Тот ответил не сразу.

– Очень, Шуран, странна история. Верю аль не верю, это токмо время скажет.

Воцарилось неловкое молчание, прерываемое швырканьем чая – Ринат Мансурович запарил какую-то лесную травку. Обиженный Шуран в тишине доел последний пельмень и дрогнувшим голосом решился на вопрос, который его давно интересовал:

– Скажите, Ринат Мансурович, а вы меня сможете вывести из леса, а? Мне домой нужно, в Мессену. Мне на работу завтра, или послезавтра – я что-то уже запутался в днях.

– Ты, того, не спеши особо, – поставил старик чашку на стол. – Вывести то я тебя выведу, но токмо не прям щас. Пусть твоё барахлишко сначала, как следоват, высохнет, я печку на ночь растоплю. Отойти тебе надо, силов набраться, а то ты вона как ухайдакался. Сегодня ещё у меня перекантуешься, а завтра в вечёр дома бушь, а то ужо темнёхонько, куды на ночь глядя? Под балдой то!* (Выпивший то!) Да и я с тобою вместе! На завтрась давай? Договор?

– Договор, – с облегчением вздохнул Алекс, сам не желая снова лезть в сгущающиеся сумерки.

Ринат Мансурович допил чай, поставил чашку в блюдце, немного помолчал, и, глядя в осоловевшие глаза Шурана, опёрся на руки, серьёзно спросил:

– Расскажи хоть о себе, мил человек? Интересно тебя послухать, чем живёшь, кого робишь?

– Так я, Ринат Мансурович, говорил же, работаю в ликее, магистр, ассистент хирурга. Преподаю студентам общую теорию нейрологии. Иногда сам профессор Гавриловский приезжает из Аквилеи, читает свежие примеры практики. Операции несложные проводим, но тоже редко. Гавриловский известный учёный, но у нас бывает нечасто. Все же самое современное оборудование в Аквилее, ну, и он, соответственно тоже там. А я тут, пытаюсь научить два десятка оболтусов, ассистирую при операциях, мышек недавно вот купили-скинулись, теперь хоть опыты немного проводим. Денег ни на что не хватает, наука то у нас союзная, не полисная. А они в свои центры вкладывают денежки, а наши по остаточному принципу, значит…

– Эт ясно-понятно, денег всем всегда не хватат, кончай жалиться, – махнул рукой Ринат Мансурович, – я про другое грю, ты то сам куды движешься, ты мне так и не прояснил?

– Да как не ответил-то? Ассистент хирурга, магистр нейрологии…, – непонимающе промямлил Алек.

– Я тебя про иное пытаю, – отрубил Ринат Мансурович, – куды идёшь-то ты?

– Никуда не иду, – помотал головой парень. – Вы в каком смысле спрашиваете?

– Никого не понимашь ты, что за человек?! Таку просту вещицу смикитить не могёшь? Куда тебе ещё проще объяснить? – развёл руками старик и нашёлся. – Смотри, Шуран, пример, пошёл ты в булошну что-то купить. Потопал по дороге прямо, потом повернул вправо…

– У нас налево.

– Я вообще грю* (говорю), в принципе. Завернул оглобли, сунулся в магаз, прошёл мимо, значит, кассы к полке, положил в котомку, допустим, буханку, молоко и кольбасу, вышел, встретил шапошного знакомца, пожал ему пятюню и потыкал обратно. Дома налил молочишка, сделал бутик, положил кольбасу на язык и съел. Если покумекать мозгой, то ты знал – для чего и куды тобе следоват идти. То ись, чтоб скушать бутик с молоком, ты смикитил план и провернулся, зацепив по пути случайку. А вот если всё то же само, но только в размахе всей жизни? Я тебя об том и мурыжу – ты куды идёшь-то?

Выпивший Шуран ничего не понимал. Вот, правда, вопрос стрика показался ему белибердой. Какой магаз? Какая кольбаса? Но спрашивать это было неудобно.

– А что за случайность вы имели в виду, Ринат Мансурович? – пожевав губы, ответил он вопросом на вопрос. Старик хмыкнул.

– Да ты ловкий тип, мил человек, будь то шамела – я тебе вопрос, а ты мне обратку. Ну да ладно, давай я ишчо раз втолкую, раз ты такой дубоватый. Идя по дороге в магаз, то твердо знашь, куда и зачем шлёпаш. А теперь прикинь к носу, что ты вышел с дому и не шаришь, куды шагать. Куды в таком случае ты придёшь? Не понятно ведь?

– Точно! Совсем нет.

– И для чего ты идёшь?

