что соседка отлучилась лишь на минутку, и вот-вот вернется. К черту соседку и к черту всю осторожность! Нашариваю за спиной ключ в двери и нахально проворачиваю его в замке, отрезая нас от мира. Весь мир подождет!

– Лешка,.. Лешка… – исступленно шепчет девушка, судорожными движениями расстегивая ремень моих джинсов. Похоже, чьи-то тонкие пальчики тоже живут отдельной жизнью.

Разум туманит желание, даже нет ни сил, ни времени нормально раздеться – меня хватает только на то, чтобы помочь Вике справиться с заклепкой и тугой молнией. Викино платье сдирается через голову, и пара пуговиц не выдерживает нашей страсти – простучав горохом по паркету, улетают куда-то под стол.

Вид загорелого стройного тела подруги выбивает последние остатки благоразумия из моих мозгов. Кажется, если сейчас не возьму ее, меня просто разорвет на части. Кто-то скребется в дверь, но нам уже до этого нет дела. Судорожные рваные вздохи и страстные громкие стоны – вот наш красноречивый ответ на чьи-то безуспешные попытки достучаться. Нас сейчас и вой воздушной тревоги не остановит. И лишь когда мир взрывается перед глазами ярким фейерверком, сознание начинает постепенно возвращаться.

– Люблю тебя… – прерывисто шепчет Вика, нашаривая рукой платье – пойду посмотрю, кого там принесло.

Когда она, наконец, открывает дверь, и бедной соседке удается попасть в комнату, на нас обрушиваются упреки:

– Ну, вы даете, сумасшедшие! А если бы комендант пришел?

– Утопили бы его в ванной!

Соседка хмыкает и, прихватив какую-то книгу, снова направляется к двери. Потом оборачивается и грозно наставляет на нас указательный палец:

– Пятнадцать минут у вас, потом вернусь. И… комнату проветрите, голубки!

Мы снова плюхаемся на Викину кровать и переводим дыхание. Сердце потихоньку входит в привычный ритм. Пока Вика направляется к шкафу, чтобы переодеться, я тянусь к фрамуге.

– Может, хоть теперь расскажешь мне, куда ты сбежал из Коктебеля?

– Не сбежал. Мезенцев за мной человека прислал, я просто не стал вас будить.

– Женя Евтушенко снова приезжал, расстроился, что ты умчался не попрощавшись… И я тоже!

Слышу заслуженный упрек в голосе Вики.

– Да, мы уже встретились с ним вчера, Женька мне свое «фи» лично высказал!

– Хорошо, а что вечером 25-го было? Я чуть с ума от тревоги не сошла! Все какая-то драка во сне мерещилась накануне нашего отъезда.

Нет, ну ничего от нее теперь не скроешь! Связь у нас такая, что иногда самому жутковато становится. Но придется признаться Вике, потом все равно эта неприятная история выйдет наружу.

– Жизнь прекрасной дамы защищал.

– Какой еще дамы?! – ревниво прищуривается подруга.

Рассказываю про Абабуровскую эпопею. Про нож молчу, как партизан, о самой драке упоминаю вскользь, больше о рубашке горюю, павшей смертью храбрых в битве с преступным элементом. Короче всячески отвлекаю Викино внимание и заговариваю ей зубы. Зато феерическое появление Орловой в местном отделении милиции описываю во всех подробностях. И тактика себя оправдывает. Всё! Воры забыты, меня жадно расспрашивают только про кинодиву: а какая она, а во что одета была, что именно сказала мне, и желательно повторить все дословно… Узнав, что Любовь Петровна собственноручно написала мне рецепт отбеливания кожи, Вика просто теряет дар речи. Да, девушки, они такие – какая бы умница не была, а мир кино – это для них святое.

Меня тащат поближе к окну, внимательно всматриваются в лицо, ища границу между загаром и светлой кожей.

– Слушай, правда, уже незаметно! Отличный рецепт. А ты чего вообще бороду сбрил?

– Ну… ты же просила побриться, хотел к твоему приезду приятный сюрприз тебе сделать.

Вика довольно улыбается, мне достается еще один жаркий поцелуй.

– А поехали ночевать на Таганку?..

Вот кто бы на моем месте смог отказаться от такого искушающего предложения?