— Но я рад за тебя, Франко, не пойми меня неправильно...

— Спасибо, друг. Я ценю это.

— ... потому что ты реально изменился, мужик... и знаешь, ты чисто заслуживаешь всего.

— Спасибо, Спад, приятно это слышать, друг, — художник делает глубокий вдох, сражаясь со внутренним Франко Бегби, борясь за обаяние в своем голосе. Он художник Джим Фрэнсис, из Калифорнии, тут он со своей женой и агентом, еб твою мать. Почему они просто не дают ему быть им? Что они от этого, блять, получат?

— Да, ты поменялся, — настаивает Спад.

— Спасибо, — повторяет Франко. Он смотрит на раздробленную, общающуюся толпу, все глаза устремлены на его картины и скульптуры. Кроме глаз слабоумного, который стоит перед ним. Он ищет потенциального лоха, на которого можно скинуть Спада.

— Да, у тебя не такие глаза, как раньше, помнишь, какие у тебя были глаза убийцы? — Спад пытается продемонстрировать, сузив свои жучьи глаза. — Теперь чистая любовь в этих глазах.

— И снова спасибо, — говорит Франко, стиснув зубы и махая Мелани.

— Я вижу это, когда ты смотришь на свою жену... и она хороша, Франко, если ты не против, что я так говорю, — Спад чувствует крен под своими ногами, будто деревянный пол неровный, но выравнивает себя. — Она кажется хорошим человеком, Франко... Отлично, когда у тебя хорошо выглядящая девушка... и добрая, и все такое. Она сделала тебя добрым человеком, Франко? В этом ответ? Любовь?

— Думаю да, Спад, — Фрэнк Бегби чувствует, как его рука сжимается на стакане с минералкой.

— У меня была любовь с Элисон. И было хорошо... было прекрасно. Но я не смог ее удержать, знаешь. Как ты это делаешь, Франко... как ты ее удерживаешь?

— Не знаю, друг. Удача, я думаю.

— Нет, тут больше, чем удача, Франко, — говорит Спад и его голос внезапно эмоционально дрожит, — наверное, деньги и все такое. И успех. То, что ты наткнулся на этот скрытый талант. Понимаешь? В этом моя проблема, — горюет он, — нет никаких талантов.

Фрэнк Бегби снова глубоко вдыхает и ловит шанс внести легкомыслия, которое ему очень нужно:

— Ты был неплохим домушником и вором.

Спад закрывает глаза, открывает их через несколько секунд и осознает всю странность комнаты:

— Да, и ты знаешь, куда меня эти таланты привели, — говорит он. — Но у тебя все хорошо, у Марка все хорошо, хотя мы знаем что он ходил в университет, и Больной... пока есть девушки для эксплуатации, у него все будет хорошо. Но как это произошло с тобой, Фрэнк? Как Фрэнк Бегби... как Фрэнк Бегби... вышел из всего этого, как кот, которому дали сметану?

— Слушай друг, я тебе уже сказал, — нетерпеливо говорит Франко, — это просто произошло. Встретил правильного человека в правильное время, получил немного поддержки, нашел то, что нравится делать...

Он выдыхает, когда к ним подходит Мартин. Его агент — очень сдержанный человек, но его глаза остекленели, а зрачки увеличились от волнения. Он указывает на большую картину на одной из стен. Изображение человека, привязанного к железной дороге:

— «Кровь на Дороге», ее купил Маркус Ван Хелден за один миллион, Джим! Одну картину!

— Фунтов или долларов?

— Ну, долларов. Но это в два раза больше, чем ты когда-либо получал за единственную картину.

— Галерея получает половину, так что это полмиллиона. Ты получишь сто тысяч, это четыреста тысяч. Налоговая получает сто пятьдесят, это четверть миллиона долларов, или около ста восьмидесяти тысяч фунтов.

Брови Мартина поднимаются. Ему сложно понять мышление своего клиента. То, что получают другие, кажется, беспокоит его гораздо больше, чем собственная прибыль.

— Ну, такова жизнь, Джим...

— Да, так и есть.

— Но это картина, которая поднимает планку для твоих других работ. Делает тебя премиальным художником в глазах коллекционеров.

— Возможно, — безучастно говорит Джим Фрэнсис, пока они встают напротив картины, а Спад пошатывается за ними. На картине изображена окровавленная фигура, привязанная к рельсам.

— Выглядит, чисто, как Марк, — взволнованно пропевает Спад.

— Немного, — неохотно признает Франко, посматривая на Рентона около дек. — Я не думал о нем тогда. Должно быть, подсознательно.

— Эта галерея, мужик... ужасно шикарная, у меня мурашки побежали, как только я зашел. У меня есть кетамин, и это единственный способ пройти через это, — заявляет Спад Бегби и Мелани, а потом внезапно направляется в сторону стальных ступеней.

Вместо того, чтобы спуститься к выходу, разум Спада задурманивается, и он поднимается на пустой верхний этаж. Комната там — точно такая же, как и внизу, но пустая.

Где все?..

Он едва осознает, что берет у стены пожарный шланг. Начинает разматывать. Смотрит на него. Отбрасывает. Включает кран, потом уходит, не обращая внимания на то, что шланг прыгает по полу, как бешеная змея и стреляет водой под высоким давлением. Возвращается обратно к пожарному выходу, потом чувствует, что падает, но не так безопасно, как в DMT-трипе. Мечущаяся паника прорезается через анестетик наркотика. Он рефлекторно протягивает руку, пытаясь остановить падение, хватается за торчащую трубу, чтобы устоять. Осознает, что снова скользит, потому что труба отрывается от стены. Потом она ломается. Спад падает через несколько ступенек, река холодной воды вылетает из разорванной трубы на лестничную площадку.

С помощью перил Спад встает на ноги. Он спускается по лестнице почти вслепую, идя на музыку, почти врезавшись в официанта с подносом. Люди охают и расходятся, пока Рентон бежит от дек, чтобы подхватить его.

— Еб твою мать, Спад, — хватает он друга за тощие плечи, дает ему бокал шампанского.

— Система, Марк... она победила нас всех, Марк.

— Нет, друг. Мы непобедимы. Нахуй систему.

Спад смеется, как гиена, пока Рентон помогает ему сесть на стул рядом с деками. Карл N-Sign Юарт играет мягкий, душевный хаус, разные партнеры Бегби — боксеры, бывшие футбольные хулиганы, зэки, рабочие и таксисты — начинают свободно смешиваться с художественной толпой, в то время как позеры идут в гардероб, как пассажиры «Титаника» к спасательным лодкам.

Рентон пытается уговорить Конрада немного сыграть. У него в гиг позже в SSEC.

— Все равно еще рано. Поиграй немного.

— Они не платят.

— Маленькое одолжение своему менеджеру?

Конрад смотрит на Рентона, будто он сумасшедший, но все равно соглашается сыграть, а Карл радостно уступает ему. Толстый молодой нидерландец играет свой первый трек на ура, менеджер поощряет его хлопком по спине:

— Продолжай, голландский мастер!

Потом Конрад кричит Рентону:

— Тут горячая девушка, — он указывает на молодую женщину, пьющую воду у танцпола.