– Для чего? Тоже не ясно.

– Ты вот нынче где бродил?

– В лесу. Всю ночь, и весь день.

– Куды ты, Шуран, шёл в том лесу?

– Непонятно. Хотя нет, потом придумал.

– Вот, а пока не знаешь, никуда не придёшь.

– Я потом вдоль линии высоковольтной двинул.

– Сызнова тебе толкую – когда не знашь, куды идти – не знамо, куда и придёшь. Верней всего – никуда. Тут уж как свезёт. Вот тогда в твою жизнь и проходят случайки. Когда хороши, а когда и не шибко. Понял? А теперь ответь на вопрос – куда ты идёшь? Да не мне, а себе! И не спеши с ответом.

*

Старик встал и начал убирать со стола. Шуран морщил лоб. Он вроде бы что-то понял, но весьма смутно. И, чтобы побороть это неприятное чувство, решил сменить тему.

– Ринат Мансурович, а вы лесник тут?

– Кого? – прищурился хозяин дома, и тут же утвердительно кивнул. – Да, что-то навроде лесника.

– А чем тут занимаетесь? Скучно же всё время одному, – покрутил Алекс ложкой.

– Кому скучно, кому нет. – Поставил Ринат Мансурович тарелки в раковину. – Книгу пишу.

– О! – удивился Шуран. – А про что книга будет?

– Про спрос. Кто спросит, тому в нос, – добродушно рассмеялся старик. – Так. Историческа книга.

– Интересно, должно быть. А у меня с историей как-то не срослось ещё со схолы. Учителем был математик, он предмет плохо знал и преподавал его, естественно, тоже плохо.

– Понятно всё с тобой, – подавил смешок Ринат Мансурович. – А после схолы книги-то не разрешают у вас отоваривать?

– Сказать честно?! – словно не слыша вопрос, продолжил Алек. – Этот математик – он историю не любил, и нас не научил любить. Я, сейчас уже как преподаватель, так могу сказать – главное, это заинтересовать человека и тогда он сам будет задавать вопросы. Успевай только отвечать. А в противном случае получится, как у меня. Нет, ну, то есть я знаю историю, но очень поверхностно. Без любви.

– Жалко малёха, – старик налил Шурану большую кружку пахучего травяного чая и снова сел за стол, – ведь история, как наука – это кладезь человеческих премудростев, да ещё и весьма отличных от обычной жизни трафаретной. Вот, был случай, к примеру. Хошь, расскажу? Всего малюсеньку строчку он занимат во всемирной истории, а какой знатный! Хошь?

– Ага, – заинтересованно кивнул Шуран и отхлебнул чаёк.

– Слухай. – Ринат Мансурович поудобнее устроился и начал. – Однажды, две тыщи лет назад, ещё зелёный Юлий Цезарь плыл по Средиземному морю учиться премудростям. Годов двадцать ему было или где-то так. В Эгейском море их корабль догнали пираты. А он был из родовитой семьи, и потому они на месте не кончили, а запросили за его выкуп. Примерно вагон и маленьку тележка золота. А он им знашь кого ответил?

– Нет, – пьяненько покачал головой Алекс. – Сказал, что он бесценный?

– А он им и грит, мол, вы шибко с дэшку за меня запросили, мне перед людями будет зазорно. Вы, грит, увеличьте сумму в два или три раза, не помню ужо сейчас, и тогда будет ровно – полюбас! Пираты сперва аж обурели, а потом, покумекали и ерепениться не стали. Наоборот, отнеслись с почётом.

Я скажу тебе, Шуран, что в те лихи времена берег Эгейского моря был прибежищем басмачей всяких мастей. Островки, бухточки, заливчики – настоящие ебеня, попробуй отыщи иголку среди сена, где там злодеи скрываются? Вот в таких местах они и строили свои сарайки на песке – тепло, влажно, палку кинул, вот те и дупло, где ночевать. В такой дупле Цезарь и жил с ними почти месяц. Рыбалил, в карты играл, похлёбку ел, дурачился, баб тискал, в общем, стал своим среди чужих. Только они пираты, а Юлий – пленник, и этого, мил человек, он никогда не размыкал в голове. Не раз, выпив вина, говаривал, что когда калым заплатят и его отпустят, то он провернётся и всех их распнёт на крестах. Те только смеялись с этих слов.

Через како-то время привезли золото, довольны пираты раскланялись, и Цезарь отчалил домой. Только, когда он добрался до ближнего римского порта, то сразу нанял флот и отправился в обратку. Лиходеи морские, радуясь богатой плате,