— Вот как? — кисло усмехнулся он. — Так передо мной еще не извинялись. Ну, раз сейчас пора откровений, то я тоже должен признаться, что в тот момент вымещал на вас злость. Надеюсь, я вам ничего не повредил?

От этих слов у нее слегка заныла челюсть.

— Нет, можете не беспокоиться, вы меня ударили открытой ладонью, а не кулаком.

— Хорошо, тогда я прощаю вас, — улыбнулся он, и что-то внутри него тут же сорвало улыбку с лица. Он дернулся по направлению к унитазу, и в тот же миг передумал. — Этот… Будильник надо запретить.

— Не волнуйтесь, он и так запрещен во всех населенных мирах.

— И ваш корабль, как я предполагаю, юридически не считается за часть населенных миров?

— Правильно, — кивнула она. — Понимаете, процесс пробуждения после криостаза проходит с переменным успехом, и часто занимает существенное время. На борту всегда должен быть способ быстро поднять экипаж на ноги, если корабль начнет разваливаться на части.

— Должен признать, способ действенный. Даже я вскочил, как ужаленный. Мне поначалу показалось, что у меня капсула загорелась.

— Да, Будильник оказывает очень возбуждающее воздействие. Отсюда и внезапные эмоциональные порывы и стремление выплеснуть наружу распирающую вас энергию. Но это лишь химия, которая дает на некоторое время ложное ощущение мощнейшего прилива сил. На самом же деле в этот момент ваш организм работает на износ, и крайне важно уметь держать себя в руках, чтобы не навредить себе или окружающим. — Ирма смущенно отвела взгляд и встряхнула уставшую от неравномерно распределенного веса ногу. — Вам, наверное, не рассказывали о возможности таких сценариев, но мне рассказывали, чтобы я была готова к такому, и я все равно не смогла сдержать себя в рамках приличия. Так что теперь с уверенностью можно говорить, что я повела себя недостойнее всех остальных, в том числе и вас.

— Странно слышать такое, сидя в обнимку с унитазом.

Не менее странно было видеть, как человек, который сидит в обнимку с унитазом, шутит, и на этот раз у него получилось выдавить из Ирмы легкую и непринужденную улыбку. Не связанный профессиональным этикетом разговор был приятным разнообразием после долгих месяцев копившегося внутри недовольства, которое просто некому было излить. Она бы с удовольствием излила это недовольство Петре, если бы четырьмя часами ранее не излила его прямо на Ленара. Ей не стало легче от того, что она выговорилась. Просто один груз вдруг сменился другим.

— Может, мы вернемся в комнату отдыха? — указала она носом на дверь.

— Пожалуй, мне нужно еще немного времени, — вяло протянул Петре, еще раз окунувшись взглядом в сантехническую утварь.

— Тогда, если я вам тут не нужна, я…

— Нет, я бы хотел, чтобы вы побыли со мной еще немного, — взволновался он так, словно от Ирмы зависело что-то очень важное.

Он был в своем репертуаре — странно себя вел и не спешил делиться своими мотивами. Ничто не принуждало ее задерживаться в уборной, но перед ней стоял выбор — остаться с Петре или вернуться в комнату отдыха, где трое выживших коротали время за чтением журналов и карточными играми, и в таких случаях правильнее всего быть с тем, кто просит об этом.

— Ладно. — «Немного» — это неопределенный срок, не имеющий четких ограничений и способный растягиваться до таких временных значений, что даже звезды могут не дожить, поэтому Ирма сползла по переборке и уселась рядом с корреспондентом. — Хотите поговорить о чем-то конкретном?

— Я корреспондент. Я больше привык к односторонней беседе, поэтому, если вам есть что сказать, я вас с радостью выслушаю.

Ей было что сказать.

— Кажется, вы были правы, когда сказали, что Ленар мне не доверяет, — она успокаивала себя, что это был лишь способ поддержать кулуарную беседу, а ни в коем случае не плач сидящей где-то внутри нее обиженной маленькой девочки.

— Бросьте, — махнул он рукой. — Я такого не говорил. О ваших с ним взаимоотношениях вам известно куда больше, чем мне.

— Но вы всячески намекали…

— Я предполагал.

— Оказалось, что ваше предположение было весьма проницательным.

— Ерунда, — поморщился он. — Уверен, он всем своим коллегам доверяет в равной степени.

Эта фраза причинила некоторый дискомфорт ее ушам.

— Кажется, вы со мной сейчас не до конца искренни.

— Вам так кажется? — ушел он от ответа.

— Не вы один читали кодекс поведения. Вы сейчас просто боитесь лишний раз подтвердить мои опасения, чтобы не способствовать развитию конфликта на почве кризиса доверия.

— Даже если и так, то какая разница? Вам под началом этого человека работать еще… — запрокинул он голову к потолку, — …я, кажется, уже запутался во времени со всеми этими внеплановыми пробуждениями.

Ирма погрузилась в вычисления. Вычисления быстро привели ее к выводу, что она тоже начала путаться.

— Ладно, я поняла вас, — выбросила она из головы воображаемый календарь. — Я просто должна потерпеть еще немного.

— Вас это огорчает?

— Немного, — призналась она, прекратив скрывать поникшее выражение лица. — Я ведь совсем не хочу, чтобы он уходил. Но если он уйдет, мне бы хотелось, чтобы он унес с собой чуть более хорошее мнение обо мне.

— Тогда извольте напомнить, что зависимость от чужого мнения претит кодексу поведения.

— Это всего лишь рекомендации, — оправдалась она. — А я всего лишь человек. А вы слишком усердно штудировали кодекс поведения, словно сами собираетесь стать космонавтом. Это ошибка многих новичков.

— Серьезно? Я думал, что кодекс поведения — это залог комфортного сосуществования членов экипажа в условиях длительной изоляции.

— Попробую объяснить на примере сельского хозяйства. Представьте, что у вас есть огород. — Ее пальцы описали в воздухе прямоугольник. — И у вашего соседа тоже есть огород. И ваши огороды соприкасаются, но при этом между ними нет никакой ограды.

— Если между ними нет никакой ограды, тогда что же это за огороды?

— Не важно. Я это говорю к тому, что если вы будете постоянно думать о том, где же границы вашего участка, то рано или поздно сойдете с ума. Поверьте, такой подход не даст вам никакого чувства комфорта при сосуществовании с соседями.

— Черт, — хлопнул он себя по груди, и на секунду Ирме показалось, что он схватился за сердце. — У меня с собой блокнота нет. Теперь то, что вы сказали, придется держать в голове.

— Давайте все же вернемся. — Она попыталась встать, но остановилась, когда мужские пальцы сомкнулись на ее запястье. Этот жест был символическим, лишенным каких-либо усилий. Петре все еще просил ее остаться. — Хватит, Петре, я прекрасно вижу, что ваша тошнота уже давно прошла.

— Быть может, я просто хотел немного побыть с вами наедине?

— Вы выбрали для этого не самую романтичную обстановку.

— Что поделать, романтик из меня так себе.

Петре иронично пожал плечами. Ирма не поверила ни ему, ни его плечам. Она освободила руку и дала ему еще один шанс наполнить этот разговор смыслом. Последний.

— Говорите начистоту, что вы на этот раз затеяли.

У нее не получалось быть строгой. Даже когда она пыталась надавить на кого-то всем весом своего характера, выяснялось, что ее характер слишком долгое время