— Не прочтёшь ли нам вслух, Анюта, что написал в последнем письме твой несчастный отец? — хриплым голосом попросила мачеха, когда вечером, после оглашения завещания осиротевшая семья расположилась в гостиной.
Анна вздрогнула. Катерина Фёдоровна говорила будто бы спокойно, но глаза у неё сверкали, словно у голодной кошки, а тонкие, ухоженные руки судорожно сжимались.
— Там ничего особенного, маменька, — кротко ответила Анна. — Батюшка желал просто попрощаться со мной.
— Странно, — задумчиво произнесла Катерина Фёдоровна. — Ни мне, ни Элен он не написал ни словечка. Быть может, он сообщил тебе что-то такое, о чём никто из нас не ведал?
— Нет-нет, он… Он просто благословляет меня в письме и желает мне счастья.
— Тогда почему же ты не хочешь показать письмо нам? Ведь мы твоя семья, Анет, теперь ближе нас с Еленой у тебя никого не осталось.
Анна поняла, что ей до смерти не хочется показывать мачехе письмо — то ли из-за их теперь уже общего с отцом секрета, то ли потому, что Катерина Фёдоровна слишком уж навязчиво и нетактично требовала поделиться отцовским посланием.
Тем временем та приблизилась к ней вплотную и положила руку ей на плечо.
— Делать из папашиного письма тайну не слишком хорошо с твоей стороны, Анюта. Кто как не мы с Элен имеем право увидеть последние написанные им строки?!
Анна непроизвольно прижала руку к груди: ей вдруг показалось, что мачеха сейчас набросится на неё и силой отберёт письмо. Елена же с удивлением смотрела на мать.
— Отчего вы так настаиваете, маменька? — спросила она. — Если Анюта не хочет показывать письмо, на то её добрая воля. Я совершенно не хочу читать то, что было писано не ко мне. Если бы батюшка хотел что-то передать лично вам, полагаю, он бы это сделал.
— Ах, разумеется, милые мои, вы правы! — воскликнула, точно опомнившись Катерина Фёдоровна. — Простите меня! Я всё ещё никак не приду в себя после этого ужаса… Прости, Анюта! — она поспешно поцеловала падчерицу, всхлипнула и выбежала вон из комнаты.
— Ты не сердись на мамашу, Анет: она и правда почти не в себе, — проговорила Елена. — Так это всё неожиданно произошло… Я и теперь не могу поверить, что батюшки больше нет!
Голос Елены дрогнул, но она не заплакала, лишь приложила платочек к глазам. Анна машинально обняла сестру за плечи и погладила по голове. Эти несколько дней Элен выглядела страшно растерянной, даже виноватой — она ходила неслышно, молчала, не поднимала глаз, чуть что — кидалась услуживать Анне и поддакивать ей. Когда Владимир Левашёв прибыл принести им свои соболезнования, то пока он говорил с мачехой и Анте, Елена, казалось, готова была провалиться сквозь землю. Неужели бедняжка так и не смогла совладать со своею несчастной влюблённостью? При всём сестра вовсе не смотрелась страдалицей; напротив, когда на неё никто не глядел, она улыбалась, и взгляд её становился рассеянным и лучистым.
Впрочем, какое ей, Анне, дело до сердечных тайн Елены, коли та не собирается ими делиться! Сейчас Анет мучило тяжёлое, неотвратимое чувство потери и грядущей неизбежности. Она должна будет выйти за графа Левашёва, несмотря ни на что. Она обещала это отцу и обязана выполнить клятву. Хотя сейчас, как никогда, Анна знала, что не испытывает ни малейшей симпатии к этому человеку, более того — мысли о браке с ним были для неё всё более тягостными. Она не любит Левашёва и никогда не полюбит его! Зачем, ну зачем она согласилась, почему не сказала отцу правду?! Возможно, он разгневался бы, но в итоге обязательно простил бы её! Теперь же поздно, она намертво связана данным честным словом.
* * *
После похорон Анна решила пойти к себе и побыть одной как можно дольше. Помимо горя от потери отца её угнетала глухая непрерывная тоска и предчувствие опасности. Всё кончено. Она выходит замуж, и очень скоро должна будет выполнять взятые обязательства — помогать Владимиру вернуть былую славу и блеск родовому имени, стать ему надёжным подспорьем и верной подругой. Вот только ни первого, ни второго ей отчаянно не хотелось.
Анна уже до того устала бороться с собою, что раза три собиралась зайти к Елене и поделиться с ней своими переживаниями. Отца больше нет, мачехе она не доверяет, а Владимир… Владимир вдруг из приятного, даже очаровательного человека, к которому она чувствовала если не влюблённость, то, по крайней мере симпатию, отчего-то всё больше вызывал у неё досаду и неприязнь. Даже его признаваемые всеми красота и безупречные манеры казались ей теперь невыносимо приторными. Анет старалась владеть собой, по-прежнему улыбалась и привечала жениха. Увы, ей делалось всё тяжелее выносить его общество, терпеть его комплименты, видеть красивые, горящие восторгом и ожиданием глаза.
Анна не сомневалась, что Владимир её любит, во всяком случае, пока — пока ещё не узнал её противной постыдной тайны. А вот как он поступит, когда узнает? Где ей искать защиту, кому довериться?
У неё из головы не шла фраза из прощального письма папеньки: «Отчего-то я знаю, что вы с Алтын когда-нибудь непременно встретитесь». Было ли у отца некое предчувствие, или он получил какие-то тайные вести? Но, вероятно, он тогда бы рассказал ей всё…
Она подошла к своему бюро, где в маленьком ящике, закрытом на ключ, хранилось отцовское письмо: ей захотелось ещё раз внимательно его перечитать. Но когда Анет повернула ключик, оставленный в замке, то почувствовала, как всё тело покрылось холодным липким потом: ящик был пуст!
Кто посмел рыться в её вещах и взять письмо?! Анна попыталась успокоиться и припомнить, не убрала ли его сама? Да нет же, утром, одеваясь в траур, перед тем, как ехать в церковь, она оставила письмо здесь, в полной уверенности, что его никто не тронет! Когда же они вернулись, Анна не сразу отправилась к себе: сперва пришлось сидеть в гостиной и выслушивать многословные соболезнования от знакомых и друзей, затем Владимир Левашёв долго целовал её руки, шептал слова утешения и признания в любви… Потом, кажется, Люба подала им чай… Словом, у того, кто украл письмо, времени было более чем достаточно! Но кто же мог такое сделать? Катерина Фёдоровна? Элен? Кто-то из прислуги?
Елену следовало отмести сразу: то, что сестра решится на подобный поступок, Анна и представить не могла. А вот мачехе, похоже, было крайне важно узнать,
