— Вы, — шёпотом произнёс я, не зная, что сказать ещё.

— Я, сэр Мортегар. Я. И теперь я останусь в твоей памяти надолго.

Я схватился руками за голову, внезапно испугавшись. Он так легко взял и стёр мою память! А ещё... Ну-ка, ну-ка... Ну да! В ту ночь он заставил меня вспомнить моё настоящее имя, вернул исчезающие воспоминания о сестре и моём мире. А потом разом всё это отменил, стёр. Кто же он такой?! Уж не бог ли, которого я призывал, чтобы справиться с Мекиарис?

— Нет, Мортегар, я не бог твоего мира, — покачал головой старик. — И вообще не бог. Я — человек из клана Людей, ты ведь помнишь. И ты состоишь в моём клане. Есть, правда, маленькая загвоздочка: никакого клана Людей на самом деле не существует. Это шутка, которая прижилась, и не более того.

— Но вы ведь существуете? — Я отнял руки от головы. — Те, кого так называют. И... Сиек-тян, Гиптиус...

— Они теперь со мной, — кивнул старик. — И я ими доволен. Эти дети быстро всё поняли.

— Что поняли?

— То, что тебе ещё предстоит.

— Так вы им, наверное, объяснили?

— Конечно.

— А мне?!

— А тебе предстоит дойти до всего самому, — улыбнулся старик.

Офигеть. Я тут что, типа, самый умный?

— Нет, ум — не самая сильная твоя сторона, — разочаровал меня старик.

— А что тогда? — хмыкнул я.

Сухонький морщинистый палец протянулся ко мне и ткнул в левую сторону груди.

— Ага, — дошло до меня. — Ну, допустим.

— Когда твоё сердце поймёт истину, ум не сможет ей сопротивляться. А если рассказать истину для твоего ума, то он-то, может, и поверит, а сердце — взбунтуется.

— Вы сейчас — прямо как моя «Мудрость в день» шпарите, — заметил я, постепенно выползая из-под гнёта страха и благоговения. — Это такая штуковина в магическом сознании...

Я путанно объяснил, как мог, но не вызвал у старика даже тени любопытства. Он лишь пожал плечами:

— Магическое сознание у каждого своё, и каждый изменяет его под свои потребности. Всё то, что оно говорит тебе, уже есть в твоей голове. Всё, кроме древа заклинаний, которое приходит с получением печати.

Ну, как-то так я всё это и понимал. Ничего нового старик мне не открыл. И вообще, пора, по-моему, задаться очевидным вопросом:

— Почему я здесь? И что за дела с призраком? Она вам подчиняется?

Старик погрустнел. Он поднял ветку с земли и потыкал в костёр без всякого видимого смысла.

— Бедняжка Мекиарис никому не подчиняется, — сказал он. — При жизни она подчинялась родителям, но ни к чему хорошему её это не привело. А теперь она только и может, что метаться меж огнями. Не нужно её бояться. Её тянет к тебе и твоей магической супруге, потому что в вас живёт Огонь. И сюда она пришла, потому что я развёл костёр. Призрак — Стихия. Пятая Стихия.

— Что ещё за «пятая Стихия»? И откуда мой интерфейс про неё знает? Вернее, магическое сознание.

— Древние маги считали пятой Стихией дух. Дух человека, зверя, места. Мира. Для того, чтобы заговорить на одном языке с пятой Стихией, нужно сначала примирить в себе четыре других. Не подчинить, Мортегар — примирить.

— Поднять средний ранг до пятнадцати, — вспомнил я сообщение интерфейса.

Старик посмотрел на меня с интересом.

— Вот как тебе это представилось? Ну что ж... Твой дух идёт непростыми тропами. Он блуждает в ночном лесу. Но сегодня ты увидел костёр в ночи и, как бы темно ни было вокруг, твоё сердце будет знать, куда идти.

— Так зачем я здесь? — повторил я вопрос. — И что происходит с моим телом? Ох... Вы не представляете, что может случиться. Если мои жёны решат, что я умер, то Авелла наверняка покончит с собой, а Натсэ возьмёт меч и пойдёт убивать всех без разбора, пока Дирн не закончится. Впрочем, возможно, Авелла пойдёт вместе с ней. От неё можно чего угодно ожидать.

Старик расхохотался, будто я отмочил невесть какую смешную шутку, и легко поднялся на ноги.

— Ладно. Я не буду отрывать тебя от жизни. Здесь нет ни тебя, ни меня. Час нашей встречи ещё не пробил. Тебе ещё многое предстоит пройти рука об руку с теми, кого ты выбрал, и кто выбрал тебя. Позволь мне показать лишь малую часть того. Мекиарис!

Из тьмы прилетел призрак и схватил меня за руку. Старик лишь молча кивнул, и больше я не услышал ни слова от него.

Мы с Мекиарис понеслись в обратном направлении, но кружным путём. Полёт не занял много времени. В темноте мелькнул огонёк, и миг спустя мы остановились. Здесь тоже была полянка, но поменьше. И здесь опять было множество лягушек и жаб. У одной жабы в лапе оказался зажат факел. Мой факел! Хотя, конечно, он только отчасти был мой. Собственно, вообще не мой. Спёр я его у Искара, Искар украл из дворца Анемуруда. А мой там был только Огонь. И этим самым Огнём жаба ткнула в бурлящую болотную жижу.

Стало темно. Только луна худо-бедно освещала происходящее на полянке. Но я уже сообразил, что, будучи призраком, могу видеть даже во тьме. Что, в общем-то, логично: призрачное зрение не может быть завязано на преломление света в хрусталике, палочках и колбочках, ну или какие там приблуды в человеческом глазу напиханы.

Факел медленно утянуло в трясину. Блеск, что тут скажешь. Неужели он там гореть сможет? Что-то сомневаюсь. Погаснет. Да туда ему и дорога, если задуматься.

— Поздно, — опять повторила Мекиарис.

Я не успел спросить, что поздно. Из болота что-то начало подниматься. Сначала мне показалось, что это просто грязевой пузырь. Потом, когда он не лопнул, я передумал и решил, что вижу холм, кочку-переросток. И только когда на этом холме открылись глаза, я перестал думать.

Это была голова. Огромная грязная голова, немного напоминающая человеческую, и в её огромных глазах полыхал огонь. Нет, не так — Огонь.

Лягушки взметнули лапы вверх, заквакали, заплясали. На гигантской голове прорезалась щель и раскрылась огромная пасть. Раздался не то стон, не то рык, не то крик новорожденного чудовища. Услышав этот невообразимый звук, я отшатнулся, заорал дурным голосом, и поляна исчезла. Всё исчезло. Только одинокий шёпот ещё раз прошелестел в пустоте:

— Поздно...

Глава 22

— За что? Почему судьба обходится с людьми так жестоко? Я не могу поверить, что такое могло случится!

Я с трудом приходил в себя. Сердце билось